Тоска Ли - Царица Савская

• Название: Царица Савская
• Автор: Тоска Ли
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-14-9854-8

Ибо крепка, как смерть, любовь…

X век до Рождества Христова. Легенды рассказывают, что однажды царица пустыни отправилась на север с караваном сокровищ, чтобы своими глазами увидеть могущественного царя и испытать его загадками. Но истинная история царицы Савской и царя Соломона известна лишь им двоим…

Слава о богатствах Сабы и сиянии ее правительницы достигла ушей царя Соломона. Окруженный сотнями жен и наложниц, он мечтает о ней — женщине, чья мудрость равна ее красоте. Но царские жены и наложницы не смогли стерпеть того, что чужеземка отнимает у них возлюбленного. Ей пришлось бежать, но, уезжая от Соломона, царица Савская под сердцем уносила драгоценный дар…

Это самая грустная и самая романтическая история любви всех поколений!

---

Когда мы вышли на последний отрезок пути, я начала искать в небе лицо Алмакаха. Но и сама луна казалась мне здесь иной, кузиной привычного диска, которую племена Хизма называли Синн.

В день, когда мы вышли из пустыни к оазису Рамм, горы Сабы казались мне далекими, как прошлая жизнь, как сон.

В тот вечер странная молния рассекла небо белыми венами, и я запоздало отметила, что ночи уже не такие холодные. Когда на землю упали первые капли грозового ливня, я поняла, что настала весна.

В ту ночь я видела чудо. Одна из семей, пришедших к нашему костру, привела с собой маленькую девочку, которую на их языке называли «Рай». Я никогда не слышала подобного имени и восхитилась тем, как оно прекрасно, пожалела, что меня не назвали так же и что я, будучи бесплодной, не смогу подарить его дочери.

Когда Рай затерялась среди людей, один из моих музыкантов взял барабан и начал отбивать ритм. Тогда я и заметила, что маленькая девочка — ей было всего года три или четыре — начала танцевать у огня.

Она совершенно не обращала на нас внимания, а мы затихли, прекратив разговоры, и смотрели, завороженные экстазом, которому не нужна была настойка дурмана, или вино, или те вещи, что помогают нам снова почувствовать себя детьми. Она покачивалась и топала, прыгала в ритме барабана — и инструментов, неслышных нам, поскольку наши уши давно закрыты от божественной реальности, откуда приходят дети, не растеряв с нею связи в таком возрасте.

Я видела столько страха под множеством разных личин: предупреждение, защита, сдерживание себя. Рай была полной противоположностью всему этому. Танцуя с закрытыми глазами, она была соблазнительна в своей невинности и не оглядывалась ни на бога, ни на племя, ни на луну, ни на воздух. Как же я ей завидовала!

Мы остались в оазисе на три ночи. И хотя каждый вечер я искала глазами Рай, с тех пор я никогда больше ее не видела. В последнюю ночь опять разразилась гроза, и я вышла наружу, подставив лицо дождю.

— Моя царица! — позвал меня Ниман, но его голос казался далеким, как сама Саба. Был только песок под моими ногами, и дождь, брызгами разбивавшийся о лицо, и ручейки воды, стекавшие по волосам и заставлявшие тунику липнуть к телу. Дождь, смывавший с меня пыль шести месяцев путешествия.

В ту ночь я не была ни царицей, ни Билкис, ни Македой, ни любовницей, ни Верховной Жрицей Луны, я была чем-то большим и меньшим одновременно.

В Эдом я вошла изменившейся. Я думала только о Рай.

Я была готова встретиться с этим царем.

Глава восемнадцатая

Я забыла сверкание золота и блеск серебра, яркие цвета драгоценных камней. Во время нашего пути по пескам они стали для меня лишь мусором, бесполезными безделушками, которые нельзя съесть и нельзя использовать ни для укрытия, ни для лечения.

Но их можно было обменять на корабли и порты, чтобы укрепить свой народ.

Мои девушки украсили и заплели мои волосы. Они вытащили расшитые платья. Шара сожгла фимиам до пепла, смешала его с маслом и подвела мои глаза. В прошлую ночь она расписывала хной мои руки и украсила ноги затейливым кружевом до лодыжек.

Моя вооруженная охрана украсила ножны драгоценными камнями, на голом торсе евнуха сияло столько золота, что он посрамил бы и принца. Мои музыканты вновь перевоплотились в небесных духов, как в ночь моего пира.

Видела ли я когда-нибудь более величественное зрелище? Придворные в лучших одеяниях своих племен, девушки в дожде золотых украшений, жрецы в строгих мантиях и серебряных клобуках, рукояти церемониальных ножей сверкают в первых лучах рассвета. На верблюдов надели уздечки с кабошонами, седла украсила бахрома кистей.

Тамрин предупреждал меня, что не стоит надевать рогатую корону, поскольку подобные изображения отвратительны израильтянам, как и любой другой идол. Он не знал, что я уже выбрала корону с полумесяцем, на которой серебряная луна закрывала солнечный диск. Я объяснила, что эта корона показывает историю о том, как богиню племен Шаме затмил Алмаках, который превыше всего. Но только царь поймет, что это загадка, секрет, сокрытый у всех на виду.

Шара возложила на мои плечи тяжелый воротник-полумесяц, который я заказывала специально для этого случая. Он мерцал водопадом кварца, нити которого спадали до самого пояса — луна и льющиеся от нее лучи. Она повязала золотой пояс поверх моего платья, закрепила вуаль и поцеловала меня сквозь нее.

— Ты царица цариц и царица царей. Ты истинная Дочь Луны, — сказала она затем, низко склоняясь.

Сам Кхалкхариб помог мне забраться в паланкин, как только зажгли курильницы и белый дым потянулся в воздух.

Впервые с тех пор, как мы вышли из Сабы, мой маркаб предстал на всеобщее обозрение, его акациевая рама была покрыта новыми золотыми листьями. Лишь мой же паланкин мог сравниться с ним красотой: инкрустированные столбики, золотые навершия, по одному на каждую фазу луны — растущую, полную, убывающую и темную, которую изображал обсидиановый диск. Я никогда не видела Сайю, мою верблюдицу, настолько красивой: серебряные кисти покачивались на ее боках, уздечка сияла огненной яшмой.

Звезды бледнели, растворяясь в персиковых сумерках. В миг, когда солнце возникло над горизонтом, лучи его опалили небо и жаркий сияющий диск буквально испепелил восток.

В Израиль мы вошли еще вчера и в темноте добрались до узкой долины у города Этама, расположенной на юге от Иерусалима.

Небольшой отряд, встретивший нас у Хеврона, сообщил, что это место было источником воды для царских садов и парков. Лучшего места для своего появления поутру я и придумать не могла.

Тамрин свистнул и выбросил руку вперед. Дюжина мужчин окружила мой паланкин, а караван начал свое неспешное продвижение вперед, появляясь на свет из-за спрятавшей нас вершины холма. Я оглянулась и прикрыла глаза, рассматривая сияющую змею каравана, ползущую предо мной. Я знала, что больше никогда не увижу подобного зрелища.

Мы поднимались из долины одновременно с солнцем, лучи которого отражались от золота и украшений. Я радовалась вчерашнему дождю, сегодня в такт нашему продвижению в воздух вздымался лишь дым благовоний, пропала завеса удушающей пыли, которая окутывала нас все предыдущие месяцы. Лиры и лютни рассеяли тишину раннего утра. И прекрасный голос взлетел над миром, вознося хвалу богу, у которого не было имени. Мазор.

Вдалеке перед нам я различила большой эскорт, примерно из сотни мужчин, которые выехали встречать нас на лошадях — а за ними виднелась столица, прошлой ночью казавшаяся нам звездным пологом фонарей на чернильном фоне северного горизонта.

— Это Бенайя, командир царской охраны… и его лесоруб, — сказал Тамрин, ехавший сбоку от меня. На его щеки вернулся румянец, глаза сияли особым светом. Он наслаждался происходящим.

— Почему он не подошел меня поприветствовать? — спросила я, когда эскорт развернулся, чтобы вести нас к городу.

— Царь отдал приказ о том, что первым приветствует тебя по прибытии. Тогда все будут вынуждены принять тебя.

— Судя по этим словам, есть и те, кто окажется мне не рад, — сказала я, опираясь на локоть в своем покачивающемся паланкине.

— Израильтяне привыкли к чужестранцам в своих городах, — сказал он, пожав плечами, но я почувствовала, что он тщательно подбирает слова. — Они видели, как множество женщин иных племен входят в стены Иерусалима и больше не покидают города. Но они никогда не встречали подобных тебе цариц… и никогда не видели такого роскошного входа.

Невозможно было подгадать лучшего дня для моего прибытия в Иерусалим. Солнце почти час поднималось в гряду облаков, охраняющих нас от жары. Но как только мы сошли по долине к воротам города, солнце выглянуло и все великолепие его лучей отразилось на наших драгоценных камнях, подвесках, кистях и на каждой полированной поверхности, что нашлась в караване.

Царская столица раскинулась на холме, окруженном с юга и востока долинами, где росли оливковые деревья и зеленели поля, напитавшиеся новым дождем и сливом каналов за пределы городских стен.

Отсюда я могла рассмотреть дворец, поднимающийся на северо-востоке, и пышные сады на крышах домов. А еще выше, на мощеном дворе, словно блюдом поданном к небесам, в небо вздымался храм под вуалью дыма. Зрение ли решило подшутить надо мной или на крыше дворца действительно шевельнулась фигура в пурпурной мантии?

Вдоль дороги собралась огромная толпа, зеваки подходили так близко, как только позволяли им мои охранники, бедняки протягивали к нам руки.

Им отдали остатки нашего хлеба и финиковых лепешек. Дети, выворачиваясь из рук родителей, бросались к сладостям, которые протягивали мои девушки.

Еще один отряд ждал нас у самых городских ворот, охрана, одетая в кожаные доспехи и лен. Тамрин рявкнул приказ, и моя высокородная компания обогнала остальной караван, благоуханный дым вздымался от наших курильниц, а голос Мазора звенел, заглушая даже его лиру, и достигал чудесной, звенящей гармонии, которой я никогда не слышала у него раньше.