Екатерина Мишаненкова - Уинстон Черчилль. Английский бульдог

• Название: Уинстон Черчилль. Английский бульдог
• Автор: Екатерина Мишаненкова
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-093858-2

Бывают ли люди, которым удается все, за что они берутся? Люди, одаренные таким букетом талантов, какого хватило бы на десятерых, и силой воли, способной преодолеть любые преграды?

По крайней мере один такой человек точно существовал. Во всем мире его знают прежде всего как одного из победителей Гитлера, но занимаясь судьбами мира, он успевал еще писать книги, рисовать картины, увлекаться наукой, пилотировать самолеты и дирижабли и делать сотню других дел.

Премьер министр Великобритании, лауреат Нобелевской премии по литературе, лучший оратор XX века и, наконец, просто человек, признанный величайшим британцем в истории – Уинстон Черчилль.

---

Другие воспоминания встают отчетливее. Мы собираемся на детское представление. По этому случаю все возбуждены. Настает долгожданный день. Из резиденции мы трогаемся к Замку, где заберем остальную ребятню. Большой квадрат внутреннего двора вымощен брусчаткой. Льет дождь. Дождь лил там почти не переставая – льет и сейчас. Вдруг из дверей Замка в панике повалил народ. Потом нам сказали, что никакого представления не будет, поскольку театр взорвали. От директора осталась только связка ключей. В утешение нам обещали назавтра показать руины. Мне очень хотелось увидеть эти ключи, но моей просьбе почему-то не вняли…

В памяти встает высокая белокаменная башня, до которой мы порядочно долго добирались. Мне сказали, что ее взрывал Оливер Кромвель. Я усвоил, что он взрывал все что ни попадя и потому был очень великий человек».

Любопытно, что детская память сохранила именно те события, которые были связаны с войной, политикой и искусством. Похоже, круг интересов Уинстона Черчилля сложился уже в четыре года и с тех пор особо не менялся.

Там же, в Ирландии, он начал учиться читать и считать, в процессе чего выяснилось, что к учебе у него нет ни малейшей склонности. Дальнейшая жизнь показала, что когда Уинстон хотел чему-то научиться, он схватывал все на лету, но ему было невозможно вбить в голову то, что не вызывало у него интереса. Сам он, вспоминая детские годы, насмешливо писал о «грозном оскале Образования» и признавался, что ненавидел гувернантку, буквы, цифры и мечтал только о том, чтобы сбежать и заняться тем, чем хочется. Что он периодически и делал, хоть и знал, что будет наказан.

Когда вы перестаете мечтать, вселенная перестает существовать.

Порой те, кто впечатлил вас меньше всех, повлиял на вас больше всего.

Великое и доброе – редкое сочетание.

У нас много тревог, и иногда одна гасит другую.

Нужно стать справедливым, прежде чем быть щедрым.

«Если какой-либо предмет не возбуждал моего воображения, то я просто не мог его изучать. За все двенадцать лет, что я провел в учебных заведениях, ни одному преподавателю не удалось заставить меня написать даже стих на латыни или выучить хоть что-нибудь из греческого языка, исключая алфавит».

Уинстон Черчилль

В 1880 году их семейство вернулось из Ирландии – партия консерваторов потерпела поражение, и герцог Мальборо был снят с поста вице-короля. За это время многое успело измениться. Дженни родила второго сына, Джона, и это стало последним аккордом их семейной жизни с Рэндольфом – дальше они были лишь друзьями и союзниками, предоставив друг другу свободу в личной жизни. Впрочем, поскольку главным увлечением их обоих в то время была политика, они прекрасно ладили.

Рэндольфа переизбрали в Палату Общин, где он быстро основал что-то вроде собственной мини-партии «консервативных демократов», защищавшей привилегии лордов, но требовавшей социальных реформ для рабочих. Он начал делать успешную политическую карьеру, в 1885 году был назначен государственным секретарем по делам Индии, а в 1886 году – канцлером казначейства. Но надолго он на вершине не удержался – непоследовательность и любовь к скандальным выходкам его подвели, и через полгода он был вынужден уйти в отставку.

Дженни царила в светских салонах, стала одной из основательниц первого женского политического клуба Великобритании – «Лиги первоцвета», но несмотря на занятость и на многочисленные романы, в том числе с принцем Уэльским и королем Сербии, все это время активно поддерживала мужа, писала ему речи, сопровождала его в заграничных поездках и ухаживала за ним во время болезни (вероятнее всего, это был сифилис), которая и свела его в могилу в 1895 году.

Что касается Уинстона, то большая часть всех этих событий прошла мимо него, потому что в 1882 году его отдали в модную школу-пансион Сент-Джордж, в Аскоте, которая должна была подготовить его к поступлению в Итон. И школа была на самом деле роскошная – по десять учеников в классе, отличное питание, бассейн, электрическое освещение (редкость для 1882 года) и, конечно, футбольное и крикетное поля – ведь для настоящего джентльмена спортивное воспитание было даже важнее чем образование.

Несмотря на свою страстную нелюбовь к учебе, поначалу Уинстон отнесся к отъезду в школу даже с воодушевлением – было интересно готовиться к ней, делать покупки, и конечно его радовала мысль, что он познакомится с другими мальчишками и заведет друзей. «К тому же, – с иронией вспоминал он, – мне втолковывали, что «школьные годы – самые счастливые в жизни». Некоторые взрослые добавляли, что в их время школы были жуть какими суровыми: сплошная травля, еды никакой, каждое утро «скалываешь лед в кувшине» (в жизни своей такого не видел). Но сейчас все переменилось. Школьная жизнь – одно удовольствие. Мальчикам она нравится. Мне внушали, что некоторые мои кузены с неохотой едут домой на каникулы. Допрошенные мною порознь кузены не подтвердили этого, они только скалили зубы».

Воодушевление продержалось недолго – учиться Уинстону не понравилось, в спорте он не преуспел, зато в полной мере испытал на себе садистские наклонности директора Сент-Джорджа. «По итонскому образцу порка розгами входила важнейшим пунктом в учебный план, – писал он в воспоминаниях. – Уверен, никакой тогдашний мальчик из Итона, и тем более из Харроу, не отведал столько березовой каши, сколько ее скормил малышам, доверенным его властному попечению, наш директор. Ни в одном исправительном заведении Министерства внутренних дел столь жестоких наказаний не допустили бы… Два-три раза в месяц всю школу выстраивали в библиотеке, выкликали имена провинившихся, и двое старших мальчиков уводили их в соседнее помещение, где их секли до крови, а мы, трепеща, слушали их вопли».

Единственным положительным следствием обучения в Сент-Джордже для Уинстона стало то, что именно там он увлекся чтением, что очень подтянуло его общее развитие. В учебе, впрочем, от этого толку не было, он «читал взрослые книги, а по успеваемости был последним в классе».

Вырваться из Сент-Джорджа Уинстону удалось только благодаря миссис Эверест, которая заметила у него следы побоев и сумела убедить его родителей поменять школу. Кстати, впоследствии Сент-Джордж превратился в школу для девочек, и один из ее факультетов стал носить имя Уинстона Черчилля.

Ну а тогда, в далеком 1884 году будущий премьер-министр с облегчением перешел в менее дорогую, но гораздо более спокойную частную подготовительную школу в Брайтоне.

«Там я нашел доброту и сочувствие, с которыми не встречался в своих прежних образовательных опытах. Я пробыл там три года и, хотя чуть не помер от двустороннего воспаления легких, очень окреп в тамошнем бодрящем воздухе и приятной обстановке. Мне позволили заниматься чем мне хотелось: французским, историей, заучиванием пропасти стихов, а главное, верховой ездой и плаванием. В сознании встает отрадная картина тех лет, никакого сравнения с ранними школьными воспоминаниями».

Уинстон Черчилль о школе в Брайтоне

В 1887 году Уинстону пришла пора поступать в среднюю школу. Конечно, Рэндольф хотел, чтобы его старший сын учился в Итоне – самой престижной школе королевства. Тем более что по традиции все мужчины семьи Спенсеров-Черчиллей вот уже полтора столетия учились именно там. Но два соображения его останавливали. Во-первых, успеваемость Уинстона была такова, что Рэндольф вообще сомневался, что его сын сможет сдать вступительные экзамены в Итон. А во-вторых, недавнее воспаление легких все-таки очень сильно напугало их с Дженни, и они беспокоились, что сырой климат Итона его просто убьет.

В итоге Рандольф решил прервать семейную традицию и остановил свой выбор на другой престижной школе – Хэрроу. От Итона она отличалась меньшими академическими требованиями и большей ориентированностью на подготовку учеников к военной карьере. А учитывая слабые школьные успехи сына и его любовь к оловянным солдатикам, Рэндольф благоразумно решил, что это самый подходящий для него путь.

Вступительные экзамены Уинстон Черчилль сдал слабо, что и сам признавал. «Я бы предпочел, чтобы меня погоняли по истории, поэзии, усадили за написание эссе, – говорил он. – Экзаменаторы же ставили превыше всего латынь и математику. А решали-то все они. И по этим двум предметам они всегда задавали такие вопросы, на которые я не мог придумать удовлетворительного ответа». Но директор Хэрроу, доктор Уэлдон, побеседовав с ним, пришел к выводу, что, несмотря на провальные результаты экзаменов, мальчик вовсе не глуп и достаточно образован, чтобы быть принятым в их школу Пожалуй, он был первым человеком в жизни Черчилля, кто оценил его по достоинству, за что тот всю жизнь вспоминал его с благодарностью и уважением.

Но поскольку знания Уинстона все же оставляли желать лучшего, он был зачислен в самую слабую группу, с самой простой программой, что, по его мнению, стало одной из главных удач в его жизни. «Застряв на низшей ступени, я получил громадное преимущество перед умниками, – писал он впоследствии. – Они все продолжали постигать латынь, греческий и прочие такие же прекрасные вещи. А меня учили английскому языку, ведь такие тупицы только и могут освоить что английский язык. Мистер Сомервелл – прекраснейший человек, которому я многим обязан – был поставлен учить слабоумных самому презренному делу, а именно писать по-английски – не более того. Он это умел. Он преподавал, как никто другой. Мы не только учились доскональному грамматическому разбору, мы постоянно занимались анализом английского языка… Я постиг самую суть обычной британской фразы, а это дорогого стоит. И когда позже моим однокашникам, понабиравшим призов и наград за переводы прелестных латинских стихов и лаконичных греческих эпиграмм, пришлось вернуться к обычной английской прозе, чтобы зарабатывать на жизнь или делать карьеру, я никоим образом не чувствовал себя в невыгодном положении. Естественно, я держу сторону мальчиков, которые учат английский язык. Я бы всех мальчиков заставил учить английский язык, а потом пусть те, что поумнее, вознаградят себя латынью и угостятся греческим. И единственное, за что я бы их порол, – это за незнание английского. И порол бы нещадно».