Серафима Власова - Ансаровы огни

• Название: Ансаровы огни
• Автор: Серафима Власова
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1974

Сказы С. К. Власовой посвящены теме горнозаводского Урала, дружбе русского, татарского и башкирского народов. В них прославляется сила, удаль, благородство людей, открывавших богатейшие месторождения руд и минералов, трудолюбие уральских рабочих.

---

Навстречу Уралге шел высокий красивый джигит. В белой одежде с широким поясом джигит был прекрасен.

Уралга взглянула на юношу, протягивающего к ней руки в знак приветствия, и взгляд свой отвела, на его редкостном клинке остановила, подумав про себя: «Вот бы такой клинок моему Ураиму!»

Враз исказилось злобой лицо джигита. Холодом глаз он обдал Уралгу и знакомым ей голосом воскликнул:

— Она еще не забыла Ураима!..

И не стало ни белой пещеры, ни яств. Мгла поглотила все кругом…

Может, и сгинула бы она в подземных кладовых шайтана, если бы вдруг в ее руках золотое веретенце не оказалось. Как во сне увидела она доброе лицо старца и услышала его горькие слова: «Ураим в беде, поспеши к нему. Веретенце тебе дорогу укажет».

Откуда только силы взялись у Уралги. Словно на крыльях летела она к милому.

И когда Уралга на гору взошла, где дворец, точно весенний цветок, сиял, и увидела перед дворцом на поляне суженого, радостно вскрикнула и побежала к нему. Ноги ее были в кровавых ссадинах, но она не замечала этого. Так раненая горлица летит к своему гнезду, вычерчивая в воздухе кровавые круги, все медленней и медленней махая крылами, но довольная, что добралась до цели.

— Ураим, родной мой, — прошептала она, падая к ногам его. Но Ураим смотрел на Уралгу холодно и будто недоумевая.

— Здравствуй, Уралга. Зачем ты пришла? Я здесь живу с новой женой.

Вздрогнула Уралга, встала, заглянула в лицо Ураиму. Неужто опять проделки шайтана? Но нет! Она узнала глаза Ураима и отшатнулась в отчаянии.

В эту минуту Уралга почувствовала под сердцем нежные и слабые толчки, и боль украденной любви пронзила ее всю.

Молча постояли они друг возле друга и разошлись в разные стороны.

* * *

С ликованием мчался шайтан по пещерам: ничто не угрожало теперь его богатствам.

И вознегодовала Земля. Точно судорогой передернуло горы и долы, страшный гул прокатился в земных недрах, из открытых пещер вырвались клубы огня и дыма, скрывая богатства, накопленные шайтаном. Сам он едва спасся, поднявшись из-под обвалов сизым и смрадным облаком.

Чудом в живых остались и Ураим с Уралгой, без вины своей вызвавшие гнев матушки Земли. Ураим, спасая дворец с обитавшей в нем красавицей-женой, бросался навстречу двигавшимся на него скалам, круша их. И отступил лишь тогда, когда дворец за его спиной с грохотом осел, оставив после себя груду камней.

И пошел тогда прочь Ураим, сам не зная куда, и на размягченных камнях гранита оставались четкие следы его огромных ног. Никто из людей его больше не встречал…

А Уралгу подхватил и понес ветер, легко минуя огненные вихри и обвалы земные. Видно, не оставил ее в этот трудный час Горный Батюшка. Потом уж, когда Уралга в себя пришла, заметила она на правой руке своей подвешенный кожаный мешочек. Раскрыла его, а там камни один лучше другого сияли.

Прошел год. Однажды, летней порой, пастухи вдруг увидали, как в горах из пещеры вышла молодая женщина красоты несказанной. В руках она младенца несла.

От гор начиналась степь, где стоял забытый всеми кош, покинутый когда-то Уралгой. Женщина направилась к нему, и кто-то крикнул:

— Да ведь это Уралга! Уралга!

Обрадовались люди. Кинулись к ней. И первые их слова были: «Где Ураим?»

А когда увидали в большущих глазах Уралги горе неутешное, то поняли все и замолчали. Радость легко разделить словами, а горю — разве поможешь?

Люди как могли успокоили ее, разожгли огонь в каганце, сыном любовались. По обычаям предков мальчика назвали именем родителей: Ураим-Алга. А короче — просто Урал.

Каждый думал: «Как ни тяжко горе, не век горевать. Нет печали, у которой бы конца не видали». И никто не догадывался, что горе Уралги без дна.

И хоть были это родные места Уралги и люди ее любили, потекли для нее дни холодные, как осенние дожди. Даже сына своего по-матерински она не ласкала. Люльку качает, песни грустные поет, а сама все смотрит вдаль и думу думает. Пало ей на ум, что не поняла она Ураима. И случилось это, когда она еще только-только вернулась к людям.

Было у нее обыкновение ночами возле коша гулять. И вот однажды, то ли ей почудилось, то ли наяву случилось, но будто бы увидела она на склоне дальней и самой высокой горы печальную стариковскую улыбку. И сразу же вспомнила: «Ураим в беде, поспеши к нему». Напало тогда на нее сомнение. «Ураим — в беде…» А я-то поверила, что он так, по своей воле разлюбил меня. Не шайтановы ли это проделки? Выходит, при встрече с ним я только о себе думала…»

От этих мыслей места себе не могла найти Уралга.

Духи всесильные, сама Земля-матушка и добрый Горный Батюшка не разгадали, что случилось с Ураимом, а Уралга сердцем своим любящим ухватилась за истину.

Давно бы устремилась снова Уралга на поиски мужа, да взглянет на сына — и застынет на месте.

Совсем не стало сладу с собой после того, как Уралга порылась и нашла в вещах забытое золотое веретенце. Когда-то оно вывело ее к любимому. Может, сослужит службу оно и во второй раз?

Откуда было знать бедной женщине, что чудесный подарок Горного Батюшки теперь ей ничем не поможет. В горе и ярости разорвала Земля его золотые нити; легли они под завалами разорванной цепью, когда-то невидимо соединявшей два любящих сердца. Теперь, чтобы встретиться Ураиму и Уралге, нужно было бы идти перемешанными пещерными ходами и выходами, горами и ущельями, собирая по крупицам и малым обрывкам золотую нить. Загадала Земля: если когда-либо люди трудом великим восстановят ее, вернет она им свое расположение. И тогда наверняка любящие сердца — пусть не Ураим и Уралга, а другие — встретятся и будут любить и доверять друг другу вечно. Ничего этого не знала Уралга, но собралась в дорогу.

Поклонилась она людям кочевья, бережно сына в руки пастухам, как родным братьям, отдала.

— Пойду искать Ураима, — сказала она и к пещере снова направилась.

Вновь кричали, но уже печально люди:

— Уралга! Уралга! — Конец ее имени тонул в гомоне людского шума.

А она, еще раз поклонившись людям по древнему обычаю своего народа, будто растаяла в пещере. С той поры гора, возле которой Уралга жила и в пещеры ушла, так и зовется Уралгой.

Дальше наш сказ про Урала будет.

Говорят, кто людям делает добро, тот всегда имеет рядом друга. Не обманулась Уралга в думах, отдавая пастухам свое дитя. Всем кочевьем люди Урала воспитали. Научили его подчиняться своим неписанным законам. Отважным быть. Добрым к людям. Старость уважать. Потому, если случалось горе с кем, первым на помощь приходил Урал, хоть еще сам малым был. Друга в беде ни на охоте, ни на пастбищах не оставлял. Жил Урал с названой матерью, потерявшей и мужа и сына. Ей пастухи отдали его, когда ушла Уралга. Она вскормила своим молоком Урала. Была его названая мать когда-то верной подругой Уралги.

Всего пятнадцать весен прошумело над головой Урала, а он уже, как смелый джигит, умел разогнать волчью стаю, один на один пойти на медведя, а рыси с ногами тигра — переломать хребет.

Была у Урала верная собака, как и конь. Один раз на охоте она на человеческий костяк его навела. Костяк лежал под камнями, промытый дождями и водой из родника. Мертвой рукой он сжимал охотничий нож в поржавевших ножнах. Вспомнил Урал рассказы стариков и подумал, не его ли отец перед ним лежит.

Выкопал яму Урал, похоронил его и домой воротился.

А когда названой матери Урал рассказал об этом, она повертела в руках нож, покачав головой, промолвила:

— Нет, это не твой отец. На рукояти того был редкий красный камень.

И, усадив Урала возле себя, она рассказала все, что знала об отце и матери и золотом веретенце, которое, как слышала от стариков, мать Земля дарит только тем, кто свою землю и народ крепко любит да верное сердце имеет.

— Вот такое сердце было и у матери твоей, — сказала напоследок названая мать и, вытащив из заветного сундучка простой кожаный мешочек, подала его Уралу. Поглядел Урал, что было в мешочке, и спрятал его в юрте под кошмой, где он хранил по одному зубу от каждого зверя, убитого на охоте, — для счета, как делали все охотники тогда.

Не раз доставал он кожаный мешочек, подолгу вглядывался в россыпь камней, как будто хотел увидеть в них отражение матери своей, но камешки нежным цветом горели, переливались и молчали…

* * *

Шайтан, узнав о молодом сыне Уралги, задумал и его погубить, а главное — завладеть кожаным мешочком. Не хотел, чтобы кто-то из людей владел такими богатствами.

И вот как-то раз в кочевье зашел странник — древний аксакал. Держал он путь из далеких стран. Что ни говори, аксакал был желанным гостем в ту пору. Стар и млад пришли послушать старика, его рассказы и песни. Он пел о далеких странах, о разбойниках удалых, владеющих несметными богатствами, о чудных красавицах, томящихся в неволе…