Ариадна Эфрон - История жизни, история души. Том 2

• Название: История жизни, история души. Том 2
• Автор: Ариадна Эфрон
• Издательство: Возвращение
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7157-0167-1

Трехтомник наиболее полно представляет эпистолярное и литературное наследие Ариадны Сергеевны Эфрон: письма, воспоминания, прозу, устные рассказы, стихотворения и стихотворные переводы. Издание иллюстрировано фотографиями и авторскими работами.

---

На днях в ЦДЛ было обсуждение «Трех минут молчания»2, прошедшее абсолютно идиллически — настолько, что думаю, что к этому ещё вернутся после съезда писателей. Говорят, запланировано обсуждение кочетовского «бестселлера»3. Я не читала ни одной строки этого популярного автора — не привёл Господь. Оборонил.

А неплохо бы пожить спокойно хотя бы на склоне лет! Но и от этого Господь оборонил... Ему виднее.

Рада была прочесть, что Вы подумываете о М<арине> Ц<ветае-вой> в «Малой серии»; чудный получится томик, если наш телёнок волка съест. Помолимся по этому поводу Егорию Храброму — покровителю и волков, и стад, и к тому же патрону города Москвы. Ах, каких я Егориев видела — иконописных и скульптурных (дерево) во время нынешней поездки по Северной Двине и Сухоне! Прекрасных до озноба, до умопросветления. Вообще там, на Севере, есть чем любоваться и - немноголюдно...

Жизнишка моя течёт не так чтобы ахти — все кругом болеют и хиреют, и только и разговору об этом; недуги и напасти многочисленны и подробны, как на рисунках Дюрера: что поделаешь? Носа не вешаю и духа не угашаю и ухитряюсь радоваться хотя бы раза по три каждый день; а то и чаще!

Всего самого доброго Вам и m-me Helene125 — сил, здоровья, терпения и... легкомыслия: без него не обойдёшься!

Ваша АЭ

1 А.С. саркастически сопоставляет исключение Рязанской писательской организацией из своих рядов А.И. Солженицына (ноябрь 1969) с благонамеренным рвением провинциального чиновничества, описанным М.Е. Салтыковым-Щедриным. Он служил в Рязани не градоначальником, а вице-губернатором в 1858-1860 гг.

2 Опубликованная в № 7-8 «Нового мира» за 1969 г. повесть Г.Н. Владимова.

3 «Бестселлером» А.С. называет пасквиль на интеллигенцию - роман В.А. Кочетова «Чего же ты хочешь?», опубликованный в № 9-11 за 1969 г. журнала «Октябрь», главным редактором которого являлся автор.

П.Г. Антокольскому

25 декабря 1969

С Новым годом, дорогой мой Павлик! Дай Бог силы и крепости, света и радости!

Недавно видела Вас на «Петербургских сновидениях»126 — не окликнула, потому что это был Театр, п. ч. мне молча надо было увидеть и Вас, и Юру Завадского на фоне рваного и ржавого занавеса Жизни. Да себя самое увидеть, пожалуй, всех нас, встретившихся полстолетия тому назад в Борисоглебском переулке! Необъятное полстолетие, необъятные судьбы. «Картинка» эта (на обороте) без традиционных ёлочек и прочего, потому что - таков и ты, поэт!

Обнимаю Вас!

Ваша Аля

В.Н. Орлову

2 января 1970

Бывают же в жизни добрые чудеса, дорогой Владимир Николаевич! Трудно передать, что я почувствовала, когда 31 декабря (надо же!) — милая круглолицая наша почтальонша вручила мне, по-новогоднему сияя, Ваш пакет, что я почувствовала, извлекая из хрустящей бумаги тяжёлый, чудный том Бальмонта!1 Какой же праздник для меня — для всех нас, кому дорога поэзия во всём её многообразии, во всей её суровости и богатстве, лаконичности и многословии, народности и аристократизме, сухости и щебетливости, во всей её наготе и во всех её одеждах!

Честное слово, я давно, м. б. с самого детства, так первозданно не радовалась, как в этот день и час, и, распрочестное слово, давно, м. б. с самой юности, никого так нс любила — тоже первозданно, безоговорочно, «без аннексий и контрибуций», как Вас - за этот Ваш подвиг! Ох, как трудно было, да ещё по нынешним временам, воскресить этого поэта, такого залюбленного, и такого загубленного, и такого глубоко забытого, и так глубоко зарытого! Как трудно было отжать всю воду, чтобы получилась эта весомость и компактность, и, о, Господи Боже ты мой, как несусветно трудно было издать именно этот том! Вы «просто» маг и волшебник — а ведь это — труднейшая из профессий - быть чудотворцем в век, когда чудеса планируются свыше! и никаких гвоздей; вернее — все гвозди!

Конечно, было чудо и с цветаевским томом, но там — всё иное от корки до корки, и трудности иные, и бороться бесспорно было за что и за кого; её любили и не любили, понимали и не понимали, но замолчать её нельзя было, как нельзя было заставить её замолчать; а ведь к Бальмонту были равнодушны; о нём уж коли вспоминали, то как об

ошибке собственной юности, не больше и не глубже... Вот из этого-то равнодушия, из-под этой-то толши прошлогоднего снега извлечь поэта «божьей милостью», этого милого (замороженного суровостью эпохи) соловья, отогреть его и вернуть в родную стихию - это действительно чудотворство!

Статью вступительную я пока только пробежала галопом и том только пролистала, естественно, это всё я ещё прочту, но и на бегу видно, что — здорово!!! — В этот же вечер позвонил мне Ник<олай> Мих<ихайлович> Любимов — поздравил с Новым годом, я сказала ему, какой подарок получила, и он заволновался и зарадовался на конце провода, и мы с ним устроили такой концерт панегириков (дуэт, вернее!), что если Вам не было слышно в Ленинграде, то Вы просто глухарь. Как он был взволнован — ведь только что прошли слухи, что книгу высадили из плана... Правда, у нас обоих были слёзы на глазах - ей-Богу; а часто ли они (слезы) выжимаются радостью - в нашито дни, в наши-то лета! Вот так-то, милый друг...

Объясните мне, ради Бога, откуда взялась эта похабщина Льва Успенского в «Литературке»2, это глумление со всеми там телячьими лицами, резиновыми калошами и гречневой кашей, вкушаемой Успенским-папой? В чём дело? Что это: булыжник в Ваш огород или самодеятельный маразм? Надо признать лишь, что себя этот «лев» живописал хуже (или лучше?), чем это сумел бы сделать самый лютый из его врагов... И то хлеб. Ох, ох, опасный этот жанр — воспоминания, ибо зачастую «не удаётся» личность вспоминаемого, но уж вспоминающий встаёт гол, как на Страшном суде...

Всего, всего Вам наидобрейшего и спасибо! Самый сердечный привет Е<елене> Вл<адимировне>.

ВашаАЭ

' В.Н. Орлов прислал А.С. только что вышедшую в Большой серии «Библиотеки поэта» книгу К.Д. Бальмонта «Стихотворения» (Л., 1969) со своей вступительной статьей.

2 В «Литературной газете» за 1 января 1970 г. появился фельетон ленинградского литератора Л.В. Успенского «Розы, туберозы и мимозы». Автор писал о псевдоноваторстве Бальмонта и бессодержательности его творчества.

В.Н. Орлову

16 марта 1970

Милый Владимир Николаевич, уже несколько эр, как от Вас ни слуху, ни духу: либо Вы не получили моего письма, либо я - Вашего, либо мы оба прекратили писать — но последнее совсем уж невероятно. Что Вы? как Вы? что и как Елена Владимировна? Об остальном-прочем не спрашиваю — чего уж тут... Вообще же без Ваших весточек и скучно, и нудно - и некому лапу пожать.

Зима, кажется, проходит, но как-то вяло и нерешительно, то дождит, то снежит, то тает, то го-лолёдит, и у глаз буквально авитаминоз от всей этой погодной серости, сырости — и, конечно, сирости. О себе и ближних писать нечего, ибо сплошное занудство и однообразие — у ближних - бОЛеЗНИ И сужающиеся ГОРИЗОНТЫ Старо- А.С. Эфрон сти (кто из нас когда думал, что старость - такая Конец 1960-х западня'.). У меня - почти та же программа, но к сужению горизонтов — отношение легкомысленное: пройдёт, мол. Понемногу двигается работа над архивом, делаю подробную опись содержания каждой тетради (раньше это было сделано en gros127 и оказалось абсолютно недостаточным, ибо — приблизительным, а М<а-рина> Ц<ветаева> не терпит приблизительностей). <...> Быта - многовато, бытия — куда меньше, в первую очередь потому, что сместилось само понятие времени и упразднилось само понятие досуга; не досуга — отдыха, а досуга для отделения света от тьмы внутри себя и высвобождения мысли...

Однако на кислом фоне междусезонья, междупогодья (и между-народья!) бывают радости (не свои, так чужие, иногда!); бывают и общие радости, как, например, выпущенный Вами на волю наивный и первозданный, как изображение бога-солнца на хейердаловских парусах, Бальмонт, а вслед за ним эткиндская антология фр<анцуз-ской> поэзии в переводах русских поэтов1 — давно, со времен покойной и незабвенной «Academia»2 не видела я так прелестно изданных книг - да ещё роскошь «двуязычия» при нашей бедности на бумагу! Правда, блестящих-то переводов мало! но в Курочкина3, например, я влюблена буквально с младенчества и до седых волос, неизменно и резонно. «За истекший период» кое-чем пополнился и архив - получила от тётки (папиной сестры, к<отор>ая очень больна) - несколько ранних (1911—1917) писем и открыток к ней мамы, в основном «бытовых», житейских, но это-то и ценно особенно, т. к. творчество её тех лет мы знаем, а обстоятельства - забыты или вовсе неизвестны. Несколько раньше тётя мне передала с десяток папиных к ней писем из Франции — тоже очень значительных. Кроме того, «обогатились» образчиком творчества Нины Берберовой4 — воспоминания-отзыв на книгу Карлинского, опубликованный в New York Review (1967) — нечто вульгарное, недостоверное (по материалам) и устойчиво-мелкое; за годы я отвыкла от эмигрантщины, от той косности чувства и ума. Ещё: получила на короткое подержание давний трёхтомник Брюсова5 из давней маминой библиотеки (переплёт с инициалами МЦ и со штампом переплётчика - с Тверской!) — главное же -с пометами, «птичками», подчёркнутыми строками. Переписала все эти (отмеченные) стихи и воспроизвела пометы — это интересно; и трогательно было с этой книгой встретиться — через 6 десятилетий! И ещё — с помощью Ани набрела на последние, полные тексты «Живого о живом» — и переводов Пушкина на французский: перед эвакуацией мама передала несколько рукописей на хранение некоей приятельнице; после маминой смерти та не вернула их тёткам моим, у к<отор>ых хранился архив — всё обещала да откладывала (да ещё война!) - потом куда-то уехала, потом умерла; оказывается, часть рукописей она передала какому-то знакомому, далёкому от литературы, он сохранил их; на днях должна с ним встретиться. Надо поспешать — он стар; да и сама я под Богом хожу... Тётки помнят, что у той женщины была и (полнейшая) «Повесть о Сонечке», возможно, и «Крысолов»; там могла быть правка 39—40 г.г.... Об этих рукописях, как, возможно, и о ещё других, и речи нет... О том, что «Искусство» расторгло, «в связи с большим сокращением плана», договор на пьесы, писала Вам. Кажется, не писала Вам, что на Западе объявлено издание «обоймы» из «Лебединого стана», «Перекопа», полного «Крысолова» и «Избранных писем» — тоже, по-видимому, «сориентированных». Ужасно, когда творчество такого поэта становится оружием политической борьбы в таких грязных руках! Пишите хоть изредка! Всего самого доброго вам обоим!