Андрей Воронин - След тигра

• Название: След тигра
• Автор: Андрей Воронин
• Издательство: Современный литератор
• Жанр: Боевик
• Год: 2004
• ISBN: 985-14-0797-6

Суперагент ФСБ Глеб Сиверов по прозвищу Слепой ступает на опасную тропу Уссурийской тайги, чтобы разгадать тайну тигра-людоеда.

---

Глеб покосился на Горобец и успел заметить промелькнувшее на ее лице озабоченное выражение. Впрочем, Глеб тоже задумался бы, стоит ли доверять судьбу экспедиции проводнику, которому с перепоя мерещатся упыри. «Солдат Джейн» перехватила его взгляд.

— Теряем время, — досадливо поморщившись, сказала она. — Володя, ты скоро? — повысив голос, окликнула она Вовчика.

— Уже, — ответил тот, повернув к ней разгоряченное, мокрое от брызг лицо.

Напоследок он еще раз обмакнул «Дерсу Узала» головой в речку. Туземец не сопротивлялся и даже перестал орать — понял, наверное, что от этого будет только хуже. Вовчик, все так же держа его одной рукой за шиворот, а другой за штаны, выволок горемыку на берег и придал ему вертикальное положение. С горемыки текло в три ручья; с Вовчика тоже текло, хотя и не так интенсивно. Наклонившись, бородач подобрал откатившуюся в сторону шапку, нахлобучил ее проводнику на плешь и прихлопнул сверху ладонью. Проводник немедленно стащил шапку с головы и принялся утирать ею мокрое лицо. Вовчик крепко взял его за плечо, подтолкнул и почти силой подвел к «солдату Джейн».

Горобец стояла, широко расставив ноги в высоких солдатских ботинках, и, запрокинув голову, холодно разглядывала аборигена из-под низко надвинутого козырька бейсболки. Правую руку она держала на кобуре, скорее всего просто так, потому что за кобуру было удобно держаться, но вид у нее из-за этого был жутко воинственный.

— Это ты Иван Пономарев? — холодно осведомилась она.

Абориген шмыгнул носом. В сапогах у него чавкало, за пазухой хлюпало, с пропитавшегося водой ватника на землю, журча, сбегали тонкие мутные струйки, редкая бороденка мокрыми сосульками торчала во все стороны, и с сосулек тоже капало. Перегаром от него разило со страшной силой, но он уже пришел в себя и, услышав вопрос, хитро прищурился.

— А ты кто, ё-н-ть? — ехидно поинтересовался он. — Чегой-то я не разберу, баба али мужик?

Стоявший у него за спиной Вовчик подался вперед, но опоздал — Горобец неожиданно, без замаха, резко и явно очень сильно двинула мужичонку кулаком прямо в солнечное сплетение. Мужичонка сложился пополам, хватая воздух широко разинутым ртом, и тогда «солдат Джейн» открытой ладонью хлопнула его снизу по подбородку. Челюсть аборигена отчетливо лязгнула, захлопнувшись, на глаза навернулись мутные слезы.

— Здесь спрашиваю я, — заявила она, брезгливо вытирая ладонь о штаны. — Повторяю вопрос: это ты Иван Пономарев?

— Я, — просипел Иван Пономарев, благоразумно воздержавшись от дальнейших комментариев.

— Превосходно. Ученых в прошлом году к Каменному ручью ты водил?

Иван Пономарев крепко стиснул беззубые челюсти и отвернулся, демонстрируя полное нежелание отвечать на поставленный вопрос. Горобец сделала движение рукой, туземец испуганно шарахнулся.

— Ну я, — с огромной неохотой выдавил он. — Чего спрашивать-то, когда и так ясно?

— Превосходно, — повторила Горобец. Лицо у нее при этом было такое, что сразу делалось ясно: ничего хорошего и тем более превосходного она в этом не видит. — Ну, и что же с ними стало?

— А мне откудова знать? — задрав клочковатую бороду, огрызнулся проводник. — Откудова мне знать, чего с ними стряслось? До места довел, расчет получил и пошел себе…

— Что значит — пошел? Как так — пошел? А обратно доставить?

— То и значит — пошел… Отпустили, я и пошел себе. Иди, говорят, назад уж мы сами дорогу найдем. Ну я и пошел, потому они ученые, им видней… Карты у них, понимаешь, компасы… А вот, гляди, сгинули. И с компасом, и с картой, и с карабинами своими… А я ему, начальнику ихнему, говорил: не ходи, мол, к Каменному ручью, нехорошо там, совсем худо… Нет, не послушал!

На скулах у Горобец снова заиграли желваки. «Не пристрелила бы она его сгоряча», — с опаской подумал Глеб, прикидывая, как бы ему в случае чего половчее выбить из руки «солдата Джейн» пистолет, ничего ей при этом не повредив.

— Ну, и что же с ними, по-твоему, стало? — еле сдерживаясь, спросила она.

— Да я-то почем знаю? В тайге с человеком что хошь приключиться может, — рассудительно ответил проводник. — Может, тигры, может, медведи, а то, гляди, лихие люди повстречались… А может, и еще чего похуже. Говорил ведь я: не ходи! Худо там, хуже некуда!

— Хватит, — сказала Горобец, презрительно и горько кривя рот. — Хватит, болтать чепуху! Отведешь нас к Каменному ручью. Выходим прямо сейчас.

— Не, — неожиданно твердо заявил Пономарев и для убедительности помотал головой. — Даже и не думай. И сам не пойду, и вас на погибель не поведу. Я и так всю зиму от каждой тени шарахаюсь, ночей не сплю. Сроду Богу не молился, а теперь, не поверишь, молюсь. Как солнце сядет, так я на колени и бормочу, бормочу… Господи, бормочу, спаси и помилуй! Пронеси, Господи, страх-то какой! Я такого страху за целую жизнь не натерпелся и не думал даже, что такая жуть на свете бывает. Оттого и пью — со страху, значит… Вовчик у него за спиной сокрушенно покачал головой и покрутил пальцем у виска.

— Может, его еще разок макнуть? — задумчиво предложил он. — А то, гляжу, его по новой разбирает. Опять ему черти, мерещиться начали.

— Я те макну! — взвизгнул Пономарев, с неожиданной живостью отскакивая на добрых полтора метра в сторону. — Я те мак…

Он осекся и застыл с открытым ртом, глядя в ствол тусклого от старости и частого употребления парабеллума, который непринужденно и даже изящно держала в руке Евгения Игоревна Горобец. Глеб напрягся, и сейчас же ему на плечо легла чья-то твердая, как доска, ладонь. Он обернулся и увидел Тянитолкая. Тянитолкай отрицательно покачал головой: не встревай. Его правая рука свободно висела вдоль тела, а в ней был зажат его знаменитый нож. Глеб удивленно поднял брови. Тянитолкай снова отрицательно качнул головой, неожиданно подмигнул и спрятал свой тесак в ножны.

— Так, да? — с отчаяньем в голосе спросил проводник. — Вот так вот, значит? Ну и пропадайте, леший с вами! Эх! Провались оно все сквозь землю! Пожил, хватит! Пора и честь знать! Ах ты господи! Ну и пропадайте!

— Не визжи, старик, — устало сказала Горобец. — Выведешь нас на Каменный ручей и можешь убираться на все четыре стороны. Получишь два ящика водки.

— Три, — быстро сказал Пономарев.

— Хорошо, получишь три, — равнодушно согласилась Горобец. — Тянитолкай, отдай ему ружье. Нужно двигаться, мы и так потеряли уйму времени.

На макушке лысого, поросшего серой прошлогодней травой пригорка Глеб придержал лошадь и оглянулся на оставшийся позади поселок. Он снова увидел просевшие, дырявые крыши, трухлявые стены с пустыми глазницами выбитых окон, мертвый черный бурьян в полтора человеческих роста и холодные, полуразвалившиеся печные трубы. Кое-где окна были вкривь и вкось забиты досками, но в большинстве домов их не было вовсе — остались только голые черные проемы, сквозь которые кое-где уже проросли длинные гибкие ветви каких-то кустов. Под обвалившимся навесом тихо ржавели остатки пилорамы, в стороне от заросших полынью рельсов лежала на боку перевернутая вагонетка. И вдруг там, возле вагонетки, мелькнуло и пропало что-то серое. Стебли бурьяна качнулись и снова замерли в мертвой неподвижности. Глеб вскинул винтовку, посмотрел в прицел, но движение не повторилось.

— Ты чего, композитор? — спросил ехавший рядом Вовчик. — Руки чешутся? Погоди чуток, еще настреляешься!

—Да нет, — сказал Глеб, опуская винтовку. Просто…

— Что?

— Да так, ничего. Наверное, померещилось.

***

Над Москвой неторопливо сгущались прозрачные майские сумерки. В открытое окно тянуло теплым ветром, который пах нагретым за день асфальтом. Прозрачная штора на окне была задернута, но привлеченные светом ночные бабочки все равно как-то ухитрялись пробраться сквозь эту преграду — не менее десятка их беспорядочно кружилось над зеленым абажуром настольной лампы, и еще столько же валялось в круге электрического света на столе. За окном послышалось нарастающее басовитое гудение, и спустя секунду раздался звонкий, увесистый щелчок, от которого генерал невольно вздрогнул. Звук был такой, словно в окно бросили камешком. «Майский жук, — догадался Федор Филиппович. — Надо же, куда его, дурака, занесло! Не сиделось ему за городом, на природе… Интересно, как там сейчас, на природе?»

Супруга Федора Филипповича третий день сидела на даче, но в данный момент генерал думал не о ней. Да и природа его интересовала вовсе не подмосковная…

Сиверов не выходил у Федора Филипповича из головы. С того момента, как транспортный «Ил» тяжело оторвался от бетона взлетной полосы и взял курс на восток, прошло уже больше двух недель. Все это время генерал Потапчук был очень занят, но посторонняя и ненужная, в общем-то, мысль «А как там Глеб?» нет-нет да и всплывала из глубин генеральского подсознания, регулярно отравляя ему жизнь. Снедавшее Федора Филипповича беспокойство не имело под собой никакой реальной основы, и он это прекрасно понимал, но беспокойство от этого не только не проходило, но и, наоборот, усиливалось. Прошлой ночью Федор Филиппович неожиданно для себя проснулся с сильно бьющимся сердцем и долго лежал на спине, глядя в потолок, безуспешно пытаясь припомнить, что же это был за кошмар, из-за которого он выскочил из сна, как пробка из бутылки. Припомнить ему ничего так и не удалось, но генерал не сомневался, что кошмар был как-то связан с Глебом Сиверовым. Покорившись неизбежному, он стал думать о Слепом, но размышлять о чем-то, не имея информации, — дело пустое и безнадежное. Единственный вывод, к которому Федор Филиппович пришел в результате своих ночных раздумий, это что Корнееву удалось каким-то образом заразить его, Федора Филипповича, своим беспокойством.