Иван Филоненко - Земные наши заботы

• Название: Земные наши заботы
• Автор: Иван Филоненко
• Издательство: Издательство «Советский писатель»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

В книге Ивана Филоненко собраны его лучшие очерки последних лет, печатавшиеся в журналах «Октябрь», «Москва», «Наш современник», «Сельская новь» и в других изданиях. Герои очерков — наши современники, труженики Нечерноземья, люди, посвятившие свою жизнь преобразованию коренных земель России. Читатель найдет здесь размышления о перспективах дальнейшего развития колхозной деревни, о роли науки в решении Продовольственной программы партии, о морально-этических факторах, влияющих на жизнь сегодняшнего села.

---

Кстати, ученые утверждают, что озимые часто вымерзают не оттого, что холодов не выдерживают. Нет, в другом тут причина: влага, накопившаяся с осени в разрыхленной и не успевшей уплотниться почве, превращается в кристаллы льда, от которых трескается почва, разрываются корни озимых, что и приводит к их гибели. Этого не происходит там, где почва уплотненная, то есть на невспаханных полях, на обработанных без оборота пласта.

Вот от какого числа бед освобождает нас безотвальная обработка почвы! Вот сколько ощутимых выгод приносит она нам!

— Пахать без отвала можно везде, но как пахать, на какую глубину — надо определить на месте, — говорил Мальцев еще в 1954 году.

Однако в хозяйствах Нечерноземья безотвальную обработку почвы и сегодня увидишь не часто. Слышал, в Ивановской области начали применять, в Московской пробовали, но чтобы сыскать и увидеть эти «капли в море», нужно днем с огнем искать…

Словом, трудная выдалась весна 1980 года. Пока отсеялись — намучились все, да и колдобин на полях понаделали немало.

Какой же жатва будет? Одно можно было уверенно сказать, будет она точным повторением весеннего сева. На каждое поле придется по нескольку раз заезжать комбайнами, чтобы убрать сначала те лоскутки, что на высоком месте, а потом на низинки вернуться. А это лишние перегоны, дополнительные затраты, потери времени. Это даже при хорошей погоде внимания да внимания потребует от всех служб, напряжения всех сил.

Но погожими днями природа побаловала земледельца лишь в конце июля и самых первых числах августа. Как потом окажется — их было двенадцать, всего двенадцать погожих дней за все лето. Скоро едва механизаторы заведут моторы своих комбайнов, чтобы в поле выехать, снова зарядят долгие обложные дожди. На полях стояла вода, не впитываясь больше и не испаряясь

Что только не придумывали механизаторы, чтобы комбайны могли пройти по ниве: и дополнительные колеса на переднем ведущем мосту устанавливали, и давление в шинах меняли, и гусеницы прилаживали Но порой и эти ухищрения не помогали. Тогда шли на помощь комбайнам гусеничные тракторы. А чтобы и при такой тяге комбайны не увязали, даже специальные лыжи мастерили, на которых и «скользили» комбайны

И тут же рядом, где уборка многолетних трав шла, редко–редко где буксовали машины. Никакой там избыточной сырости, разве только в низинках. А ведь травы эти, как и хлеба, высеяны были на пашне. Да, на пашне, но пашня, травами занятая, уже два–три года не видела плуга, не перемешивалась. И бежали по ней машины как по асфальту.

Знаю, мешала не только та сырость, что в земле копилась, но и та, что с неба лилась беспрестанно. Согласен, тяжело, очень тяжко доставался каждый центнер зерна, каждый сноп льна, каждый мешок картошки. И если какую–то часть урожая не добрали, не запаслись кормами, то есть на то причины — шли дожди.

Однако вспомним еще раз вот эти строки:

«Я слышу, как часто у нас… обвиняют то землю в бесплодии, то климат в давней и губительной для урожаев неравномерности… Я уверен, что эти причины далеко отстоят от истины… Я думаю поэтому, что дело не в небесном гневе, а скорее в нашей собственной вине», — так утверждал римский агроном и писатель Колумелла.

Мальцев, соглашаясь с этим утверждением, говорил:

— Вот и мы — и земельку нашу поругиваем, и климат виним, тогда как виноваты сами. Не в том, разумеется, виноваты, что дожди не ко времени или засуха случается, а в том, что климат данной местности зачастую не учитываем. Не учитываем его как при выборе направления для хозяйства, так и при определении структуры посевных площадей. Сеем, не соизмеряя свои возможности с природными условиями, и тем самым ставим себя в постоянную зависимость от погоды.

Признаться, на зауральской ниве, зреющей под жарким небом (там сухое лето куда привычнее дождливого), слова эти не очень затронули меня. Видимо, так всегда, — чтобы понять и осознать какое–то явление, надо увидеть это явление в критическом его проявлении. Увидеть и боль испытать. Не почувствовать, как болит душа у земледельца, когда он не в силах убрать сполна урожай, а чтобы и твоя душа заболела, чтобы боль сдавила тебя, заставила задуматься и понять слова, удивительно совпавшие с теми, что Мальцев говорил.

— Валить все грехи на погоду нечего. Хороший хозяин должен приспосабливаться к тем условиям, которые и составляют климат. А он у нас всегда был избыточно увлажненным.

Услышал я эти слова в Костромской области. И сказал их человек, которому, в случае спада производства, удобнее всего на дожди сослаться как на стихийное бедствие. Сказал первый секретарь Красносельского райкома партии Анатолий Алексеевич Смирнов. И добавил:

— Хороший хозяин, чтобы не обрекать себя на муки, не будет сеять всего понемногу, он чего–то больше посеет, чего–то меньше, а от чего–то и вовсе откажется. А посмотрите на поля наших хозяйств, чего только не сеем — почти все культуры, какие в Нечерноземье выращиваются. При такой пестрой структуре, как ни старайся, обязательно где–то да потеряешь. Не на льне, так на зерне, на картошке потеряешь или трав не доберешь.

— В такой ненастный год? — уточнил я.

— В любой, даже при хорошей погоде. Потому что ни возможности хозяйства не учитываются, ни традиции, ни климатические условия в расчет не принимаются. Распишут, сколько чего посеять, — и будь добр, выполняй этот план в гектарах…

Не учитывать погодные условия, доказал Мальцев на практике, значит действовать вслепую, сидеть за шахматной доской с завязанными глазами и играть свою до элементарности простую партию, не обращая внимания на сложную игру партнера. А партнер у земледельца — сама Природа, ее не понудишь действовать по–твоему, к тебе подлаживаясь. Если выиграть у нее хочешь, то подлаживайся к ней ты.

Просматривая и листая книги, собранные в рубленом деревенском доме, я подумал вот о чем.

Мы хорошо знаем Мальцева. Не очень хорошо, но знаем, чем велик ученый Мальцев, какие проблемы его волнуют, против чего он борется и что отстаивает. Начинаем постигать и ту философию земледелия, которую исповедует он, опираясь на диалектические законы природы. А если бы, представим такое, мы не знали его? Смогли бы потомки узнать, что в наше с вами время жил и работал талантливый ученый? Думаю, что, перелистав и перечитав книги, которые он читал с карандашом в руках, статьи и книги, которые он написал сам, потомки наши вполне могли бы представить его облик, очертить круг волновавших его проблем. И многому поучиться.

Признаюсь, до встречи с Терентием Семеновичем Мальцевым мне не доводилось проникать в мысли и чувства своих собеседников и таким вот способом — листая книги, ими прочитанные. Но никогда, ни с каким другим собеседником не оказывался я и в том неловком положении, когда вынужден был признаваться, что не читал ту или иную книгу, не знаю того или иного автора, а если и читал, то ничего не сохранил в памяти, ни одной мысли в прочитанной книге никак для себя не отметил, не перечитывал, не возвращался к ней, утешая и обманывая себя тем, что некогда.

Именно он, Терентий Семенович Мальцев, заново открыл для меня многих знакомых авторов, обратил мое внимание на те произведения, которые оставались почему–то незамеченными.

Вспоминаю свою первую встречу с Мальцевым, встречу до обидного запоздалую, но установившую добрые и прочные между нами отношения, породившие и оживленную переписку и частые встречи то на родной его земле, то в Москве. Так вот, командировка моя кончалась. К тому же надо, как говорится, и честь знать — не день, не два, а две недели сижу неотлучно с Терентием Семеновичем. Мне–то на пользу, а он, думаю, утомился: с раннего утра до темного темна нескончаемые разговоры. Говорил он, я слушал, да иногда вопросы задавал. Одно мне мешало распрощаться, — копию статьи он обещал дать: будет не будет она опубликована, а размышления его о том, как нам каждый год быть с хлебом, мне пригодятся. Однако у него остался единственный экземпляр, и он отдал его на перепечатку. Машинистка должна была к вечеру занести, но не занесла почему–то.

— Ладно, — сказал Терентий Семенович, — я утречком пораньше встану, возьму у нее и привезу в гостиницу. Заодно и с билетом на поезд помогу.

Что ж, я распрощался с интереснейшим собеседником (две недели как два дня пролетели), уехал в Шадринск, в гостиницу, чтобы переночевать, выспаться, а днем и на поезд. Решил: не видать мне статьи.

Под утро я проснулся от шума за окном. Слышу, у гостиницы остановилась машина, в гулкой предрассветной тишине хлопнула дверца. Похоже, что уазик — только у него так хлопает дверца. Подумал — Мальцев?.. Глянул на часы — нет и шести. А он, если и приедет, то не в такую же рань. Но — стук в дверь. Открываю — Терентий Семенович… С каким–то пакетом в руке. Статью, значит, привез