Жюль Верн - Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии»

• Название: Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии»
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1973

Два научно-фантастических романа, написанных прославленным французским романистом в соавторстве с Андре Лори, участником Парижской коммуны, публицистом и писателем.

---

— Ты знаешь, мама, он по-настоящему целует меня, он трется мордой о мою щеку каждый раз, когда я подхожу к нему! — говорил Карл. — А еще знаешь, мама, какое это для нас счастье, что Блер-Атоль так хорошо знает часы! Если бы не он, мы бы целую неделю так и не знали — утро или вечер, день или ночь у нас в шахте.

Так он болтал, сидя за столом, а госпожа Бауэр слушала его и восхищалась. Она тоже любила Блер-Атоля, к которому так привязался ее мальчик, и никогда не забывала послать ему кусок сахару. Как бы ей хотелось посмотреть на этого старожила, которого знал еще ее покойный муж! Ее тянуло взглянуть на это ужасное место, где после взрыва нашли обугленный труп бедного Бауэра… Но женщин не пускали в шахты, и она должна была довольствоваться рассказами своего сына.

О, она хорошо знала его шахту, эту огромную черную пропасть, поглотившую ее мужа! Сколько раз она ждала его у этой огромной зияющей пасти, сколько раз следила взглядом за двойной клетью, в которой скользили вдоль каменной кладки стен бадьи, подвешенные к стальным блокам на своих тросах; как часто наведывалась она в деревянное здание у входа в шахту, заглядывала в машинное отделение, в кабинку табельщика и в другие служебные помещения! Сколько раз грелась она у огня громадной сушильни, где углекопы, выйдя из ствола, сушат свою одежду, а нетерпеливые курильщики спешат зажечь трубку! Как свыклась она с каждым стуком и скрипом этой адской двери! И как хорошо знала всех этих подземных тружеников — приемщиков, которые отцепляли груженные углем вагонетка, прицепщиков, сортировщиков, промывальщиков, машинистов, кочегаров, — все они проходили мимо нее, отправляясь на работу.

Она рисовала в своем воображении то, чего не могла видеть глазами, следуя мысленным взором за этой исчезающей бадьей, набитой людьми, среди которых когда-то был ее муж, а теперь ее единственный ребенок. Некоторое время до нее еще доносились смех и голоса, но, быстро удаляясь, они слабели, затихали и, наконец, совсем смолкали в глубине. Ей казалось, что она видит, как эта клетка опускается все ниже и ниже в узком вертикальном стволе, вот она уже на глубине пятисот, шестисот метров, — какая огромная высота отделяет ее от поверхности земли, вчетверо выше самой высокой пирамиды! Вот наконец клеть останавливается, рабочие спешат выйти и мигом расходятся влево и вправо по своему подземному городу: откатчики идут к своим вагонеткам, забойщики, вооруженные кайлом, в свои забои — рубить пласты, бутовщики — заменять породой извлеченные угольные сокровища, крепильщики — ставить крепления, подпирающие кровлю галерей, дорожные мастера — чинить пути, прокладывать рельсы, каменщики — выкладывать своды.

Широкая, как проспект, главная штольня идет от центрального ствола к другому стволу на расстоянии трех-четырех километров. Оттуда под прямым углом расходятся второстепенные галереи и дальше параллельно им подсобные ходы.

Между этими галереями возвышаются черные стены — массивы угля или породы. И все это такими правильными квадратами, громоздкими, черными!

В этом лабиринте черных, совершенно одинаковых улиц, при свете безопасных ламп движется, копошится, снует взад и вперед целая армия полуголых рабочих.

Вот что видела перед собой госпожа Бауэр, когда, оставшись одна, сидела в раздумье у камелька, глядя на огонь.

И в этом лабиринте подземных ходов она особенно ясно представляла себе тот коридор, который она знала лучше других, где ее маленький Карл открывал и закрывал дверцу заслона.

Когда наступал вечер, дневная смена поднималась наверх, а в шахты спускалась ночная смена. Но ее мальчик не поднимался вместе с другими. Он отправлялся в конюшню к своему любимцу Блер-Атолю, задавал коню порцию овса и сена и, усевшись возле него, принимался за свой скромный ужин, который ему присылали сверху; потом, поиграв с полевкой, пригревшейся у его ног, и с двумя летучими мышами, кружившимися возле него, он укладывался спать тут же на подстилке из соломы.

Как ясно представляла себе все это госпожа Бауэр и как быстро, с полуслова понимала она все, что рассказывал о своей подземной жизни маленький Карл!

— Знаешь, мама, что мне вчера сказал господин Маульсмюле? Он сказал, что если я отвечу ему правильно на все вопросы по арифметике, которые он мне задаст, то он возьмет меня к себе в помощники, когда будет снимать план шахты, и даст мне держать нивелировочную ленту. У нас, кажется, собираются прокладывать новый штрек, чтобы соединить нашу шахту с шахтой Вебера, а ведь это очень трудно размерить все так, чтобы он вышел как раз туда, куда нужно.

— Вот как! — воскликнула обрадованная госпожа Бауэр. — Тебе сказал это сам господин Маульсмюле!

И она тут же представила себе, как ее маленький Карл держит протянутую по всей галерее нивелировочную ленту, а инженер ходит с записной книжкой в руке и, справляясь со своим компасом, отмечает, где пройдет штрек.

— Но я боюсь только, что я не все понимаю в этой арифметике, — продолжал Карл, — и мне некого попросить, чтобы мне объяснили. Вдруг я отвечу неверно.

Тут Марсель, который молча курил свою трубку, сидя на табурете возле печки, вмешался в разговор и, обратившись к Карлу, сказал:

— А ты бы мне показал, что ты там не понимаешь, — может быть, я смогу тебе объяснить.

— Вы сможете объяснить? — с сомнением в голосе спросила госпожа Бауэр.

— А что же, — сказал Марсель, — ведь не зря же я каждый день после ужина хожу на вечерние занятия. Наш учитель очень доволен мной и говорит, что я могу помогать ему заниматься с отстающими.

С этими словами Марсель прошел к себе в комнату, принес оттуда чистую тетрадь и, усевшись рядом с мальчиком, спросил, что ему непонятно в задаче, и так хорошо объяснил ему все, что Карл тут же решил ее без всякого труда.

С этого дня госпожа Бауэр прониклась уважением к своему жильцу, а Марсель и маленький Карл стали друзьями.

Между тем на заводе Марсель зарекомендовал себя превосходным литейщиком, и его скоро перевели во второй, а затем и в первый разряд.

Каждое утро ровно в семь часов он входил в ворота сектора «О» и каждый вечер после ужина отправлялся на вечерние занятия, которые вел инженер Трюбнер. Геометрию, алгебру и черчение он одолевал с одинаковым усердием, и его необыкновенные успехи поражали учителя. Спустя два месяца после поступления на завод Шульце молодой рабочий Шварц заслужил репутацию самого способного и толкового работника не только у секторе «О», но и во всем Стальном городе. Рапорт, представленный о нем в конце квартала его непосредственным начальником, заканчивался следующей официальной характеристикой: «Шварц (Иоганн), двадцати шести лет, литейщик первого разряда. Считаю своим долгом обратить внимание высшей администрации на этого молодого человека, который обладает исключительными способностями и выделяется как своими теоретическими знаниями, так и практической сметкой и ярко выраженной изобретательской жилкой».

Однако, чтобы привлечь к Марселю внимание высшей администрации, понадобился совершенно необыкновенный случай; случай этот не замедлил представиться, но обстоятельства, сопутствующие ему, оказались весьма трагическими.

Как-то раз утром в воскресенье Марсель, прислушавшись к бою часов, с удивлением обнаружил, что уже пробило десять, а его маленького друга Карла все еще нет. Он спустился вниз спросить госпожу Бауэр, не знает ли она, отчего запоздал Карл, но госпожа Бауэр сама была в страшном беспокойстве: мальчик должен был прийти из шахты по крайней мере два часа тему назад. Марсель, видя ее в таком смятении, решил пойти узнать, что случилось, и направился к шахте Альбрехт.

Дорогой он встретил кое-кого из шахтеров и спросил, не видели ли они маленького Карла, но, получив от них отрицательный ответ и пожелав им Gluck auf, что значит буквально «счастливо вернуться наверх» (обычное приветствие немецких углекопов), отправился дальше.

Часов около одиннадцати он подошел к шахте Альбрехт. В это воскресное утро здесь не было той оживленной сутолоки, какая обычно бывает у входа в шахту в рабочие дни. Одна только молоденькая «модистка» (шахтеры так в шутку прозвали сортировщиц) болтала с табельщиком, которому даже в праздничные дни полагалось дежурить у шахты.

— Не заметили вы, поднялся из шахты маленький Карл Бауэр, номер сорок одна тысяча девятьсот два? — спросил его Марсель.

Табельщик заглянул в свой список и отрицательно покачал годовой.

— А другого выхода из шахты нет?

— Нет, это единственный. Второй, северный выход еще только строят.

— Тогда, значит, мальчик внизу?

— Очевидно, — отвечал табельщик, покачав головой, — но это странно. По воскресеньям там остаются только пять дежурных сторожей.

— Нельзя ли мне спуститься — узнать, не случилось ли там чего?