Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933

• Название: Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933
• Автор: Марина Сванидзе
• Издательство: Амфора
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00724-4

В основу книги лёг сценарий популярного телесериала «Исторические хроники с Николаем Сванидзе», посвященного российской истории XX века. Первая часть охватывает события с 1913-го по 1933 год. В центре каждой главы, повествующей о каком-либо одном годе, — как правило, известная, наиболее характерная для этого времени историческая личность.

---

30 октября 1913 года оказалось днем посмертного поражения великого князя-антисемита. В этот день на судебном процессе в Киеве судом присяжных оправдан Менахем Мендель Бейлис.

В октябре 1913 года завершился громкий процесс, вошедший в российскую историю как «Дело Бейлиса». Следствие шло два года. Единственный подозреваемый — Менахем Мендель Бейлис, иудейского вероисповедания, отец пятерых детей. Обвиняется в ритуальном убийстве мальчика, православного Андрея Ющинского, с целью получения христианской крови для выпечки мацы к еврейской Пасхе. Эта версия рассматривалась официальным следствием как единственная. Фракция крайних националистов черносотенцев во главе с Пуришкевичем занималась этим вопросом в Думе. Собственное расследование вели члены молодежной черносотенной организации «Двуглавый орел».

В последний день судебного заседания напротив Киевского окружного суда в Софийском соборе шла служба по убиенному Андрею Ющинскому. Площадь заполнена готовыми ко всему погромщиками в состоянии крайнего нетерпения.

Последним на суде выступил адвокат Бейлиса Владимир Маклаков. Его родной брат, министр внутренних дел Николай Маклаков, в этом деле был по другую сторону баррикад.

М. М. Бейлис под конвоем

Адвокат обратился к присяжным: «Мы все должны просить вас об одном: берегитесь осудить невиновного. Это будет грехом вашей совести, это будет позором для русского правосудия. И этот позор не забудется никогда».

Теперь о присяжных, которые должны были решить судьбу Бейлиса в Киевском окружном суде. Когда писатель Владимир Короленко, который ни минуты не сомневался в сфабрикованности обвинений, увидел присяжных, его охватило отчаяние. Это были семеро крестьян и пятеро мещан и мелких чиновников, которые едва ли могли разобраться в противоречивых психиатрических и сложных богословских экспертизах. Однако именно эти присяжные признали Бейлиса невиновным.

Я хочу поименно назвать этих русских присяжных заседателей, оправдавших Менахема Менделя Бейлиса.

Митрофан Кутовой — крестьянин,

Савва Мостицкий — киевский извозчик,

Георгий Оглоблин — чиновник,

Константин Синьковский — служащий почты,

Порфирий Клименко — работник демидовского винного склада, Митрофан Тертычный — крестьянин,

Петр Калитенко — служащий киевского вокзала,

Фауст Савенко — крестьянин,

Архип Олейник — крестьянин,

Иосаф Соколовский — крестьянин,

Иван Перепелица — домовладелец на Вознесенском спуске, Макарий Мельников — губернский секретарь.

Вернемся к картине Ильи Ефимовича Репина «Заседание Государственного совета».

В левой части картины, кстати написанной учеником Репина Кустодиевым, мы видим обер-прокурора Синода, незабвенного, потому что крайне реакционного, политического долгожителя Константина Петровича Победоносцева. Он слуга трех господ, трех Романовых — Александров II и III и Николая II. И какой слуга! Благодаря ему была провалена первая русская Конституция накануне убийства Александра II, он не дал ее утвердить в первые дни воцарения Александра III. Он был поклонником полицейского воздействия, потому что в ином случае нужны были бы реформы. Витте говорит по этому поводу:

«Это его, Победоносцева, великий грех, тогда бы история России сложилась иначе и мы не переживали бы позорную и подлейшую революцию-анархию».

У Победоносцева особые отношения как с Репиным, так и с Иваном Грозным.

В феврале 1885 года картина, известная под бытовым названием «Иван Грозный убивает своего сына», появилась на передвижной выставке в Санкт-Петербурге. Выставку посетил Александр III, и репинская работа ему понравилась. Победоносцев тоже сходил на выставку, насторожился и в тот же день, 15 февраля 1885 года, написал императору: «На передвижной выставке выставлена картина, оскорбляющая у многих правительственное чувство: трудно понять, какой мыслью задается художник, рассказывая во всей реальности именно такие моменты. И к чему тут Иван Грозный? Кроме тенденции известного рода не приберешь другого мотива».

Обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев

Всеслышащее ухо Победоносцева четко уловило то, что говорили, а вернее, думали посетители выставки, стоя перед картиной Репина. А они думали: «Ведь это цареубийство». То есть Репин, написав царя-убийцу, снял с него налет сакральности, святости, неприкосновенности. Он сделал его просто человеческим существом, преступившим нравственный закон. То есть царь — просто преступник, просто убийца.

Бдительный Победоносцев попал в точку. Потому что Лев Толстой после посещения выставки в письме Репину пишет про Грозного: «Он самый плюгавый и жалкий убийца. Хорошо, очень хорошо».

Пошли разговоры, что картину запретят. И действительно, когда выставка открылась в Москве, Третьяков получил уведомление от московского обер-полицмейстера: «Милостивый государь, Павел Михайлович, Государь император высочайше повелел картину Репина не допускать до выставок и не дозволять ее распространение в публике».

Далее Третьякову, который приобрел картину, было предложено дать подписку об исполнении высочайшего указания.

В течение трех месяцев картина находилась в отдельной комнате. И лишь заступничество перед императором влиятельных лиц, иного чем Победоносцев, сорта, сняло с картины запрет.

Такое ощущение, что сам Репин так до конца и не определился, что побудило его написать картину «Сыноубийца», Это ее оригинальное репинское название.

Иногда Репин говорил, что всех взволновало убийство Александра III марта 1881 года, что через весь этот год прошла кровавая полоса, и вот тут-то он и вспомнил про сюжет с Грозным.

А иногда Репин говорил совсем по-другому. Вот съездил он в Испанию, понаблюдал за зрителями на корриде, понял, насколько зрелище убийства и крови привлекает толпу. Приехал домой, написал кровавую сцену «Иван Грозный с сыном» и еще раз убедился в том, что картина крови имела большой успех.

Репинское заявление насчет толпы и крови заслуживает внимания. Оно кажется циничным, эпатажным, отдает массовой культурой XXI века, но это на первый взгляд.

Просто Илья Ефимович Репин — шестидесятник. Он сам себя так называл. Это понятие появилось в XIX веке, хотя привыкли мы к нему в XX. В XX веке шестидесятниками назывались люди, которые появились в культуре и политике после XX съезда партии, на волне хрущевской, постсталинской оттепели. Шестидесятники XIX века — дети эпохи Александра II, отменившего крепостное право. Но в обиход словечко «шестидесятники» вошло в жесткие времена Александра III. Шестидесятник Репин реформатора Александра II добрым словом не поминал, говорил о демократических идеалах вообще, зато часто вспоминал Гоголя. В чем был несомненно прав, потому что России в стабильную эпоху Александра III Гоголя остро не хватало.

Л. Н. Толстой и И. Е. Репин в Ясной Поляне

После 1917 года письмо Победоносцева к Александру III по поводу «Грозного» было опубликовано.

Вот репинская реакция после ознакомления с письмом:

«Победоносцев — ничтожество, полицейский. А Александр III — осел, во всю натуру. Все яснее и яснее становится подготовленная им русская катастрофа. Безграмотный мужлан Распутин был сравнительно гений, он и составил достойный финал им всем, — завершилось, ведь сколько их предупреждали».

В продолжение темы — фрагмент из воспоминаний Репина:

«Однажды меня с художником Галкиным пригласили во дворец написать царицу Александру Федоровну. И вот вышла к нам немка. Выражение лица змеиное. Сидит и кусает надменные и тонкие губы. Я так и написал ее. Злой и беременной. Подходит ко мне министр двора и говорит: „Что вы делаете? Посмотрите сюда“. И показал мне портрет Галкина.

У Галкина получилась голубоокая фея.

„Простите, я так не умею“, — сказал я смиренно и попросил с поклонами, чтобы меня отпустили домой».

Что касается другой своей натуры, а именно «Бурлаков», то Репин и здесь был откровенен: «Должен честно сознаться, что меня нисколько не занимал вопрос быта и оплаты труда бурлаков. Меня это нисколько не занимает, нет».

Черт знает сколько лет спустя после написания картины «Бурлаки на Волге», а если точнее, то спустя 53 года, Илья Ефимович Репин пишет письмо Ворошилову. Дело было в сентябре 1926 года, после того как группа советских художников по поручению ГПУ приезжала к Ретину и уговаривала вернуться на родину. Надо сказать, Репин никогда родину не покидал. Он задолго до революции поселился на даче в Финляндии, которая входила в состав Российской империи. Там и продолжал жить после того, как родина в лице большевиков на время, то есть до 1940 года, оставила Финляндию в покое. ГПУ обещало Репину в случае приезда в СССР полный пансион. Оно же, ГПУ, посоветовало обратиться за дополнительной помощью к Ворошилову.