Александр Пыльцын - Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

• Название: Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина
• Автор: Александр Пыльцын
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-85950-4

Главный военно-исторический бестселлер.

Уникальные мемуары советского офицера, воевавшего в 8-м Отдельном штрафном батальоне (полевая почта 07380), прошедшего с ним от Белоруссии до Берлина и подробно, обстоятельно и честно рассказавшего об этом боевом пути – не приукрашивая «окопную правду», но и не очерняя прошлое.

Правдивые книги о советских штрафниках можно пересчитать по пальцам одной руки. И эта среди них – лучшая.

---

То непростое время ныне, к сожалению, широко муссируется в средствах массовой пропаганды и, как правило, рисуется исключительно черными красками. Предатели героического прошлого нашей истории искусно (надо отдать должное) возбуждают негодование потомков по поводу социалистических ценностей и коммунистической идеологии, презрение к сталинскому режиму, будто тогда ничего положительного и не было. Не потому ли все чаще среди молодежи появляются всякого рода фашиствующие, а то и просто профашистские организованные группы. И это в стране, которая отдала разгрому международного фашизма столько сил и жизней.

Главной целью своей фальсификаторы и очернители нашей истории ставят внедрение в еще не окрепшие умы и души молодежи чувства безразличия, а подчас и ненависти к той великой Родине, которую мы, старшее поколение, защищали от фашистского нашествия, не жалея своей жизни. Эта преданность родной стране, которым был тогда для нас Советский Союз, останется с нами до самой кончины нашей. Так хочется передать высокое чувство патриотизма, преданности и любви к многострадальной Родине – России нашим потомкам, в будущее.

А завершить свое вступление я хочу тоже стихами, но написанными моим сыном Александром, как обращение уже к своим детям, к совсем юному поколению:

Замрите, слушайте, смотрите, ребятишки, дыханье затая, став чуткими втройне: ведь вы последние девчонки и мальчишки, которым суждено услышать о войне.

Да, именно услышать, а не прочесть где-то в учебниках, в мемуарах, а тем более не в каких-нибудь не совсем правдивых, а то и откровенно лживых книжонках. А именно услышать непосредственноот тех, кто сам все это видел, кто своим героизмом, своей преданностью Родине смог заслонить страну свою от злейшего врага и обеспечить тем самым жизнь и будущее многих поколений в России, и не только.

Сознаю, что моя книга бессильна изменить что-либо в настоящем. Но надеюсь, она сможет хоть как-то выправить искаженные злонамеренной ложью представления о прошлом. А если хоть немного будет выправлено прошлое, значит, это повлияет в определенной степени и на будущее.

Будь счастлив, дорогой читатель!

И пусть минет тебя чаша сия, о которой пишу с болью в сердце, испить которуюради жизни и счастья грядущих поколений довелось нам.

Автор.

Глава 1

Откуда мы родом. Репрессии. Военное обучение в школе. Начало войны. Первый командир-политрук. Военное училище, лейтенант. На Дальневосточной границе. Направление – фронт. Уфа, Алкино, маршевые роты для фронта. За что в штрафбат?

Начну со своей родословной. На первый взгляд это может представить мало интереса для современного читателя, но для характеристики той эпохи, в которой формировалось мировоззрение нашего поколения, и мое в частности, это, считаю, имеет определенное значение.

Родился я в конце 1923 года в семье железнодорожника на Дальнем Востоке, в одном из районов Хабаровского края.

Наш дом стоял так близко к железнодорожным путям, что когда проходил поезд, дом всегда дрожал, будто тоже собирался тронуться в дальний путь. И настолько мы привыкли к этой близости и грохоту железнодорожных вагонов, что когда перешли жить в новый, более отдаленный от рельсовых путей дом, то долго не могли привыкнуть к, казалось бы, неестественной тишине.

Отец мой, Василий Васильевич Пыльцын, родился в 1881 году. Он, костромич, по каким-то причинам (говорил об этом весьма неохотно и туманно), то ли от жандармского преследования, то ли от неудачной женитьбы, сбежал на Дальний Восток и даже поменял свою фамилию, которая у него ранее была, кажется, Смирнов.

По тому времени отец был достаточно грамотным человеком, имевшим в доме обширную библиотеку классиков и многолетнюю подшивку дореволюционного журнала «Нива». На всей моей детской памяти он был бригадиром путейцев, а затем и дорожным мастером на железной дороге. Вообще он был не только железнодорожным мастером. Мастер он был и на все руки. Домашняя, довольно замысловатая мебель и многое из металлической кухонной утвари, всякого рода деревянные бочки и бочонки под разные соленья и моченья были сделаны его собственными руками. Все он мог, все умел, вплоть до лужения кастрюль, умел даже огромной «продольной» пилой с кем-нибудь распустить толстенное бревно на аккуратненькие тоненькие доски. Кажется, в жизни не было дела или ремесла, которого он бы не знал.

В семье он был строг, и мы, дети, боялись одного его взгляда, хотя он никогда не пускал в ход ремень и не поднимал на нас свою увесистую руку.

Несмотря на широкую общественную деятельность, особенно в области оборонных кружков типа «Осоавиахим» и пр., он всегда был беспартийным и любил называть себя «беспартийным большевиком». Однако в 1938 году за допущенную его подчиненным ошибку при ограждении участка работ по замене лопнувшего рельса, что едва не привело к крушению пассажирского поезда, отец был осужден на три года лишения свободы за халатность. Вышел он из заключения к самому началу Отечественной войны.

Между прочим, обладал он странной особенностью весьма громко разговаривать сам с собой. И где-то уже в конце 1941 года, вот так, без свидетелей, откровенно вслух негативно высказался по поводу того, что «Гитлер облапошил всех наших «гениальных» вождей», главный из которых (т. е. Сталин) попросту «просПал Россию». (Здесь я из этических соображений заменил одну букву в отцовской фразе.) Кто-то услышал это, донес куда нужно («стукачей» тогда было немало), и отец в соответствии с тогдашними порядками был репрессирован, выслан с Дальнего Востока куда-то на Север или в Сибирь, где его след и пропал. Не знаю, не мог или не хотел он о себе что-нибудь сообщать, но сведений о нем мы никаких так и не имели.

Однако перед этими событиями он совершил, казалось бы, необъяснимый поступок: приревновал нашу маму, скромнейшую женщину, все три года регулярно ездившую в колонию, где содержался отец. А «приревновал» он ее совершенно неожиданно для всех к человеку, который занимал его должность все эти три года, с которым много лет до этого состоял в очень близких, дружеских отношениях.

Таким образом, оставил он маму с малолетней дочерью, тогда как мы, все трое сыновей, служили в армии, причем старшие братья уже были на фронте. Это только значительно позже, уже после войны, я догадался об истинных мотивах его поступка. Зная, что я в военном училище готовлюсь стать лейтенантом, и чтобы «не помешать» мне, сыну репрессированного, окончить курс обучения, демонстративно бросил семью, женился на женщине, у которой было три дочери (и ни одного сына!), и публично отказался от своих детей.

Не знаю, как отреагировали на эту нашу семейную новость мои братья, к тому времени уже фронтовики. Я же, получив письмо сестренки о том, что отец якобы заявил, что мы все для него больше не семья, до глубины души оскорбленный его предательством, сгоряча ответил письмом, в котором были, помню, такие слова: «Если у тебя больше нет нас, детей, то у меня больше нет такого отца». А он, совершив это, как мне показалось, предательское дело по отношению к своей семье, спокойно отправился в ссылку. Да, отец мой, оказывается, и здесь был на высоте, приняв на себя проклятие родных ради их же благополучия. Его репрессирование, как я представляю, наверное, не раз как-то сказывалось и на моей судьбе, но об этом в свое время. Однако пишу я об этом не потому, что нынче стало «модным» хоть чуточку быть причастным к репрессированным, к «врагам народа», а потому, что не все было так беспросветно тогда, как стремятся это непростое время размалевать черными красками современные толкователи нашей истории.

Мама моя, Мария Даниловна, была моложе отца на целых 20 лет и происходила из семьи простого рабочего путейца, широкой кости, крепкого сибиряка (как тогда говорили, «чалдона»), истинно русского, Данилы Леонтьевича Карелина, заядлого охотника, страстного пчеловода, работавшего под началом моего отца.

Моя бабушка по материнской линии Екатерина Ивановна (девичья фамилия Смертина) происходила из Хакасии. (Дед рассказывал, что он ее выкрал из соседнего хакасского селения.) Оба родителя мамы были неграмотны (правда, бабушка Катя умела удивительно сноровисто, и чуть ли не на ощупь, считать деньги дедовской зарплаты). А маму мою, не знавшую грамоты, но откуда-то помнящую несметное количество метких народных пословиц и поговорок, учил грамоте я, став учеником первого класса, хотя бегло и уверенно читал давно, лет с четырех-пяти. По моему настоянию она стала посещать кружок ликбеза, и я ее «курировал». Мама довольно успешно освоила азы грамоты, стала не бойко, но уверенно читать и, правда с трудом, – писать. На большее у нее не было ни времени, ни терпения. Однако этой грамотности ей хватило, чтобы с началом войны, когда мужское население «подчистила» мобилизация, освоить должность оператора автоматизированного стрелочного блокпоста на станции Кимкан Дальневосточной железной дороги. Там она проработала еще не один год после окончания войны, заслужив правительственные медали «За трудовое отличие», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и высшую профессиональную награду – знак «Почетный железнодорожник».