З. Валентин - За чудесным зерном

• Название: За чудесным зерном
• Автор: З. Валентин
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2016

Герои повести «За чудесным зерном» — провинциальные юноши, пережившие голод и неурожай. Увлеченные легендой о небывалой засухоустойчивой пшенице, они бегут из дома и попадают в Москву. Здесь они присоединяются к экспедиции, которая открывает в китайском Туркестане следы неведомой высокоразвитой цивилизации.

Повесть 3. Валентина (под этим псевдонимом скрывался неизвестный фантаст и детский писатель) впервые вышла в свет в 1930 г. и с тех пор стала библиографической редкостью. В приложении — фантастический рассказ «Волшебство Доминико Лимоджелли», где «3. Валентин» вновь возвращается к теме «чудесного зерна».

---

Вдруг Витя заметил, что из-под ног верблюда скользнула ящерица. Он встряхнулся и стал оглядываться.

Если здесь жила ящерица, значит где-то есть близко вода, и надо раздобыть хоть несколько капель.

Надежда окрепла: между двумя песчаными холмами жалкий куст тамариска протягивал узловатые ветви.

Радость захлестнула мальчика. Он дрожащей рукой похлопал по шее верблюда.

— Иди, иди, Рыжий! Торопись, скоро найдем воду! Там, впереди, вода!

Рыжий, только вытянувший мягкие губы, чтобы ощипать тощую зелень, при знакомом слове «вода» двинулся вперед.

Качаясь на его спине, Витя засмеялся счастливым смехом.

— Вперед, старик, вперед!

Минуты бежали раскаленной вереницей.

Опять показался между двумя холмами одинокий куст тамариска.

— Видишь, Рыжий! Мы близко — торопись!

Верблюд обгрыз немного зелени и неохотно двинулся дальше. Витя ежеминутно привставал, оглядывал бесконечные барханы, ждал, что вот повеет свежестью, брызнет ручей, зашелестит зеленый оазис.

Шлем упал с его головы; он не остановился, чтобы поднять его, и завязал голову носовым платком. Он крепился изо всех сил, так как знал, что спасение близко.

Наконец он опять увидел зеленый тамариск. Куст этот был так же одинок, как и два первых.

Витя вгляделся в него: зелень была объедена и помята. Около, на песке лежал белый шлем…

Очевидно, Рыжий хитрил и, желая съесть уже найденный обед, делал круг и возвращался к единственному скудному клочку зелени. Не было ни второго, ни третьего деревца.

Все заходило ходуном перед глазами Вити; ему начало казаться, что огненные журавли летят через пустыню и что воздух наполняется каким- то пронзительным звоном.

Верблюд с наслаждением объедал уцелевшие ветки. Но тамариска хватило не надолго, и верблюд, постояв немного, двинулся дальше.

Он уже не лукавил. Он шел прямо, покачиваясь на длинных ногах, покорный и терпеливый, как были покорны и терпеливы его отец и дед и тысячи-тысячи верблюдов, за сотни лет до него пересекавшие великие земные пустыни.

Витя знал, что если он сойдет с верблюда, то потеряет сознание и умрет, не дорывшись до слоя прохладного песка. Ему было легче чувствовать, что он двигается к какой-то невидимой цели, прижавшись к свалявшейся шерсти Рыжего.

Теперь Витя думал уже не об одной капле воды. Его кожа, его кости, его мозг горели нестерпимо. Он грезил о потоках, о реках студеной, влаги.

В струях льющегося и мерцающего воздуха шевелились миражи. Вот взгромоздилась голубая горная цепь. Ледники сползали по склонам, потоки срывались вниз с обрывов. Через мгновенье горная цепь растаяла, и появилось озеро, блестевшее, как стекло, среди нежной зелени.

Воспаленными глазами Витя смотрел в обманную пламенную муть пустыни. Огромная ящерица, с желтым зубчатым шлемом на голове взглянула на путников и исчезла. Витя помотал головой.

— Не верь ей, Рыжий, — прошептал он, — эти проклятые животные не то, что ты и я: они, видно, могут жить без воды…

Глаза его закрылись, но через несколько минут чей-то жалобный голос заставил его очнуться.

— Воды! Воды! — повторял кто-то хрипло и монотонно…

Это был его собственный голос. Он бредил.

Витя заплакал от жалости к самому себе, но солнце мгновенно осушило слезы.

Озеро расплылось, как раньше расплылись горы, но теперь приблизился новый мираж. Он был нестерпимо ясен и отчетлив. Верблюд шел через развалины города. Витя видел призраки дворцов, изъеденных вечным дыханием пустыни, видел остатки башен, видел дома — одни почти совсем засыпанные песком, другие словно вынырнувшие со дна песчаного моря. Рыжий шагал среди миража с верблюжьим равнодушием.

Витя еще раз стряхнул с себя бред. Мираж ли это? Прохладная тень закрыла его от палящего солнца. Тень от башни.

Верблюд подогнул колени и лег. Витя свалился с него. Дотронулся рукой до каменной стены. Шершавый камень холодил кожу, и песок около башни был не так горяч.

Витя оглянулся; он увидел то тут, то там сидящих людей. Одни из них скрывались в полуразрушенных домах, другие сидели, прислонившись к остаткам стен. Витя пополз к ближайшему человеку.

Он полз медленно, очень медленно. Может быть, прошло десять минут, а может быть — целый час, пока он добрался до человека и простонал:

— Воды…

Никто не ответил мальчику.

— Воды! — умолял он.

Витя вгляделся пристальней. Вокруг сидели мертвецы.

Одни из трупов высохли от зноя, другие белели скелетами, третьи рассыпались пылью при порывах ветра, и смертный прах вместе с песком летел в глубь знойной пустыни. А ветер все чаще налетал короткими порывами.

Вероятно, кроме песка, он принес с собой что-то необычайное. По крайней мере, верблюд насторожился, глотнул воздух, принюхался, испустил вопль и бросился навстречу летящему ветру.

Глава XXXII

— Тише, тише! Мальчик спит…

Но Витя уже открыл глаза. Над его головой виднелось маленькое окошко, оттуда струился зеленоватый свет. Ветки дерева качались снаружи и заглядывали в комнату. Должно быть, свет становился зеленым, пройдя сквозь листву дерева.

На стенах небольшой комнаты висели грубо тканые ковры. На одном из ковров лучилось вытканное солнце в венке пшеницы.

Витя лежал на таком же ковре, а рядом с ним сидела черноволосая, смуглая женщина.

— Он проснулся! Вы разбудили его! — воскликнула она, обращаясь к кому-то в раскрытое окно.

Голос у женщины был гортанный и низкий, а говорила она на тюркском языке, примешивая китайские слова. Иногда — но это Витя заметил позже — попадались слова, несхожие ни с тюркским, ни с китайским языком.

— Молчи, молчи. — Женщина наклонилась к Вите и тут же спросила: — Как ты очутился в городе мертвых?

Витя открыл рот, чтобы ответить, но женщина снова заставила его замолчать и начала поить прохладным овечьим молоком.

— Благодарю тебя, мать, — пробормотал он.

Эта фраза была обычной благодарностью в Азии, но женщина залилась горькими слезами и быстро вышла из комнаты.

Витя, испуганный этим внезапным взрывом горя, попытался приподняться. Чья-то рука легла на его плечо. Седой старик, которого Витя раньше не заметил, ласково обратился к нему:

— Дай ей поплакать. Она потеряла сына. Вчера его отвезли в город мертвых. Но Сохэ взамен умершего нашла тебя.

— Ее зовут Сохэ? Значит, это она спасла меня?

— Скорее ты ее спас. Мы думали, что она умрет от горя. Но вчера, когда мы приближались к кладбищу и встретили чужого верблюда…

— А, это Рыжий! Он убежал от меня, когда учуял оазис.

— На твое счастье мы увидели верблюда и поняли, что поблизости находится его хозяин.

— И нашли меня?

— Да. Ты был еще жив, и Сохэ — моя дочь — взяла тебя к себе. Но скажи, ради вечного солнца, что ты делал среди мертвецов?

Витя с усилием припоминал. Мысли его разбегались.

— Видишь ли — я, кажется, заблудился… Раньше я был с моими друзьями. Мы пришли из дальней страны — СССР. Ты знаешь, где это?

Старик покачал головой.

— Я уже больше тридцати лет ничего не видел, кроме домов Аджи да пустыни, окружающей их..

— СССР — это очень далеко… Сто ночей пути — на лучшем верблюде… Мы пришли сюда, потому что наш старший товарищ — ученый человек — узнал о том, что в здешних местах сохранился древний город. Мы раскапывали пески в пустыне.

— Что же, вы нашли что-нибудь? — с живым любопытством спросил старик.

— Да, нашли, — с гордостью ответил он. — Мы открыли развалины прекрасного Города, стены, башни. Мы открыли старую гробницу, где есть изображение человека, который льет из кувшина воду на семь разноцветных дорог… У меня очень болит голова, — жалобно прибавил Витя, — я никак не могу ронять, кто этот человек с кувшином.

Старик почтительно поклонился Вите, прижимая свою руку к сердцу, и сказал:

— Дай я погляжу в твои глаза. Ты счастлив, если видел гробницу великого человека. Когда-то весь мой народ тоже мог ее видеть. Но пустыня поглотила могилу. Иные из нас думают, что это наказание за грехи, но я полагаю, что это просто движущиеся пески…

Старик помолчал, глядя на окно, за которым угасал дневной свет, и продолжал:

— Видишь ли, пески убивают здесь все. Наш оазис — последний из тысячи. Ты видел город мертвецов? Он лежит в трех часах пути от нас. Пустыня съела его, как болезнь ест человека. А я помню, как птицы пели в его садах… Но тогда я был еще ребенком…

— А теперь?

— Теперь я уже стар, а туда, где были сады, мы уносим наших мертвецов, потому что у нас — увы! — не хватает земли и для живых.

Старик поднялся, достал из угла кувшин и сказал:

— Выпей. Это хорошее лекарство.

Витя послушно глотнул приятное кислое питье.

— Моя дочь не спала много ночей. Она очень несчастна. Будь с ней ласков. Пустыня убивает все, к чему прикасается. Города рушатся, поля уменьшаются, дети наши умирают, нас остается все меньше и меньше. — Старик зажег наполненный жиром светильник. — Усни, — снова заговорил он, — твоя голова горяча, как песок в полдень. Я посижу возле тебя, прежде чем итти в хранилище.