О. Генри - Вождь краснокожих

• Название: Вождь краснокожих
• Автор: О. Генри
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-3982-4, 978-966-14-7470-2

В книгу вошли рассказы известного американского писателя О. Генри, признанного мастера новелл с неожиданными развязками. В его историях неиссякаемое остроумие сочетается с тонкой наблюдательностью и любовью к людям. Герои благородны и романтичны, изобретательны и находчивы, оптимистичны и жизнелюбивы и находят выход из любой ситуации!

---

– Эй, Энди, – говорю я, – ну-ка веселее! Мы же в деревне. Там, внизу, кто-то швырнул для пробы слитком чистого фальшивого золота. Идем и получим с фермера то, что нам причитается по всем правилам. Кинем его слегка – и привет.

Фермеры всегда служили мне чем-то вроде резервного фонда. Чуть дела пошатнутся, я отправляюсь на ближайший перекресток, цепляю фермера на ходу за подтяжку, выкладываю ему свои предложения, бегло осматриваю его имущество, возвращаю ключ, брусок для точки косы и бумаги, имеющие цену для него одного, и удаляюсь восвояси. Конечно, фермеры как дичь для нас были мелковаты, обычно мы занимались делами посерьезнее, но порой и они пригождались, как акулам с Уолл-стрита бывает на пользу министр финансов.

Спустившись вниз, мы обнаружили, что находимся в самой натуральной земледельческой округе. В двух милях на горке торчал в тени деревьев большой белый дом, а вокруг него толпились флигели, амбары, коровники, выгоны и прочее.

– Чья это усадьба? – спросили мы у хозяина гостиницы.

– Это, – отвечает он, – резиденция, а также лесные, земельные, садовые и луговые угодья мистера Эзры Планкетта, одного из самых уважаемых граждан.

После завтрака мы с Энди, оставшись с восемью центами наличных, принялись составлять гороскоп этого латифундиста.

– Я пойду к нему один, – наконец объявил я. – Мы вдвоем против одного фермера – это неспортивно. Все равно что стрелять по кроликам картечью.

– Ладно, – согласился Энди. – Я тоже люблю честную игру – даже когда играю с огородниками. Так на какую приманку ты собираешься изловить этого Планкетта?

– Никакой разницы, – говорю я. – Сойдет любая. Я, пожалуй, прихвачу с собой квитанции, подтверждающие уплату подоходного налога, рецепт для приготовления клеверного меда из творога и яблочной кожуры и бланки заказов на носилки Мак-Горни, которые потом оказываются косилкой Мак-Кормика. Да еще карманный слиток золота и жемчужное ожерелье – то самое, что мы с тобой нашли в вагоне, и…

– Этого хватит, – говорит Энди. – Но будь внимателен, Джефф, чтобы этот кукурузник не всучил тебе грязные и мятые купюры. Просто позор для департамента земледелия и министерства финансов – какими только паскудными бумажками расплачиваются некоторые фермеры.

Иду я на городскую конюшню и арендую двуколку, благо платы вперед с меня не берут ввиду приличной наружности. Подкатываю к ферме, привязываю лошадь. Вижу – на ступенях крыльца сидит какой-то фатоватый субъект в белоснежном костюме, розовом галстуке, с перстнем на пальце и в спортивной кепчонке. «Должно быть, приезжий», – думаю про себя. Спрашиваю:

– Как бы мне повидать мистера Эзру Планкетта?

– Вот он перед вами, – отвечает этот тип. – А вам чего?

Я молчу. Стою столбом и повторяю про себя куплеты из водевиля о деревне, там еще говорится о «человеке с лопатой». Вот это, значит, он и есть. А когда я присмотрелся к этому фермеру в розовом галстуке, то окончательно понял, что выбить из него монету с помощью тех пустячков, что я прихватил с собой, все равно что пытаться разнести вдребезги сейф Первого Национального банка при помощи рождественской хлопушки.

Он смерил меня взглядом и говорит:

– Ну, рассказывайте, с чем прибыли. Вижу: левый карман вашего пиджака чересчур оттопырен. Там ведь золотой слиток, верно? Давайте его сюда, мне как раз нужны кирпичи. Предупреждаю – байки о затерянных серебряных рудниках меня не интересуют.

Чувствуя себя безмозглым дураком, я все-таки вытащил из кармана свой слиток, тщательно завернутый в платок. Он взвесил его на ладони, пожевал губу и говорит:

– Доллар восемьдесят центов. Устроит?

– Свинец, из которого сделано это золото, и тот стоит дороже, – стараясь не терять достоинства, я вернул слиток на место.

– Как будет угодно. Я хотел купить его для коллекции, которую начал составлять, – говорит фермер. – На прошлой неделе я уже приобрел отличный экземпляр. Просили за него пять тысяч долларов, а уступили за два доллара и десять центов.

Тут в доме зазвонил телефон.

– Да вы проходите, – говорит фермер. – Посмотрите, как я тут устроился. Иногда мне бывает скучно в одиночестве. Это, надо полагать, из Нью-Йорка беспокоят.

Ну, мы вошли. Мебель в комнате, как у биржевика с Уолл-стрит, дубовые конторки, два телефона, кресла и кушетки, обитые испанским сафьяном, картины маслом в позолоченных рамах, в углу – телеграф отстукивает котировки.

– Хэлло-оу! – кричит фермер. – Риджент-тиэтр? Это Планкетт из имения «Сентрал Хонисакл». Забронируйте за мной четыре кресла в первом ряду – пятница, вечерний спектакль. Да-да, те, что обычно. Всего наилучшего!

– Каждые две недели мотаюсь в Нью-Йорк проветриться, – поясняет фермер, вешая трубку. – Сажусь в Индианаполисе в вечерний экспресс, провожу десять часов на Бродвее и возвращаюсь домой через сорок восемь часов.

И то сказать: первобытный фермер пещерного периода малость приоделся и пообтесался за последние годы. Вы не согласны?

Только я открыл было рот, чтобы прокомментировать некоторые отступления от старых добрых аграрных традиций, как снова затрезвонил телефон.

– Хэлло-оу? – говорит фермер. – А-а, это вы, Перкинс… Я уже говорил вам, что восемьсот долларов за этого жеребца – слишком много. Конь при вас? Хорошо, покажите мне его… Как? Очень просто: отойдите от аппарата и пустите его рысью по кругу. Быстрее, еще быстрее… Да, я слышу… Еще наддайте… Хватит. Давайте его к телефону. Ближе… И помолчите минуту. Нет, я не беру его. Что?.. Нет. И даром не возьму. Он хромает, и вдобавок с запалом. Прощайте, Перкинс.

– Ну-с, достопочтенный, – обращается он ко мне, – теперь убедились, что вы просто ископаемое? Современного агрария с налету не возьмешь. Вот, полюбуйтесь, как мы, деревенщина, стараемся не отстать от жизни.

И тащит меня к столу. На столе у него машинка, а у машинки две такие штуковины, которые вставляются в уши. Вставляю, слушаю. Женский голос, довольно приятный, зачитывает сводки убийств, несчастных случаев и прочих тонкостей политической жизни.

– То, что вы слышите, – поясняет фермер, – это выборка сегодняшних новостей из газет Нью-Йорка, Чикаго, Сент-Луиса и Сан-Франциско. Их сообщают по телеграфу в местное Бюро последних известий и подают подписчикам с пылу с жару. Здесь, на этом столе, самые свежие и авторитетные газеты и журналы Америки. А также выдержки из будущих журнальных статей.

Беру один листок и читаю: «Корректуры будущих статей. В июле 1909 года журнал «Сенчури» предполагает опубликовать…» – ну и так далее.

Тем временем фермер звонит, должно быть, управляющему, приказывает продать джерсейских баранов – пятнадцать голов – по шестьсот долларов и доставить на станцию еще двести бидонов молока для молочного экспресса. Потом предлагает мне сигару, достает бутылку шартреза и косится на ленту своего телеграфа.

– Газовые акции поднялись на два пункта, – сообщает он. – Неплохо.

– А может быть, вас медь интересует? – спрашиваю я.

– Осади! – рявкает он. – А не то кликну собак. Я же сразу сказал: не тратьте времени зря на эти штучки. Вам, молодчик, меня не надуть.

Проходит несколько минут, и он вдруг говорит:

– А не кажется ли вам, достопочтенный, что вам пора покинуть мой дом? Я был рад с вами побеседовать, но у меня куча срочных дел: я должен закончить для одного издания статью «Призрак коммунизма», а ближе к вечеру отправиться на заседание президиума Ассоциации по улучшению качества беговых дорожек. Да и вам не стоит тратить время – ведь вы уже убедились, что ни в какие ваши снадобья я не верю.

Ну что мне оставалось делать, сэр? Вскочил я в свою тележку, и лошадь сама привезла меня в гостиницу. Я кинулся к Энди, который валялся у себя в номере. Рассказываю ему слово в слово о моем свидании с продвинутым фермером и никак не могу прийти в себя. В голове – ни одной дельной мысли.

– Не знаю, что и придумать, – говорю я и, чтобы мой позор не так колол глаза, начинаю напевать какую-то дурацкую песенку.

Энди расхаживает взад и вперед по номеру и покусывает ус, как делает всегда, когда в голове у него начинает созревать какой-то план.

– Джефф, – произносит он наконец. – Не сомневаюсь – все, что ты рассказал об этой рафинированной деревенщине, правда. Но ты меня не убедил. Не может такого быть, чтобы в этом Планкетте не осталось ни капли первобытной дури, потому как это явная измена тем целям, для которых его предназначил сам Господь. Скажи-ка, Джефф, тебе не приходилось раньше замечать во мне глубокой религиозности?

– Да как тебе сказать, – уклончиво отвечаю я, чтобы не задеть его чувства, – мне доводилось встречать немало людей глубоко верующих, у которых их вера проступала наружу в таких микроскопических дозах, что, если потереть их чистой салфеткой, на ней не осталось бы ни пятнышка.

– Надо тебе знать, что я всю жизнь занимался углубленным исследованием природы, начиная с самого сотворения мира, – продолжает Энди, – и потому твердо верую, что каждая тварь создана с определенной целью. Фермеров Господь также сотворил неспроста: их высшее предназначение заключается в том, чтобы сытно кормить, поить и одевать джентльменов, подобных нам с тобой, то есть наделенных мозгами. Я убежден, что манна, которой иудеи сорок дней питались в пустыне, – не что иное, как символическое обозначение фермеров; и так оно и осталось. А теперь я проверю первый закон Таккера: «Коль ты родился фермером, останешься в дураках». Именно так, несмотря на всевозможные штучки, которыми наша прогнившая цивилизация наделила сельских жителей.