О. Генри - Шестёрки-семёрки (сборник)

• Название: Шестёрки-семёрки (сборник)
• Автор: О. Генри
• Жанр: Юмористическая проза

В сборник вошли рассказы:

• Последний трубадур

• Сыщики

• Чёрствые булки

• Своеобразная гордость

• Налёт на поезд

• Улисс и собачник

• Чемпион погоды

• Родственные души

• В борьбе с Морфеем

• Призрак

• Джимми Хейз и Мьюриэл

• Дверь, не знающая отдыха

• Коварство Харгрэвса

• Дайте пощупать ваш пульс!

• Октябрь и Июнь

• Церковь с наливным колесом

• Нью-Йорк при свете костра

• Методы Шенрока Джольнса

• Леди наверху

• Новый Конэй

• Закон и порядок

• Превращение Мартина Барней

• Калиф и хам

• Брильянт богини Кали

• День, который мы празднуем

---

Помощь пришла из совершенно неожиданного источника.

В конце дня привратница поднялась наверх и сообщила, что майора Тальбота желает видеть старик-чернокожий. Майор попросил прислать его в кабинет. Вскоре в дверях, кланяясь и шаркая неуклюжей ногой, появился старый негр со шляпой в руках. Он был очень прилично одет в мешковатый черный костюм. Его большие, грубые башмаки сияли металлическим блеском, напоминающим блеск печи. Густая шерсть над его головой была седой — почти белой. Трудно определить годы негра, перевалившего за средний возраст. Этот негр мог быть тех же лет, что и майор Тальбот.

— Поручусь, что вы не узнаете меня, масса Пендльтон, — были его первые слова.

При этой старой манере обращения, майор встал и пошел к нему навстречу. Без сомнения, то был один из чернокожих с плантации, но все они были так далеко рассеяны, что он теперь не мог припомнить лицо и голос…

— Боюсь, что, действительно, так, если вы только не поможете мне вспомнить, — ласково сказал он.

— Помните вы Синди'ного Мозе, масса Пендльтон, что мигрировал сразу после войны?

— Подождите, — сказал майор, потирая лоб кончиками пальцев. Он любил вспоминать все, связанное с этим дорогим для него временем. — Синди! Мозе? — соображал он. — Вы служили при лошадях, выезжали жеребчиков? Да, теперь припоминаю. После сдачи вы приняли имя — не торопите меня — Митчель, и отправились на Запад в Небраску?

— Да, да, сэр! — лицо старика расплылось в восторженную улыбку. Это так! Это я Нюбраска. Это я Мозе Митчель. Старый дядя Мозе Митчель, как меня сейчас зовут. Старый барин, ваш отец дал мне пару молодых мулов, когда я уезжал… Помните тех жеребят, масса Пендльтон?

— Я что-то не припоминаю жеребят, — сказал майор: — вы знаете, что я женился в первый год войны и жил в поместьи Фоллинсби? Но садитесь же, дядя Мозе. Рад видеть вас. Надеюсь, что дела ваши хорошо идут?

Дядя Мозе сел на стул, положив шляпу осторожно на пол.

— Да, сэр, за последнее время дела идут прекрасно. Когда я в первый раз приехал в Нюбраску, весь народ сбежался смотреть тех мулов. Таких мулов не видывала Нюбраска. Я продал их за триста долларов… Да, сэр, за триста. На них я открыл кузницу и заработал деньги и купил себе землю. Я с моей старухой воспитали семь ребят, и все они здоровы, за исключением двоих, которые умерли. Четыре года назад проложили железную дорогу и выстроили город совсем рядом с моей землей. Теперь, масса Пендльтон, дядя Мозе ценится в одиннадцать тысяч долларов деньгами, имуществом и землей.

— Рад слышать об этом, — сердечно сказал майор. — Очень рад слышать это.

— А ваш ребеночек, масса Пендльтон, что вы звали мисс Лидди? Поручусь, что эта крошка так выросла, что ее и узнать нельзя.

Майор подошел к двери и позвал:

— Лидия, дорогая, не зайдешь ли ты сюда? Мисс Лидия, действительно выросшая и немного утомленная, явилась из своей комнаты.

— Боже мой! Что я говорил! Я знал, что этот ребенок должен был здорово вырасти. Вы помните дядю Мозе, детка?

— Это — Мозе тетки Синди, — объяснил майор. — Он уехал из Сеннимид на Запад, когда тебе было два года.

— Ну, — сказала мисс Лидия, — трудно ожидать, чтобы я запомнила вас, дядя Мозе. И, как вы говорите, я «здорово выросла», и уже давно… Но я рада видеть вас, хотя и не могу вспомнить.

И, действительно, она была рада так же, как и майор. Что-то живое и осязаемое пришло и соединило их со счастливым прошлым. Они сидели втроем и говорили о старых временах, при чем майор и дядя Мозе поправляли и поощряли друг друга в воспоминаниях о плантациях, старых временах и картинах былого.

Майор осведомился, что старик делает так далеко от дома.

— Дядя Мозе — д е л и к а т, — объяснил он, — д е л и к а т на большой баптистской конвенции в этом городе. Я никогда не проповедывал, но так как я один из старшин церкви и могу оплатить свои издержки, то меня и послали…

— А как же вы узнали, что мы в Вашингтоне? — спросила мисс Лидия.

— Есть такой человек, который служит в отеле, где я остановился; он приехал из Мобиля. Он сказал мне, что видел, как масса Пендльтон выходил из этого дома как-то утром.

— Я пришел затем, — продолжал дядя Мозе, залезая в карман, — чтобы повидать моих соотечественников… и чтобы заплатить еще массе Пендльтону мой долг.

— Мне долг? — удивленно сказал майор.

— Да, триста долларов! — Он вручил майору пачку бумажек. — Когда я уезжал, старый масса сказал: «Бери этих мулов, Мозе, и, когда будешь в состоянии, заплати за них». Да, это были его слова. Война разорила и старого массу. Так как он давно умер, то долг переходит к массе Пендльтону. Триста долларов! Дядя Мозе теперь может заплатить. Когда железная дорога купила мою землю, я решил заплатить за мулов. Считайте деньги, масса Пендльтон. За столько я продал мулов! Да!

В глазах майора Тальбота стояли слезы. Одной рукой он мял руку дяди Мозе. а другую положил ему на плечо,

— Дорогой, верный слуга, — сказал он нетвердым голосом: — я не стыжусь сказать тебе, что масса Пендльтон истратил свой последний доллар неделю назад. Мы примем эти деньги, дядя Мозе, примем деньги, которые являются некоторым образом платой, а также знаком верности и преданности слуг старого режима. Лидия, дорогая моя, возьми деньги. Ты лучше меня сумеешь истратить их.

— Возьмите их, милочка, — сказал дядя Мозе: — это вам принадлежит, это тальботовские деньги. После ухода дяди Мозе, мисс Лидия заплакала от радости, а майор повернулся лицом в угол и, как вулкан, стал курить свою глиняную трубку. В последующие дни Тальботы вновь обрели мир и довольство. Лицо мисс Лидии утратило свой усталый вид. Майор появился в новом сюртуке, в котором был похож на восковую фигуру, олицетворявшую память о его золотом веке. Другой издатель, прочитавший рукопись «Анекдотов и воспоминаний», нашел, что с небольшими поправками, при менее резком тоне в некоторых, наиболее эффектных местах, из нее можно сделать действительно интересную и ходкую книгу.

Вообще положение создалось отрадное, и не без надежд, которые иногда слаще исполнившихся благ.

Однажды, приблизительно через неделю после свалившейся на них удачи, прислуга принесла в комнату мисс Лидии письмо на ее имя. По почтовой марке видно было, что оно из Нью-Йорка. Не зная никого в этом городе, мисс Лидия, удивленная, с легким волнением, села за свой стол и ножницами открыла письмо. Вот что она прочла:

Дорогая мисс Тальбот!

Думаю, что вы будете рады узнать о моей удаче. Я получил и принял предложение на двести долларов в неделю от одного нью-йоркского постоянного театра — Играть полковника Кальхуна в «Цветке Магнолии».

Есть еще что-то, о чем вам следует знать. Думаю, что лучше не говорить об этом майору Тальботу. Мне очень хотелось отплатить чем-нибудь за ту большую помощь, которую он оказал мне при изучении роли и за дурное настроение, в которое я его привел. Он отказался от моей помощи, но я выполнил свое намерение другим способом. Я легко могу обойтись без этих трехсот долларов.

Искренно ваш Г. Хопкинс-Харгрэвс.

Р. S. Как я сыграл дядю Мозе?

…Майор Тальбот проходил через вестибюль, увидел открытую к мисс Лидии дверь и остановился.

— Есть почта для нас, дорогая Лидия? — спросил он. Мисс Лидия спрятала письмо в складках платья.

— Получена «Мобильская Хроника», — поспешно сказала она: — газета лежит на столе в вашем кабинете.

Дайте пощупать ваш пульс!

Перевод Зин. Львовского.

Я пошел к доктору.

— Сколько времени вы не вводили алкоголя в своей организм? — спросил он.

Повернув голову в сторону, я ответил:

— О, очень давно!

Доктор был молодой. Этак от двадцати до сорока лет. Он носил носки гелиотропового цвета, но выглядел, как Наполеон. Мне он чрезвычайно понравился.

— Теперь, — сказал он, — я покажу вам действие алкоголя на ваше кровообращение.

Он обнажил мою левую руку до локтя, вынул бутылку виски и дал мне выпить. Он стал еще более похожим на Наполеона. Мне он нравился еще больше. Затем он положил плотный компресс на верхнюю часть моей руки, пальцами остановил пульс и нажал резиновый шар, соединенный со стоявшим на подставке аппаратом, похожим на термометр. Ртуть прыгала вверх и вниз и как будто нигде не останавливалась, но доктор сказал, что она показывает двести тридцать семь или сто шестьдесят пять, или еще что-то в этом роде.

— Теперь вы видите, — сказал он, — как алкоголь действует на кровообращение?

— Поразительно, — сказал я: — но считаете ли вы этот опыт достаточным? Не попробуем ли другую руку?

Нет, он не согласен. Затем он схватил мою руку. Я подумал, что приговорен к смерти, и что он со мной прощается. Но он хотел только воткнуть иголку в кончик моего пальца и сравнить красную каплю крови с кучей пятидесятицентовых фишек для поккера, которые он наклеил на карточку.