Сергей Михеенков - Солдатский маршал [Журнальный вариант]

• Название: Солдатский маршал [Журнальный вариант]
• Автор: Сергей Михеенков
• Жанр: О войне
• Год: 2013

Иван Степанович Конев (1897–1973) был одним из тех молодых советских полководцев, которые сокрушили самую мощную в 30-40-х годах XX века военную силу в Европе — армию Третьего рейха. Этого военачальника отличало умение готовить и проводить крупномасштабны; фронтовые операции, в том числе по окружению и уничтожению огромных вражеских группировок. Ни одна из операций, проводимых Коневым, повторяла другую. В книге рассказывается о жизни выдающегося полководца, о неудачах первых боёв и блестяще проведённых сражениях Великой Отечественной войны, о взаимоотношениях Конева со Сталиным, Жуковым и Хрущёвым и его послевоенной деятельности, в том числе участие в возведении Берлинской стены и подавлении Венгерского восстание.

---

Позже, когда стали подводить итоги битвы, и ещё позже, когда поля сражений распахали под озимые и яровые, а генералы и маршалы засели за мемуары, просочились некоторые сведения, которые объясняют некоторые неудачи и просчёты советской обороны. К примеру, командующий 6‑й гвардейской армией генерал Чистяков, любивший хорошенько покушать, в момент немецкой атаки решил позавтракать. В это время к нему на командный пункт прибыл командующий 1‑й танковой армией генерал Катуков и член Военного совета Попель. Катуков с Попелем приехали, конечно же, не на яичницу с ветчиной, а чтобы в момент начала немецкого наступления быть поближе к передовой. Но хозяин передового КП, демонстрируя своё гостеприимство, а также спокойствие перед битвой, настаивал на завтраке под яблонями. Этакая шляпа с черешнями перед возможной пулей в лоб… Попель вспоминал: «На столе была холодная говядина, яичница, графин с холодной, судя по запотевшему стеклу, водкой и, наконец, тонко нарезанный белый хлеб — командарм не изменял своему обыкновению». И тут немецкая артиллерия начала пристрелку. Над яблонями, под которыми был накрыт стол, расплылось «пристрелочное облако шрапнели». Прибежал помощник начальника штаба и доложил, «торопливо и неуверенно», что немцы прорвали фронт и приближаются к командному пункту.

Можно с большой долей уверенности предполагать, что этот сюжет вскоре стал известен в штабе Воронежского фронта. В 41‑м таких генералов расстреливали. Если сравнить с «завтраком под яблонями» поведение во время прорыва немцев под Белостоком и Минском командующего 4‑й армией генерала Коробкова, которого расстреляли вместе с командующим фронтом генералом Павловым, то можно прийти к выводу, что Коробкова казнили ни за что и что как офицер, командующий армией, Коробков был значительно выше и дисциплинированней Чистякова. Вот для таких командиров у Конева была вытесана палка… Невольно задумаешься о её нравственном оправдании, когда читаешь истории, подобные «завтраку под яблонями» на фоне «неожиданной» танковой атаки немцев. Но командующий 6‑й гвардейской не был подчинённым Конева.

Особенно удручающими были сообщения о результатах налётов немецкой авиации.

Но были и радостные сообщения, которые постепенно начали выстраиваться в общую картину, свидетельствующую о том, что наступление противника вязнет в глубокоэшелонированной и тщательно подготовленной обороне. Войска держатся. Оборона и тверда, и эластична одновременно. Истребители танков быстро нашли слабые места немецких «пантер» и «фердинандов». Пехота успешно противостоит самоходкам. Земляные сооружения, блиндажи и укрытия помогли пережить интенсивную артподготовку. О мощи артогня в полосе обороны 6‑й гвардейской армии позже написал немецкий историк: «Подобной концентрации огня артиллерии и тяжёлого оружия на столь узком участке фронта в этой войне ещё не достигали. Между Белгородом и Герцовкой за пятьдесят минут было выпущено больше снарядов, чем за кампании против Польши и Франции, вместе взятые». Поэтому беспокойство, выдержит ли первый эшелон, особенно пехота и противотанковые полки прямой наводки, артиллерийское наступление немцев и налёты штурмовой авиации, было обоснованным. Гвардейцы устояли.

С «фердинандами» тоже научились бороться. Часть из них осталась на минных полях. Несколько штук подбито истребителями танков. Пехота перестала бояться этих колоссов. Дело в том, что бойцы быстро поняли: «фердинанд» не способен маневрировать с той же лёгкостью, как это, к примеру, делают немецкие танки и штурмовые орудия «штурмгешютце», кроме того, он не обладает противопехотным вооружением, у него нет ни одного пулемёта, а поэтому на близком расстоянии со своей жёстко закреплённой пушкой он безопасен, и его можно достать кумулятивной гранатой, подложить под гусеницы противотанковую мину или забросать бутылками с горючей смесью.

Сражения набирало силу. С каждым часом в него с обеих сторон волей командиров вовлекались новые и новые подразделения. Тысячи умирали под пулями и осколками, в огне и под взрывами бомб и снарядов, но десятки тысяч тут же сменяли их, продолжая нещадно истреблять друг друга. Немецкий историк Пауль Карель отметил: «Даже Сталинград, несмотря на его более апокалиптическую и трагическую ауру, не выдерживает сравнения с грандиозным сражением у Курска по количеству участвовавших в нём сил».

И вот, наконец, наступил кульминационный момент сражения на южном участке дуги. В районе Понырей 7 июля произошло встречное сражение. Противник остановился. 9 июля снова атаковал, теперь уже на обоянском направлении на десятикилометровом участке фронта силами до 500 танков и самоходных орудий. Генерал Ватутин маневрировал резервами. Но таранный удар в районе Обояни остановить не удалось. Немцы углубились до 35 километров.

В районе Прохоровки немцы ввели в бой 4‑ю танковую армию — 700 танков и штурмовых орудий. Гот, похоже, решил взять реванш за Сталинград. И у него на этот раз действительно получалось значительно лучше.

В какой–то момент произошло то, чего очень боялся Конев. Ставка начала растаскивать его группировку и бросать армии на угрожаемые участки. Годы спустя он с горечью напишет: «…ввод в сражение стратегических резервов по частям никогда не способствовал достижению крупных целей.

Об этой говорит и история Первой мировой войны.

12 июля на рассвете из Ставки позвонили. Генерал Антонов с тревогой сообщил: на белгородском направлении противник силою до 200 танков при поддержке мотопехоты прорвал оборону 69‑й армии и почти беспрепятственно продвигается в глубину. Коневу обстановка была известна, и он уже предполагал, что сейчас услышит от Антонова.

Его лучшие армии — 5‑я гвардейская танковая и 5‑я гвардейская общевойсковая передавались в распоряжение Ватутина. Им предстояло совершить трёхсоткилометровый марш и занять исходные. 5‑я гвардейская генерала Жадова развёртывалась в полосе обороны от Обояни до Прохоровки. А Ротмистров сосредотачивался севернее Прохоровки.

О том, что произошло с 5‑й гвардейской танковой армией, историки спорят до сих пор. Армия вскоре практически перестала существовать. Часть танков была уничтожена немецкой авиацией ещё на марше. Часть погибла в сражении под Прохоровкой. Даже Сталин был взбешён, узнав о таких потерях, и назначил следствие. Генерал Ротмистров, ставший вскоре маршалом бронетанковых войск, обладал удивительной способностью выкручиваться из самых, казалось бы, висельных ситуаций. Удивительное дело: под началом Конева Ротмистров воевал хорошо и даже блестяще. Но как только оказывался далеко от палки командующего, дело у него буквально валилось из рук. В 44‑м оказался на 3‑м Белорусском фронте, и вот результат. Уже будучи маршалом бронетанковых войск, попал под горячую руку молодого генерала Черняховского и был уволен с фронта в тыл до окончания войны.

12 июля стало очевидным, что немцы на курском направлении выдохлись. 3 августа после мощной артиллерийской подготовки, при поддержке авиации в наступление двинулись войска Воронежского и Степного фронтов. Направление — Белгород и Харьков.

Конев в это время имел под рукой следующие силы: 69‑я армия, 53‑я армия с 1‑м механизированным корпусом, 47‑я армия с 3‑м гвардейским механизированным корпусом, 7‑я гвардейская армия, 4‑я гвардейская армия с 3‑м гвардейским танковым корпусом. С разрешения Ставки в оперативное подчинение, в случае крайней необходимости, переходила 4‑я гвардейская армия генерала Кулика.

Разжалованный, лишённый маршальских звёзд Кулик к этому времени дослужился до генерал–лейтенанта и успешно командовал одной из самых сильных армий, сосредоточенных на южном фасе Курской дуги.

В ходе начавшегося наступления в состав Степного фронта вернули 5‑ю гвардейскую армию генерала Жадова и пополненную новой техникой, экипажами и вооружением 5‑ю гвардейскую армию генерала Ротмистрова.

Накануне наступления на командный пункт Конева в Корочу приехали Жуков и Василевский. Оба к тому времени маршалы. Жуков получил маршальскую звезду в январе, Василевский в феврале, через несколько дней после присвоения звания генерал армии. Оба с новенькими орденами Суворова Г степени.

Воинская же слава Конева в те дни только начиналась.

В Короче Конев и прибывшие из Москвы маршалы обсудили итоги первого этапа сражения в районе Курска, а затем наметили план наступления войск Степного фронта. В ходе наступательной операции «Полководец Румянцев» должны вводиться в дело основные стратегические резервы, накопленные и сохранённые Ставкой к началу августа.

Конев, в душе понимая, что настаёт и его решающий час, который может стать часом славы и всего Степного фронта, и его личной, испытывал противоречивые чувства. С одной стороны — наконец–то и он переходит в наступление. Уже месяц томился в резерве, стоял в чистом поле, как Андрей Болконский со своим полком. Его армии и корпуса выдёргивали вперёд, бросали под танковые клинья и бомбы немецкой авиации, чтобы выправить критическое положение, создавшееся у Ватутина. А теперь… С кем ему наступать?