Исаак Гольдберг - День разгорается

• Название: День разгорается
• Автор: Исаак Гольдберг
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1935

Роман Исаака Гольдберга «День разгорается» посвящен бурным событиям 1905-1907 годов в Иркутске.

---

Мастерские железнодорожного депо стояли безлюдные, и вокруг них было тихо. Но и у Келлера-Загорянского, и у генерала были сведения, что в мастерских засели революционеры и что оттуда можно ждать вооруженных вылазок. Генерал приказал направить жерла своей батареи на мастерские.

— Разнесу по кирпичу, если будет сделана хоть малейшая попытка оказать мне сопротивление! — заявил он во всеуслышанье и расклеил всюду приказ с этой же угрозой.

Келлер-Загорянский, не отставая от него, пригрозил населению, что если на него или на лиц, его сопровождающих, будет произведено покушение, то будут повешены каждый десятый из тех, кто захвачен им на попутных станциях и содержится в поезде, в красных вагонах...

Созонтов нарядился в праздничную, тонкого сукна поддевку, велел заложить лучшую тройку своей конюшни — серых орловцев — и покатил на станцию, как только в городе известно стало, что, слава богу, появилась твердая рука, которая наведет долгожданный порядок.

Тройку серых пропустили на площадь, там остановили ее, а Созонтова провели к генералу.

— Ваше сиятельство! — прижал руки ко груди Созонтов, принимая Сидорова за Келлера-Загорянского. — Ваше сиятельство, позвольте предложить вам в пользование для поездок по нашему городу троечку. Настоящая русская тройка, ну, между прочим, на сибирский манер, кошева, значит...

Сидоров оглядел Созонтова сверху вниз и обратно, остановил на нем тяжелый взгляд и жестко сказал:

— Во-первых, я не ваше сиятельство... И нечего финьтить! Во-вторых, тройку передать вестовым... А, в третьих, зря здесь не путаться!..

Как обожженный, выскочил Созонтов из генеральского вагона. На морозе пришел в себя, передохнул и покрутил головой.

Через полчаса, рассказывая Суконникову о встрече с генералом, Созонтов сиял:

— Вот это, видать, сила! Настоящая власть, не как-нибудь!.. Раз, два и обрезал!.. Люблю таких!.. Орлом налетел! Даже приятно, что графа этого самого обставил!

— Власть! — сурово поднял толстый палец, украшенный тяжелым с печаткой перстнем, Суконников-старший. — Власть она завсегда должна быстроту и строгость иметь!.. И ежели генерал этакую быстроту и строгость в себе имеет, то, слава тебе, господи!.. Сожмет он безобразников!..

— Сожмет! — восторженно подхватил Созонтов, и глаза его зажглись радостной злобой.

— Слава тебе, господи! — повторила, прислушиваясь к разговору мужчин, Аксинья Анисимовна.

И сквозь заиндивевшие стекла просочился густой, торжественный звук: снова в неурочное время зазвенел большой праздничный соборный колокол.

27

В половине второго у губернатора назначен был прием. В час ротмистр Максимов впервые за полторы недели показался у себя в охранном. С утра там хлопотал уже Гайдук. Вахмистр щеголевато вытянулся и обласкал преданным взглядом своего начальника, когда тот появился на пороге.

— Ну-с, все в порядке? — осведомился Максимов.

— Так точно! — отрубил Гайдук.

Максимов прошел в свой служебный кабинет, оглядел привычную обстановку, присел к большому письменному столу, протянул ноги, осторожно погладил нафиксатуаренные усы и усмехнулся. Ну, вот, кажется, действительно, все в порядке!..

У губернатора съехались все высшие чины. Позже других прибыл архиерей. А еще позже Келлер-Загорянский и Сидоров. Генерал подкатил к губернаторскому подъезду на созонтовской тройке, гремя наборной сбруей и бубенцами.

Собравшиеся побыли у его превосходительства недолго. Все, кроме графа и Сидорова, чувствовали себя неловко. Губернатор мямлил и с кислой улыбкой благодарил приезжих за своевременную и быструю помощь. Келлер-Загорянский смотрел косо, и холеное лицо его не улыбалось. Не улыбался и Сидоров. Его хитрые глаза ощупывали собравшихся, и от его взгляда многим было не по себе.

Поймав этот взгляд, ротмистр почтительно и многозначительно усмехнулся и стал пробираться ближе к генералу.

— Ваше превосходительство! — почтительно, но так, словно они одни двое по-настоящему только могли тут друг друга понять, произнес он, — я попрошу у вас сегодня же полчаса частной беседы!

— Хорошо! — согласился генерал, почти не глядя на собеседника, — в четыре часа...

Разъезжались от губернатора суетливо и с нескрываемым облегчением: словно в высокой двухсветной губернаторской гостиной зазябли и затомились от скуки и неловкости.

Сидоров промчался по главной улице, гремя сияющим набором сбруи и бубенцами. Созонтовские лошади неслись, как звери. Прохожие оглядывались, рассматривали чужого генерала и торопились свернуть в сторону.

Келлер-Загорянский поехал следом за генералом. Везли Келлера-Загорянского губернаторские лошади. Адъютант графа посмотрел на лихую тройку, увозившую генерала, ухмыльнулся и фамильярно поделился с графом:

— А генерал-то, ваше сиятельство, видно, с местным купечеством в сердечный контакт вступил!

— Мужик... — брезгливо отозвался Келлер-Загорянский. — Вкусы грубые...

— Ваше сиятельство, — продолжал адъютант, — а ведь местные власти невероятно перетрусили! Заметили вы, как его превосходительство жался? Задали им забастовщики страху!

Граф промолчал. Потом насупился и, дотронувшись до кучерского кушака, властно приказал:

— Обгоняй!

Губернаторские лошади рванулись, поровнялись с созонтовской тройкой и стали ее обходить. Сидоров насмешливо посмотрел на Келлера-Загорянского и ткнул кулаком в спину своего кучера. Тот гикнул, из-под копыт созонтовских лошадей взметнулась снежная пыль, тройка легко и словно с озорством выскочила вперед и оставила сзади Келлера-Загорянского. Граф пожевал губами и досадливо закутался в меховую николаевскую шинель.

И совсем как бы некстати, адъютант, не глядя на графа, произнес:

— Можно еще сегодня, ваше сиятельство, разобраться в материалах части задержанных... Там есть кое-что интересное.

— Да, да! — ожил граф. — Сколько, кстати, у нас их там?

— Сто шестьдесят восемь человек, ваше сиятельство. Из них четыре женщины.

— Терпеть не могу, когда бабы эти стриженые путаются!

— Они все, ваше сиятельство, — снисходительно улыбнулся адъютант, — не стриженые... Две даже с прическами и миловидные.

Тройка скрылась за утлом. Граф удобнее откинулся на спинку саней и приказал ехать тише.

28

У карательных отрядов была большая осведомленность о приготовлениях, которые делались рабочими дружинами. Оба генерала в первые минуты с опаской отнеслись к железнодорожному депо. Сидоров выкатил небольшое полевое орудие и поставил его на горку так, что жерло его направлено было на главный корпус. А потом солдаты оцепили мастерские и стали выжидать. Но в мастерских было пусто. Никто не оказывал сопротивления, никто не показывался из широких дверей депо. Тогда солдаты ворвались внутрь, обшарили все уголки, обыскали все мастерские, никого не обнаружили и пошли по рабочим квартирам.

Солдат вели и показывали дома, где надо искать, станционные жандармы, которые в последнее время где-то прятались. Солдаты искали по квартирам оружие. Они не находили его и свирепели. У них были сведения, что рабочие хорошо вооружены, а никаких следов этого оружия нигде не было. Рабочие встречали солдат хмуро и молчаливо. Отвечали на вопросы кратко и нехотя. Жандармы вглядывались в хмурые и встревоженные лица рабочих, находили знакомых и шептали что-то солдатам. Те, ругаясь и свирепея, толкали указанных рабочих в грудь и заставляли идти за собой.

Число задержанных и арестованных росло.

Сидоров и Келлер-Загорянский соревновались: кто захватит больше арестованных. И в первый день и у того и у другого их числилось несколько сот человек. У Келлера-Загорянского они находились в теплушках, в духоте, сырости, смраде. Сидоров устроил тюрьму в станционном помещении.

К арестованным никого не подпускали, им не позволяли приносить передачи, их плохо кормили. Никто не мог добиться каких-либо сведений о их судьбе. Людей хватали, уводили в теплушки или на станцию — и они исчезали.

В первый день ни Сидоров, ни Келлер-Загорянский не распространяли своего влияния на город. В городе была тревога, но никого еще не арестовывали, ни за кем не охотились. Город, не поддаваясь этой тревоге, праздновал «святки». Кой-где появлялись на улицах пьяные. Во многих домах было по-праздничному прибрано и по-праздничному же слонялись без дела люди. Беспечные жители собирались встречать новый год. Даже в затихшем было на некоторое время общественном собрании шла суетня, готовили закуски и вина, расставляли в большом зале буфета теснее столики, украшали их цветами. В «Метрополе» тоже кипела предпраздничная работа. У метрдотеля Ивана Ильича снова было полно радостных и привычных забот. Он знал своих клиентов, знал, что вечером в зале не хватит столиков для гостей. Встреча нового года и для него была ответственным делом: нельзя было ударить лицом в грязь.