Ирина Потанина - Русская красавица. Напоследок

• Название: Русская красавица. Напоследок
• Автор: Ирина Потанина
• Издательство: АСТ/Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-045798-4

Четвёртая, заключительная книга цикла "Русская красавица". Читать нужно только после книги "Русская красавица. Анатомия текста".

"Весь мир — театр, а люди в нем — актеры!" — мысль привычна и потому редко анализируема. А зря! Присмотритесь, не похожи ли вы на кого-то из известных исторических личностей? А теперь сравните некоторые факты своей биографии с судьбой этого "двойника". То-то и оно! Количество пьес, разыгрываемых в мире-театре, — ограниченно, и большинство из нас живет "событие в событие" по неоднократно отыгранному сценарию. Главная героиня повести "Напоследок" — София Карпова — разгадала этот секрет. Бросив все, в панике, бездумно, безумно и бессмысленно — она бежит из Москвы. Новые места, новые связи, автостоп на грани фола, неистовый ночной рок-н-ролл… Но пора браться за ум! Как же вернуться в родной город, не вернувшись при этом в чужую, уже примеренную однажды трагическую судьбу, ведущую к сумасшествию и смерти? Как избежать предначертанного?

---

И я шла. Выходила на трассу, упрямо вышагивала в нужном направлении, голосуя всему, проходящему мимо, и не на миг не останавливаясь. Это ценили. Все, даже самые безумные мои «стопы», проходили быстро и успешно. Могучее слово «воля» — это и сила, и свобода в одном лице. Это ветер в лицо, кеды в пыли, а на лице — полусумасшедшая улыбка человека, вдруг познавшего, в чем смысл жизни.

Тьфу, до чего нелепо я вдруг отвлеклась от темы. Да еще и завралась совершенно в своих попытках произвести впечатление.

Не слушай меня. В тот раз я ехала поездом. Как нормальный человек, купив в кассе билеты, выстояв предварительно ругачую очередь, шуганув всех, кто предлагал купить билеты с рук, и вообще во всем ведя себя, как обычный обыватель. Разве что копченую курицу в дорогу не покупала. О чем, кстати, потом жалела ужасно, ввиду напавшего голода.

Я ехала поездом, оставив свои автостопы в далекой юности. Нынче кишка тонка? Не знаю. Скорее, просто незачем было лишний раз проверять терпение судьбы на прочность. Своим бегством и всеми предшествующими событиями я итак заставила своих ангелов— хранителей перетрудиться. К тому же, в Белгороде, где я собиралась выйти на денек, дабы встретиться с давними любимыми друзьями, поезд оказывался как раз в подходящее для того, чтоб застать всех еще дома, время… В общем, поездом оказалось удобнее.

Но духом, духом-то я все равно осталась прежней. И ни на миг не забуду, ни на шаг не отступлюсь и… в общем, упуская тот факт, что в этот раз их Москвы в Симферополь я перемещалась, как все порядочные граждане, в остальном, это письмо говорит правду и показывает меня настоящей. Правда, наверное, тебе это все совсем не интересно. Тебе ведь подавай сюжет и яркую историю, а не рассуждения, так?»

На этом письмо обрывалось. Незаполненные крупные клетки, словно чьи-то пустые глазницы, смотрели зло и устрашающе. Артур не мог понять, в чем дело, но четко ощущал — из предыдущего текста Сонечки торчала агрессия. Собственно, она всегда была умелицей срывать раздражение на близких людях. Вероятно, нечто во внешней жизни испортило Сонечке настроение и «завело» ее, а она теперь отрывалась — пусть письменно, пусть мягко— на Артуре.

«Любопытно, кто и чем довел ее до такого состояния?» — подумал он и перелистнул страницу, с целью найти ответ. Оказалось, то, что Артур читал — черновик. Похоже, зайдя в тупик, Сонечка почувствовала, что пишет ненужное, и решила начать письмо заново. А предыдущий текст так и оставила болтаться в тетради. Бросила на произвол судьбы, а судьба оказалась щедрой и на удивление быстро довела письмо до адресата. Причем уже против воли автора. Воистину, неисповедимы пути…

«А я хорош, ничего не скажешь,» — с отвращением думал о собственной привязчиваости Артур. — «Ведь несмотря на очередное ее бегство и предательство, все равно готов простить и едва уловив ее обиженность горю, охваченный порывом найти и защитить. Дурак! Тряпка! Интересно, что Сонечка должна сотворить, чтобы мое больное сознание, наконец, взялось за процедуру отторжения?»

То письмо, что начиналось на новой странице тетради, практически давало ответ на Артуров вопрос. Артур почти начал отторгаться. Любой бы на его месте начал… Письмо открывало глаза на то, что на самом деле произошло с Софией за прошедшее лето…

Первые абзацы в точности повторяли свои прототипы из первого письма. А дальше, вместо теоретизирования про автостоп, шел рассказ о пережитой недавно Сонечкой драме. Да, да, она так и называла эти события.

«Драма моя заключается в том, что я слишком сильно увлеклась собственной игрой. Слишком глубоко вжилась в роль и поверила в сказку. Оттого и поранилась так больно. Оттого и призываю тебя в спасители. Говорят, мы ценим только то, что теряем. У меня несколько хуже. Я начинаю понимать ценность предыдущих отношений лишь когда окончательно убеждаюсь в неприемлемости настоящих и полном отсутствии будущих.

Я поняла, как скучаю без тебя, лишь после окончательного разрыва с Ним. И это, вероятно, очень плохо. Но попсовые мысли о запасных аэродромах — бред. Ты вовсе не «запасной вариант». Поверь, если бы сейчас мне предложили выбрать ты или он, я, не задумываясь, осталась бы с тобой. И была бы тем счастлива. Разве не доказывает это мимолетность моего увлечения им и глобальность наших с тобой чувств? Потому и пишу»

Артур тихо выматерился. Только этого многозначительного «Он» еще не хватало. Одно дело, когда барышня собираться писать предыдущему любовнику из-за твоего молчания, то есть назло тебе. И совсем другое, когда пишет тебе, назло кому-то… Кроме того, судя по всему, когда Сонечка писала это письмо, она еще не знала, что вытворит в момент Артурова приезда. Выходит, всем ее «выбрала бы тебя» доверять нельзя. Ведь не выбрала же! Сбежала! Интересно, сама, или с загадочным «Им»? Артур с мазахистическим упрямством принялся вычитывать пояснения к этому самому «Он»

«В тот вечер я заранее знала, что нечто произойдет. Нет, я не выходила на улицу с желтыми цветами, как Маргарита, и не вглядывалась напряженно в горизонт, ожидая принца, как Ассоль. Я просто пораньше распрощалась со всеми в Ленином кабаке и ушла домой. Пешком, не останавливая попутки и вообще стараясь держаться подальше от дороги. Уже стемнело, а я все шла, передвигаясь непривычно осторожно, потому что боялась расплескать вдруг наполнившее меня ожидание чуда. Кстати, я была совершенно трезвая.

Взяла гитару, оставшуюся в домике еще со времен бурной молодости Виктора. Настроила ее. Еще один поразительный факт — ни до, ни после мне не удавалось больше проделать это. То есть теоретически я всегда знала на каком ладу какая струна должна звучать в унисон с предыдущей, но практически все оказывалось куда сложнее. Ну не получалось у меня настраивать! А в тот раз — оп-па! — и инструмент, провалявшийся много лет на антресоли, вдруг зазвучал.

Сейчас мне кажется, я действовала, как зомби. Кто-то вел меня. Кто-то руководил кажды движением. Взяв гитару я вышла из дома и отправилась на склон. Из окна хорошо видно эту ступеньку перед обрывом.

Как-то, здорово упившись, мы с Леной и ее ненормальной соседкой-подругой, спускались а эту ступеньку с совершенно неблаговидными целями — хором справляли малую нужду, хохоча, мол, как забавно, что мы обписяли Ялту… Наутро было очень стыдно. Не перед Ялтой — она вообще в другой стороне находится. Перед Виктором, который страшно за нас волновался, думая, что мы обязательно оступимся и будем лететь до следующей площадки вниз своими «дурешьими головами».

Расстелив одеяло (в первый раз в жизни я оказалась запасливой и предусмотрительной), я уселась на каменную табуретку, щипнула струны, попробовав пару аккордов. Между прочим, иногда у меня с гитарой здорово получается. Удивлен? Что ж, кто тебе виноват, что наблюдая у меня над лежбищем распятую на стене гитару, ты так не разу и не поинтересовался, умею ли я играть?

Ветер стих и на гору опустилась плотная, вязкая, ватообразная какая-то тишина. Я теребила ее мягким ненавязчивым переборам. Получалось очень красиво и грустно. Тут же в голову ударила песня. Тихо-тихо, чтоб не спугнуть мгновения, я запела: «Одиночество мною ношено,/ через все лабиринты вечного./Надоело, хочу быть брошена,/ я в объятия первого встречного» Эти слова, мантрой, повторялись в припеве несколько раз, я честно исполнила их и осеклась, услышав ответ.

Нужно было испугаться — чужое ночное присутствие в моих безлюдных местах — нонсенс. Обитатели ближайших вагончиков-домиков, я знала точно, еще вчера спустились на пару дней вниз, а до дальних поселенцев было достаточно далеко, чтобы нам с ними не было друг друга ни видно, ни слышно. А тут вдруг кто-то услышал мою песню и даже перебил своей… Как не странно, вместо испуга я испытала нечто похожее на эйфорию — вот оно, чудо.

Короче, с верхней ступеньки плато в ответ на мои шептания зазвучало мощное и уверенное: «Вот и я,/ — а-а! — / До боли в ушах…» Эту вещь «Пикника» я прекрасно знала, и расценивать ее по-другому, не могла. Это был четкий смысловой ответ на мою песню.

Спустя миг над краем моей ступеньки показалась крайне симпатишная, поросшая светлой бородой голова с хитрым прищуром. Голова молчала и с дружелюбным любопытством взирала на меня. «Глаза с подсветкой!» — подумалось моментально. То ли луна, заливавшая место нашей встречи таинственным светом отражалась в глазах пришедшего, то ли воображение мое разыгралось не на шутку, но в тот момент я просто физически ощущала, как из зрачкой гостя вылетают тысячи светящихся ниточек и опутывают меня, согревая…

Несколько секунд мы молча пялились друг на друга. Банальные тексты — я знала точно — мгновенно разрушили бы установившуюся мистическую атмосферу, но и дальнейшее молчание казалось каким-то глупым.

«Заходите к нам на огонек!» — даже и не пытаясь подключать гитару (репертуар мой очень огранчен), пропела я, приглашая и как бы узаконивая наш метод общения строчками из песен.