Виктор Петелин - Алексей Толстой

• Название: Алексей Толстой
• Автор: Виктор Петелин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

Книга посвящена жизни и деятельности классика советской литературы Алексея Толстого Автор, основываясь на воспоминаниях современников, на новых архивных документах, показывает жизнь писателя, историю создания его романов, таких, как «Петр Первый» «Хождение по мукам» рассказывает о его встречах с замечательными людьми своего времени Горьким Есениным, Станиславским.

---

Жаль, конечно, что никак не удается выпросить у отца накидку матери, чтобы обить ею стены снежной крепости, ну да ничего. Придется матери написать, может, она пришлет ему из Питера 15 аршин шелку и 40 аршин атласу розового с темно-малино-буро-сине-красными полосками. Вот будет здорово. Издалека будет видна его крепость.

Мигом слетел под горку. Он уже не раз делал такие эксперименты, и всегда хорошо удавалось. Нужно только крепко обхватить полы полушубка, оттолкнуться, — и куртычком под горку. Только ветер в ушах да снегу набьется за воротник, если неосторожно заденешь какую-нибудь снежную глыбу.

Во дворе было оживленно. Отец купил корову, а она не встает, подымали ее веревками. Если б мать была дома, она б опять поссорилась с отцом. Никак не может он удержаться от очередной покупки. Обязательно что-нибудь да купит.

Алеша вставал рано. Выпивал два, иногда три стакана чаю со сливками и хлебом с маслом. А однажды Алексей Аполлонович с удивлением заметил, как он с каким-то непонятным азартом отрезал себе три ломтя хлеба зараз и все быстро уплел. А потом набегается и с каким аппетитом обедает. Ничего удивительного, что он начал страшно толстеть, щеки округлились, наметился животик.

Как-то вернулся с гулянья продрогший, а дома радость: мать прислала письмо и посылку — книги, журналы, готовальню. Развернул третий номер журнала «Всходы». Здесь все новые статьи. Вот Мамина-Сибиряка обязательно надо прочитать. Посмотрел на отца, чему-то вагадочно улыбавшегося. Отец не выдержал своей роли и подал ему еще одно письмо. Так и есть: письмо от Аркадия Ивановича, уехавшего в свою деревню.

«Ну, милый Лелька! Природа не всегда благосклонна к ее любителям. Переезд мой из Самары до дому был рядом «тяжелых испытаний», сперва в вагоне 4 класса, потом по ухабистой снежной дороге. Прибавь к этому холод и мрак, меня окружавшие, совершенно бессонную ночь, и ты получишь понятие о пережитых мной прелестях в течение 10 часов переезда. Я приехал в среду в 5 часов утра совершенно избитый, изломанный, дорогой потерял стеклышко из очков, когда мы с кучером вывалились из саней на одном каком-то ухабе…»

После ужина сели писать письма. Алеша машинально стал рисовать на своем столе воинственных людей с обнаженными шашками. Написать, как с папой плутали около Поганого оврага? Или как он катался вчера на салазках и подхватил насморк? Или о том, что вчера поехал с фурой да наехал на соху, новый полоз и лопнул у салазок? А может, матери интереснее всего узнать, как скучно ему без нее, как тяжело ему по вечерам заниматься? Новый учебник по географии ему показался трудным, да ничего, все можно преодолеть, выучить Индию, арифметику, немецкие слова.

Уроков у него много. Почти весь вечер сидит. Часа два-полтора остается. Вот тогда-то и наступает блаженное состояние самодеятельности. Можно кой-чего постолярничать, сделать, например, папочке ящик для мелочи, — пустяки, а все-таки похвалит, потом Наталья просила сделать мешалку… А если вечером не столярничал, то погружался в неведомый и манящий мир книжных приключений. Увидел он как-то объявление о каком-то путешествии на Луну, тут же с восторгом прочитал об этом отцу и мечтательно произнес:

— Вот кабы мамочка мне привезла книжку об этом путешествии…

И еще: спрашивает у матери, как быть ему, у него нет сапог ходить в слякоть, папины промокают, а если свои взять, то за голенища с полведра нальешь. А стоит только подумать, что не придется из-за этого выйти на двор, как волосы становятся дыбом.

Кажется, все, осталось только по обыкновению нарисовать свою веселую рожу и подписаться: «Лененчик плотничек». «Плотничек-то плотничек, — сделал приписку Алексей Аполлонович, прочитав его письмо, — а все-таки не надо ошибок столько делать».

На следующее утро Алеша встал в хорошем настроении. Ему еще захотелось написать матери, чтобы письмо было подлиннее, потянулся с ручкой к чернильнице и ненароком опрокинул ее: «Сейчас после чаю побегу на крепость, там на Чагре буду чинить «Измаил» и кататься на салазках… Я мамуня потому расписался вчера потому что я сижу и думаю и вдруг рука у меня как заходит, заходит…»

Накануне масленицы были в бане, хорошо вымылись. И получилось так, что Алеша в этот день даже и не подумал сесть за уроки. Столько развлечений и дел обычно накапливалось у него в предпраздничные и праздничные дни. Но Алексей Аполлонович на этот раз был строг и беспощаден: что ж, что воскресенье! Прогулял вчера — терпи кару сегодня. Но зато вместе с Аркадием Ивановичем, который наконец-то вернулся из своей деревни, катались на паре верблюдов, недавно купленных отчимом на ярмарке. А по вечерам читали роман «Накануне». Матери Алеша писал: «Больно мне кажется потешным этот Шубин. То смеется, то плачет. А еще комичная личность это Ува Иванович. Лучше всех Инсаров и Елена. Мы прочли до тех пор как они приехали с пикника. А Шубин еще говорит, в счет Инсарова «хорош герой, пьяных немцев в воду бросает»…

Так и шли дни за днями, в хлопотах и заботах, то принося радости, то огорчения. Летом 1896 года решено было подготовить Алешу для поступления в реальное училище. Аркадий Иванович уже ничего не мог дать Алеше. Александра Леонтьевна сама решила заниматься с сыном. И все шло хорошо, но непредвиденное событие заставило ее уехать в Киев: опять возникли вопросы по разделу дедовского наследства между сестрами Тургеневыми, требующее личного участия каждой из них. Может, из-за этого и пришлось пропустить еще один год и пригласить другого учителя. «Он прожил у нас зиму, — вспоминал А. Н. Толстой, — скучал, занимаясь со мной алгеброй, глядел с тоской, как вертится жестяной вентилятор в окне, на принципиальные споры с вотчимом не слишком поддавался и весной уехал…»

В мае 1897 года Алеша с треском провалился на экзаменах в четвертый класс Самарского реального училища. Два месяца готовился и в конце июля в Сызрани поступил в четвертый класс реального училища. Целый год Алеша с матерью прожили в Сызрани.

САМАРСКИЕ ХЛОПОТЫ

22 августа 1898 года Александра Леонтьевна писала сестре Маше: «Как ты видишь по заголовку письма, я в Самаре, мы все в восторге, что нам наконец, после неисчислимых хлопот, волнений, огорчений, разочарований и т. д. удалось наконец перетащить Лелю в Самарское Р. У.[1]. Нам всем кажется, будто мы дома и не приходится расставаться. Живем мы пока на бивуаках в меблированных комнатах. Но наняли квартиру, которая еще пока отделывается и на которую мы переедем в первых числах сентября. Тогда я сообщу тебе постоянный адрес. Жизнь здесь в этом году ужасно дорогая, хозяева квартир просто взбесились, за крошечную квартирку на дворе, правда состоящую из четырех комнат (но каких крошечных) и кухонки для игрушечной кухарки, мы будем платить 20 рублей. Но все же мы не унываем, много провизии будет из деревни, будем экономить (теперь я умею) и как-нибудь проживем. Урожай у нас средний, но высокие цены на хлеб дают возможность перебиться и прожить в Самаре. А там, если будет плохой год, нам нельзя будет жить в Самаре, придется Лелю поместить куда-нибудь, то все-таки не так будет страшно, все он будет постарше и поумнее. Да, ведь я и не сказала тебе еще, что в пятый класс он перешел довольно-таки порядочно, и весь год учился порядочно, несмотря на разного рода увлечения в виде танцев, коньков и т. д. Теперь он принимается со старанием и намерен учиться еще лучше, по его словам. Очень увлекается естественной историей и в восторге, что у них хороший учитель и что они будут учить химию. Также увлекается рисованием и просит брать приватные уроки по воскресеньям у Воронова. Не знаю, как все это осуществится, но в его годы очень полезны такого рода увлечения, они подольше предохраняют от увлечений женскими юбками. А ведь и это скоро не минует. Малому скоро 16 лет и ростом он перегнал Алешу и что-то в виде намека начинает обозначаться на верхней губе».

Александра Леонтьевна писала это письмо в меблированных комнатах на Предтеченской улице. Потом переехали на Николаевскую. В Самаре было много родных, друзей, знакомых. Да и Сосновка ближе… Александра Леонтьевна чувствовала себя теперь более уверенно, твердо. Ей казалось, что самое страшное позади, что ее Леля станет лучше учиться и меньше озорничать, капризничать. Но тревоги иного характера начали одолевать мужественную Александру Леонтьевну: Леля уже не ребенок, все дальше отходит от нее, становится более скрытным. Раньше все было на виду. Теперь куда сложнее. Внешне он остался таким же, полным и неповоротливым, только вытянулся за лето, а что творится в его душе — об этом Александра Леонтьевна только смутно догадывалась. Почему ребята прозвали его Ленькой-квашней? Она понимала, что таков уж обычай: у всех какие-то прозвища, не то, так другое, но почему же такое противное — «квашня»? Несмотря на полноту, Леля ведь довольно ловок, физически развит, лихо катается на коньках, сам умеет оседлать лошадь, вскочить на нее и даже объездить. Хорошо хоть, он необидчив. Сам смеется над этим прозвищем. Нет, нечего бога гневить, славный растет у нее сын. Особнячок, который они наняли, небольшой, но уютный, тихий. Дороговато, правда, но что же делать… Лучше в чем-нибудь другом сэкономить.