Марина Воронина - Катюша

• Название: Катюша
• Автор: Марина Воронина
• Издательство: Современный литератор
• Жанр: Боевик
• Год: 1999
• ISBN: 985-6524-82-2

Фотокорреспондент еженедельника `Инга` Катя Скворцова давно замыслила серию снимков под рабочим названием `Окна старого города` и теперь, когда свободного времени вдруг стало много, взяв камеру, отправилась бродить по старым улочкам центра. В эти минуты еще ничего не говорило о том, что один из отснятых кадров сделает ее центром кровавых бандитских разборок.

---

Этот некто явно стремился к совершенно определенной цели и был неплохо вооружен. Одно оружие могло запутать кого угодно. Для начала, как видно, в качестве разминки, из некоего пистолета системы Макарова был убит в строящемся микрорайоне один из боевиков Костика, читай — Банкира. Затем, уже на кладбище, из этого же пистолета в ходе состоявшейся там перестрелки был убит еще один человек Банкира, и сразу же вслед за ним из того же ствола застрелили Сергея Горохова по кличке Серый, известного майору как ближайший друг и доверенное лицо Студента. Это уже было черт знает что, но самое интересное заключалось в том, что пистолетик этот числился за одним небезызвестным в военных и политических кругах генералом и был объявлен им потерянным черт знает когда, сразу после вывода наших войск из Афганистана. Майору Селиванову пришлось спалить никак не меньше пяти миллиардов нервных клеток и перелопатить тонну совершенно секретной документации, чтобы найти в окружении общительного генерала знакомое имя. Этим человеком оказался сосед Панина по подъезду прапорщик Мороз, в которого, между прочим, в упор всадили четыре пули из того же пистолета. И сделано это было, уже после смерти Студента.

Далее, в деле фигурировал пистолет ТТ, из которого стреляли на квартире у Кати Скворцовой. Пистолет этот был найден дома у прапорщика Мороза, а на его рукоятке красовались отпечатки не только бравого прапорщика, но и Костика (что было логично и вполне укладывалось в версию майора, считавшего, что дома у Кати палил недокастрированный Костик) и, как это ни парадоксально. Студента.

И, конечно же, посреди всего этого насквозь гнилого дела колом торчал “люгер” — великолепная девятимиллиметровая игрушка с удлиненным стволом, специальной планкой для оптического прицела и резьбой на наружной поверхности ствола для того, чтобы навинчивать глушитель. Глушитель совершенно случайно нашли на кладбище, где он преспокойно лежал в куче палой листвы, а сам “люгер”, из которого был застрелен Панин, лежал в шаге от тела его лучшего друга Серого. Из этого “люгера” Серый застрелил двоих Банкировых боевиков, а “Макаров”, из которого добили его самого, валялся совсем рядом.

Майору Селиванову очень не нравилась эта чехарда с пистолетами. На первый взгляд все это выглядело так, будто некий очень опытный профессионал нарочно затеял игру без правил, чтобы запутать любого, кто попытается разобраться в этом деле. Однако майор так не считал. Его упорно не оставляло ощущение, что все карты спутал совершенно случайно попавший в эту мясорубку человек — несомненно, очень везучий, поскольку труп его до сих пор не был найден. Майор Селиванов знал двоих таких людей: коллекционера Прудникова и безработного фотографа Катю Скворцову. Оба они исчезли, как сквозь землю провалившись, при весьма необычных обстоятельствах. И эта фотография Прудникова у Кати дома!.. Что, черт возьми, это должно означать?

Майор яростно затянулся окурком папиросы, наглотался горячего табака, закашлялся, отхаркиваясь и энергично сплевывая в угол, в сердцах раздавил окурок прямо о полированный стол и раздраженно упал на свой протестующе взвизгнувший стул.

— Убью, — пообещал стулу майор, и стул немедленно заткнулся, вообразив, по всей видимости, некий мебельный ад, как две капли воды похожий на чугунную печку-буржуйку, простую и неприхотливую, способную извлечь тепло из чего угодно — от дамского носового платка до много повидавшего казенного полумягкого стула.

“Конечно, — думал майор, — не исключено, что вся эта бодяга затеяна каким-то совершенно неизвестным нам лицом с богатой фантазией и еще более богатым опытом, но как-то все это получалось громоздко и совершенно бессмысленно. Должна же, черт побери, существовать какая-то причина, мотив, из-за которого началась эта бойня! Стоп, — сказал он себе, — давай разберемся по порядку”.

Он с отвращением закурил новую папиросу и стал разбираться по порядку. Увлекшись, он даже придвинул к себе первый попавшийся лист бумаги, оказавшийся циркулярным письмом за подписью министра внутренних дел, и стал чертить на обратной стороне кружочки и стрелки.

“Вначале был Прудников с его богатой коллекцией и с его странными, мягко говоря, связями. Впрочем, пусть бросит камень, кто без греха, подумал майор. Взять хотя бы некоторых моих знакомых... Жил себе человек, обстряпывал какие-то свои делишки, и вдруг исчез, оставив после себя лужу крови и коллекцию, из которой исчезли самые ценные экспонаты. И еще остались улики, прямо и недвусмысленно указывающие на то, что главным злодеем является Студент. У Студента алиби, и потом, убийства и похищения — все-таки не его профиль, совсем не его... Майор был почти уверен, что Панина попросту пытались подставить, причем довольно грубо и неумело. Если бы этим занимался Банкир, он придумал бы что-нибудь более убедительное, по этой части он дока... И потом, куда все-таки подевался Прудников? Похоже, что весь этот любительский спектакль он сам и организовал. Вот только почему выбрал козлом отпущения именно Панина?

Ну хорошо, — продолжал рассуждать майор, — сказал он себе, предположим, что так оно и было: Прудников почему-то решил исчезнуть, утопив при этом Панина. Панина утопить ему не удалось, и тогда за ним почему-то начал охотиться Банкир, до той поры взиравший на проделки Студента со снисходительным полупрезрением и далее, по слухам, любивший перекинуться с ним в картишки. Впрочем, подобные вещи случаются сплошь и рядом, причем порой по совершенно ничтожным поводам. Тут интересно другое: практически одновременно Банкир зачем-то вплотную взялся за Катю Скворцову, которую он ни разу в жизни в глаза не видел. Наверняка не видел, потому что подруга Скворцовой Волгина была убита явно по ошибке.

Брать у Скворцовой было нечего, и, выходит, интересовать Банкира в ее квартире могла только фотография Прудникова — та самая, которую я подобрал на полу среди окровавленных осколков стекла. Знать бы, когда был сделан этот снимок, — подумал майор. — Все могло бы быть гораздо проще... Если предположить, что Скворцова щелкнула Прудникова уже после его исчезновения, то получается, что Банкир действовал по заказу, причем вполне понятно, по чьему именно...

В довершение всего, в исчезновении Скворцовой оказался каким-то образом замешан вездесущий Студент. Что ему было от нее нужно? Господи, да ясно же, что! Конечно, эта треклятая фотография... Как-то он узнал про этот снимок, кто-то ему о нем рассказал, вот он и примчался туда, попав, похоже, на самое интересное... Вот вопрос, — подумал майор, — сама она управилась с Костиком или Студент помог? Да нет, сама, конечно: на топорике, которым раскроили череп Костику, и на том бутылочном горлышке, которым его без малого кастрировали, обнаружены отпечатки только Катиных пальцев”.

Вспомнив Костика, майор зябко передернул плечами.

Костик стрелял в Катю четыре раза, и ни разу не попал. Все четыре пули нашли в квартире. Четыре гильзы и четыре пули, и еще изуродованный труп стрелка... Выходило, что Катя все-таки жива, и уехать она могла только вместе со Студентом, вопрос только, по своей ли воле. Скорее всего, да. Зачем Панин стал бы ее насильно увозить? Ведь дураку ясно, что она в этом деле — человек случайный, а Панин далеко не дурак. “Был не дурак, — поправил себя майор. — Достал-таки его Банкир... А прапорщик, похоже, был большой хитрец: пистолет Панину продал явно он, и Панина Банкиру продал он же... и его же потом из этого же пистолета...”

Майор снова вздрогнул: его рассуждения завели его далековато. Из них прямо следовало, что чересчур умного прапорщика расстреляла Катя. Само по себе такое предположение не выглядело таким уж диким: в конце концов, никто из нас не знает, как поведет себя, дойдя до последней черты, но то, что сделали с прапорщиком Морозом, было не просто убийством — это могло быть только пыткой. Раздробленные пальцы правой руки, пуля в левом локте, пуля в коленной чашечке, и только потом — пуля в затылок. Совсем как Студенту... Трудно было представить себе хрупкую большеглазую Катю с пистолетом Макарова в руке, хладнокровно расстреливающую лежащего на полу человека. С Костиком все было ясно — его она изрубила на куски в состоянии аффекта, не помня себя от ужаса. Но это... И потом, если прапорщика убила Катя, то и Серый, выходит, ее работа... Серый и еще тот хмырь на кладбище, которого, как ему только что доложили по телефону, свалили на бегу выстрелом в глаз с расстояния в пятнадцать-двадцать метров, как какую-нибудь белку. И шкурка цела...

Вспомнив про кладбище, майор недовольно пожевал губами и даже закряхтел от переживаний — на кладбище ехать ему совершенно не хотелось. “Ну, чего я там не видал, — подумал он. — Жмуриков я там не видал? Так их уже всех увезли, все-таки общественное место, а те, которые остались, уже не по нашей части, пусть себе лежат...”