Иван Выборных - Родники мужества

• Название: Родники мужества
• Автор: Иван Выборных
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Автор в годы войны был начальником политотдела корпуса, затем армии. Участвовал в форсировании Сиваша, в боях за освобождение Крыма, Прибалтики. В своей книге, рассчитанной на массового читателя, он подробно и доходчиво рассказывает о партийно-политической работе в частях и соединениях 51-й армии, о беспримерном мужестве и отваге ее бойцов и командиров

---

Я насторожился. Ведь отлично же понимал, что потеря двух человек — серьезное упущение в организации передового охранения, своего рода ЧП.

— Обратите внимание на деревеньку в полосе обороны тридцать третьей дивизии, — продолжал между тем генерал-лейтенант. — В ней обнаружены винные погреба местного заводика. И уже были попытки со стороны некоторых бойцов и командиров проникнуть туда. Так что возьмите подвалы под строгое наблюдение... Что еще? Думаю, не последнее место должна занять работа по налаживанию быта в обороняющихся подразделениях. Нацельте на это партийный и комсомольский актив, командиров. Не буду объяснять, насколько это важно для поддержания боевого духа среди личного состава... Ну, а теперь, [12] — Пронин взглянул на часы, — самое время побаловаться чайком.

Он тут же вызвал своего порученца и распорядился накрыть на стол. Минут через пять в наших стаканах ароматно запарил круто заваренный чай. Прихлебывая его, Михаил Михайлович продолжил беседу:

— Да, теперь-то нам, политработникам, стало гораздо легче работать. Не то что в сорок первом году, когда людям порой и сказать-то было в утешение нечего. Идешь, помнится, к бойцам, а у самого в душе кошки скребут. Знаешь ведь, что будут спрашивать о делах на фронтах, о том, скоро ли прибудут свежие дивизии. А чем их порадовать? Начать лгать, изворачиваться, говорить общие слова? Нельзя! Ведь неискренность от человека не скроешь, он сразу же заметит фальшь в твоих словах. Значит, нужно говорить только правду, пусть и горькую. И она, эта правда, была единственным нашим оружием в то трудное время. И люди, представьте, чувствовали это. И верили нам, коммунистам. И даже тогда верили, что партия не подведет, все равно рано или поздно организует должный отпор врагу. Так оно и вышло. — Михаил Михайлович помолчал, словно бы ушел на короткое время в свои думы. Потом, улыбнувшись, сказал: — А все-таки мы с вами счастливые люди, что представляем в войсках нашу ленинскую партию, что можем говорить с бойцами от ее имени. Да, люди верят нашей правде, какой бы временами горькой она ни была. А мы верим людям. Верим, что какие бы тяжелые испытания ни выпадали на их долю, они их вынесут. В этом и есть наша сила! Неодолимая сила!

Я хорошо понимал состояние Михаила Михайловича. И в моей памяти были еще свежи те тяжкие времена начального периода войны.

Да, сейчас нам легче. Мы гоним врага, освобождаем наши города и села. А тогда, в сорок первом...

И живо представилось Подмосковье, жестокие оборонительные бои на подступах к столице. В те дни мы, политотдельцы, что называется, дневали и ночевали в окопах. И как только выдавалось хоть короткое затишье, собирали бойцов, читали им сводки Совинформбюро, газеты, стремясь поддержать в людях боевой настрой. А делать это было ой как трудно! Потери, изнурительные бои на многих действовали угнетающе. [13]

— Откуда у врага такая силища? — спрашивали подчас бойцы. — Будет ли конец ей?

Не скрою, порою в таких вопросах сквозило даже отчаяние. Мол, наши силы уже на исходе, придется всем полечь здесь, в стылых, заснеженных полях.

— Да, нам тяжело, очень тяжело. Но держаться надо! — говорили мы бойцам. — Мы с вами делаем сейчас великое дело — изматываем врага, обескровливаем его. А Родина тем временем собирает силы, которые не только остановят, но и погонят фашистов с советской земли. Будет и на нашей улице праздник!

Да, многое довелось пережить нам в первые месяцы войны. И все же то, во что мы верили, пришло. А сейчас, спустя два года войны... Сейчас мы научились не только обороняться, но и наступать. Наступать решительно, дерзко, с размахом. Научились прорывать глубоко эшелонированную оборону врага, окружать, расчленять и уничтожать его крупные группировки войск.

Да, теперь нам, конечно, легче...

Мы допили чай. И Михаил Михайлович сразу же направил меня в штаб армии.

— Берите мою машину, — предложил он, — порученец доставит вас до места. Дорога не такая уж и дальняя.

Я поблагодарил Пронина за заботу и вышел.

* * *

«Виллис» начальника политуправления фронта и впрямь довольно быстро доставил меня в соседнее село. Остановились мы у хаты, удивительно схожей с той, какую занимал генерал-лейтенант Пронин.

Генерал-майор А. Я. Сергеев, начальник политотдела 2-й гвардейской армии, принял меня сразу. Несмотря на довольно поздний час, он еще трудился над документами. Кстати сказать, в работе он вообще был неутомимым. Сколько бы я потом ни встречался с начпоармом, он всегда был занят каким-нибудь делом. Казалось, он никогда, не отдыхал, не позволял себе расслабиться ни на минуту. Деловая сосредоточенность и спокойная уверенность — вот как бы определил я то первое впечатление, которое произвел на меня генерал Сергеев.

Светловолосый, худощавый, невысокого роста, он так же, как и Пронин, встал из-за стола, тепло поздоровался со мной. Оказывается, начпоарм уже знал о моем прибытии. Звонили из штаба фронта. [14]

Итак, встретил меня генерал-майор Сергеев благожелательно. Но с той заметной сдержанностью занятого человека, который знает цену времени, привык уважать как свой труд, так и труд других людей. Коротким движением руки указал на табурет, приглашая сесть. Отодвинув в сторону бумаги, тоже присел, спросил:

— Значит, вы только что от Пронина?

— Так точно, товарищ генерал.

— Хорошо. Это облегчает мою задачу. В курс дела вы, выходит, уже введены. Михаил Михайлович умеет делать это. А теперь я коротко, в основных чертах, ознакомлю вас лишь с обстановкой в армии...

Свои мысли Сергеев излагал сжато, стремясь придать каждой фразе предельную выразительность и законченность. Он не произносил внешне красивых слов. Но оттого, что речь его отличалась внутренней стройностью, слушать ее доставляло большое удовольствие.

И еще я подметил одну деталь — умение начпоарма вкладывать в короткую фразу предельно возможный смысл. Он избегал вводных слов, длинных отступлений. Говорил лишь по существу, как бы спрессовывая мысли, раскладывая их перед собеседником в строгой логической последовательности.

С разного рода политработниками сводила меня долгая воинская служба. И каждый из них имел свою манеру говорить с людьми. Один предпочитал в своих речах витиеватость, ради которой порой забирался в такие словесные дебри, что под конец и не помнил, с чего же он начинал свою речь, о чем хотел сказать собеседнику. Слушать такого оратора хорошо лишь поначалу: подкупает внешняя оригинальность суждений, их нешаблонность. Но потом вдруг, обнаруживаешь, что за этой-то красивой вязью слов пустота. Мысль на определенном этапе как бы застывает, рвется или на худой конец еле пульсирует, не вызывая уже у слушателей первоначального интереса.

Другой вроде бы и говорит по делу, но как-то несобранно. То коснется одного вопроса, то перебросится на другой, стараясь хотя бы этим разнообразием увлечь аудиторию. В результате же коэффициент подобной информации очень быстро снижается.

Третий изъясняется нудным, монотонным языком. «Чего краснобайствовать? — рассуждает он. — Мы же не артисты. [15] Главное — правильно сказать, чтобы люди поняли тебя. Остальное — второстепенное».

Генерал Сергеев в этом отношении выгодно отличался. Чуть позже я открыл в нем немало других ценных качеств. Но это, повторяю, позже. А в тот вечер он закончил беседу следующими словами:

— В корпус поедем утром, вместе. Провожу вас, представлю работникам политотдела. Познакомлю и с командиром генералом Миссаном. А пока — на ночлег. Место вам уже приготовлено...

На рассвете мы прибыли в штаб корпуса. Несмотря на ранний час, все отделы и службы здесь были заняты работой. На месте находился и комкор. Сергеев провел меня к нему, представил. Я доложил о своем прибытии.

— Добре, — кивнул головой генерал Миссан, — Подоспели ко времени. Дела вас уже ждут.

* * *

Что за дела, выяснилось двумя часами позже, когда Сергеев оставил нас с Миссаном одних.

— Так с чего же мы с вами начнем? — спросил Иван Ильич, пытливо глядя на меня.

Этот его взгляд говорил о многом. Командиру корпуса, естественно, хотелось как можно скорее узнать, что же за человек прибыл к нему в политотдел, достаточно ли он компетентен, способен ли наладить правильные взаимоотношения с людьми, быть ему надежным помощником во всех начинаниях.

Я, в свою очередь, тоже присматривался к генералу, стараясь угадать его характер, вообще отношение к самой партийно-политической работе. Ведь что греха таить, в сложной и довольно напряженной фронтовой обстановке встречались и такие командиры, которые всю политработу старались свести к одному призыву: «Вперед, на врага!» Понять их в общем-то было нетрудно. Время, казалось бы, тоже было суровым. Люди неделями, а то и месяцами не выходили из боев. Тут уж, как говорится, не до словесных упражнений. Главное — бить врага.