Марина Воронина - Катюша

• Название: Катюша
• Автор: Марина Воронина
• Издательство: Современный литератор
• Жанр: Боевик
• Год: 1999
• ISBN: 985-6524-82-2

Фотокорреспондент еженедельника `Инга` Катя Скворцова давно замыслила серию снимков под рабочим названием `Окна старого города` и теперь, когда свободного времени вдруг стало много, взяв камеру, отправилась бродить по старым улочкам центра. В эти минуты еще ничего не говорило о том, что один из отснятых кадров сделает ее центром кровавых бандитских разборок.

---

— И как, находят?

— Нет, как видишь.

Стартер закудахтал, позади несколько раз гулко чихнул и с треском заработал слабенький движок, и “запорожец”, смешно подпрыгивая на выбоинах, с комичной деловитостью выкатился на улицу, держа курс на северо-восток и постепенно разгоняясь до крейсерской скорости в семьдесят километров в час. Катя поерзала, устраиваясь поудобнее в узкой кабине, и начала клевать носом — в машине было тепло и у-ютно, тарахтенье двигателя убаюкивало, по всему телу мягкими теплыми волнами бродил хмель, попеременно ударяя в различные части организма, а впереди ждал отдых, по которому так стосковалось уставшее за этот сумасшедший день тело.

“Запорожец” вырулил на кольцевую дорогу, проехал по ней километров пять и свернул на загородное шоссе — полупьяная Катя не смогла в темноте определить, на какое именно. Вскоре после этого они миновали пост ГАИ. Полосатый шлагбаум смотрел в небо, глаза слепила целая батарея прожекторов, а на обочине стояли двое в армейских бронежилетах и с короткоствольными автоматами подмышкой. Вспомнив о лежащем в кармане пистолете, Катя чуть было не протрезвела с перепуга, но Валерий вел машину как ни в чем ни бывало, и оказалось, что он абсолютно прав — постовые не удостоили двухцветную букашку даже мимолетного взгляда, и вскоре туманное сияние прожекторов померкло далеко позади. Потом вплотную к нитке асфальта подступил черный лес, мимо замелькали выхваченные из темноты светом фар кусты и призрачные колонны древесных стволов, на фоне которых неторопливо проплывали навстречу ярко сияющие отраженным светом круги и треугольники дорожных знаков.

Минут через двадцать Валерий притормозил и аккуратно съехал с шоссе, целясь во внезапно возникший просвет в сплошной стене стволов и веток. Под колеса машины с шумным плеском легла первая большая лужа, и “запорожец” бодро запрыгал с кочки на кочку по комковатому проселку, так замысловато петлявшему по лесу, словно некий шутник специально запутал его, как клубок ниток.

Катя заметила, что дождь со снегом прекратился, и налетевший ветер куда-то прогнал тучи. Теперь в редких просветах меж черных ветвей сверкали по-осеннему холодные звезды, а когда лес вдруг оборвался, как ножом обрезанный, и машина выкатилась на обширный темный простор, в котором не видно было ни единого огонька, справа в небе обнаружилась луна — полная и, как всегда на восходе, огромная и медно-красная, наводящая суеверный страх своим непривычным для городского глаза видом.

— Куда ты привез нас, Сусанин Иван? — тараща глаза на это чудовище, спросила Катя. Она вдруг ощутила — не поняла, понимать тут было нечего, все это ей было известно с детского сада, а вот именно ощутила, — что Луна — это большой каменный шар, висящий в небе у нее над головой. — Эта штуковина на нас не свалится?

— Полнолуние, — невпопад ответил Валерий. — Ты часом не знаешь, почему она такая здоровенная, когда восходит?

— Не знаю. Мне в полнолуние всегда кошмары снятся.

— Точно. Мне тоже всякая белиберда снится, особенно когда луна в окошко светит.

— Ты что, — подскочила Катя, — это же нельзя!

— Что нельзя?

— Нельзя спать, когда луна в лицо!

— А почему?

— Не знаю...

Машина снова нырнула в лес, и луна пропала из вида, опять заслонившись верхушками деревьев. Впрочем, лес на поверку оказался всего-навсего реденьким перелеском и закончился едва ли не раньше, чем Катя успела его заметить. Кургузый нос “запорожца” вдруг провалился вниз, и машина вошла в пике, как бомбардировщик — у Кати даже дух захватило, и в голову полезли парашюты и — почему-то — пробковые спасательные жилеты. По обеим сторонам дороги воздвиглись высокие песчаные откосы, словно машина вдруг нырнула в тоннель, ведущий к центру Земли. Тем не менее, в конце этого головокружительного спуска их поджидала не геенна огненная, а обширная и довольно глубокая лужа, из которой “запорожец” выбрался, храбро завывая мотором и поднимая игрушечные маслянисто-черные волны. Теперь впереди стали видны немногочисленные желтые огоньки, негусто горевшие прямо по курсу.

— Это куда мы приехали? — поинтересовалась Катя.

— Это мы приехали в дачный поселок, — в тон ей пояснил Валерий. — У Степаныча здесь дача.

Дача прапорщика Мороза представляла собой добротный бревенчатый дом безо всяких новомодных штучек вроде силикатного кирпича и бассейна в цокольном этаже. Здесь все было просто и без затей — по крайней мере, снаружи. Поднявшись на высокое крыльцо с навесом и резными столбиками, Валерий первым делом зажег свет на веранде. Усталая и все еще не совсем трезвая Катя, путаясь в плаще, выбралась наружу и остановилась у машины, облокотившись на открытую дверцу. В воздухе отчетливо пахло заморозками. На веранде Валерий ковырялся в допотопном замке, который ни с того ни с сего решил заартачиться, и вполголоса ругался нехорошими словами. Катя закурила, зябко ежась и ощущая себя до невозможности усталой и грязной.

Замок щелкнул, звякнул, и дверь отворилась.

— Ну, где ты там? — сказал с крыльца Валерий и сделал приглашающий жест рукой.

Катя поднялась по добротным чистым ступеням и перешагнула порог. Внутри дача прапорщика Мороза более всего напоминала правительственный охотничий домик. Здесь были потемневшие от времени бревенчатые стены, большой камин, удобные кресла, медвежья шкура на полу и еще одна — на стене над обширнейшей и в высшей степени призывной кроватью. На этой шкуре, как и полагалось, висела двустволка. Катя хотела было спросить, почему подобная роскошь до сих пор не разграблена, но промолчала — в конце концов, тому наверняка были свои причины, и она вовсе не была уверена, что так уж хочет их узнать.

— А хорошо живут прапорщики, — сказала она, ища, куда бы сунуть окурок — оказывается, она забыла бросить сигарету на улице и теперь стояла посреди комнаты, держа бычок с наросшим на нем кривым столбиком пепла над согнутой ковшиком ладонью.

Валерий молча снял с полки массивную керамическую пепельницу и поставил ее на стол. Катя благодарно посмотрела на него, но он не заметил этого взгляда, потому что уже сидел на корточках перед камином и разжигал заранее сложенные там сухие березовые дрова.

— Садись, — сказал он, придвигая кресло-качалку к разгорающемуся огню. — Снимай эту робу, садись и отдыхай. Только не вздумай спать, я пошел топить баню.

Катя с немой благодарностью опустилась в уютно заскрипевшее кресло. Она хотела было сказать, что ей сейчас не до бани, но вдруг ощутила, что и впрямь хочет помыться гораздо сильнее, чем лечь в постель — она казалась самой себе покрытой сплошной коркой засохшего пота и крови, да так оно, в сущности и было. Где-то в недрах дома Валерий хлопнул дверцей холодильника и через минуту принес ей высокий стакан с апельсиновым соком.

— Лучше бы, конечно, чаю, — сказал он, — но некогда возиться. Сначала баня.

Он ушел, а Катя осталась сидеть, глядя в огонь и маленькими глоточками попивая ледяной сок. Бредовые события минувшего дня окончательно заволоклись спасительным туманом, расходившиеся нервы понемногу приходили в норму, а ноющее тело с наслаждением вкушало полный покой. Она помнила, что, стоит лишь опустить руку, как она коснется небрежно брошенного на пол возле кресла брезентового плаща, в кармане которого лежит пистолет, но не хотела этого делать: ей было приятно обманывать себя, воображая, будто все это — лишь тяжелый сон, навеянный заглянувшей в окно полной луной.

Она задремала и даже успела увидеть коротенький сон — совсем не кошмарный, а наоборот, очень даже приятный, хотя и совершенно неприличного содержания, прерванный возвращением Валерия, который сообщил, что баня готова и ждет ее. Катя встала в некотором смущении, вызванном как самим сном, так и тем, что она, оказывается, не утратила способность думать о подобных вещах, и побрела вслед за Валерием в сени, готовя себя к холоду, который встретит ее за дверью. За дверь, однако, ее не повели — Валерий толкнул в сенях низенькую, почти квадратную боковую дверцу, и они оказались в душистом тепле предбанника. На широкой лавке лежала аккуратно свернутая большая махровая простыня, а на гвозде висел халат — несомненно, женский и когда-то очень дорогой.

— Располагайся, — сказал Валерий. — Мыло, мочалки и прочее-всякое — в том шкафчике. Да смотри, не засни там, я тоже не прочь помыться.

Он ушел. Катя стянула через голову сплошь покрытый бурыми заскорузлыми пятнами свитер, расстегнула и сняла перепачканные, лопнувшие по шву джинсы. Перевязанная рука мешала жутко. Потревоженная, она опять принялась болеть. Боль билась в ней тупыми горячими толчками в такт биению пульса, вызывая труднопреодолимое желание со всего маху хватить ладонью по бревенчатой стене, да так, чтобы отвалилась напрочь и перестала, наконец, ныть.

“Эге, — подумала Катя, — как же это я стану мыться одной-то рукой?” В памяти всплыл только что виденный сон. Там, во сне, было тепло, даже жарко, в сумраке мерцали угли, и были чьи-то руки — твердые, как дерево, очень сильные и нежные. “А сон-то в руку, — немного лукавя, подумала Катя. — Кошка ты, Скворцова. Ободранная мартовская кошка, и больше ничего.” Она набросила на голое тело пахнущий свежестью халат и, придерживая его на груди здоровой рукой, вернулась в дом. Валерий по-турецки сидел на разложенной перед камином медвежьей шкуре и медленно курил, задумчиво глядя в огонь. Он обернулся на скрип двери и увидел Катю.