Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Потужив и погоревав о сей пропаже, хотели было мы об ней публиковать в город чрез полицию; но как сказали нам, что потребно было на необходимые притом издержки более пятидесяти рублей деньгами, то, не надеясь получить от того дальней и верной пользы, не рассудили мы умножать тем только свой убыток, и оставили наживаться нашими вещицами тому, кому восхотелось нас тем обидеть.

 Вскоре за сим настал день, назначенный для ходынского торжества, и хотя у жены моей и не весьма весело было на сердце, но не отреклась и она со всеми нами ехать для смотрения сего невиданного и редкого праздника. Все лучшие люди и все находившиеся тогда в Москве дворянство съехалось с самого утра в помянутый большой павильон; и как надлежало нам препроводить там весь день и большую часть ночи, то не преминули мы запастись кое–какою провизиею, чтоб нам сей день не провесть голодными, и постараться поставить карету свою поближе и в таком месте, где бы нам ее отыскать было можно; что нам и удалось.

 По пришествии в павильон нашли мы его уже весь наполненным народом, и тут имели мы удовольствие видеть всех знаменитейших наших вельмож, отчасти находившихся уже тут, отчасти при нас приезжающих, а между тем досыта налюбоваться гвардейскими унтер–офицерами, стоявшими при всех дверях на часах. Они в сей день убраны были отменно хорошо и сияли от множества серебра, на них находившегося. Но всего приятнее были серебряные их каски, или шишаки, с большими страусовыми перьями на головах, также перевязи, лежащие на них крест–накрест; и как, сверх того, все они были люди молодые и собою статные, и пригожие и выбраны были наилучшие из молодых дворян, то и представляли они прекрасное собою зрелище.

 Наконец приехала императрица, и началось тем самое торжество. Она встречаема была пушечною пальбою и морскою музыкою, поставленною на судах, посреди равнины стоявших и опускающих пред нею свои вымпелы. Трубы и литавры на них тотчас загремели, и зрелище сие было приятное. Пред обширным крыльцом павильона встретили ее все бывшие тут вельможи и чиновники. Она, вошед, принимала от всех поздравления, и прошла тотчас в боковую пространную комнату, куда последовали за нею первейшие вельможи и с ними и сын ее, тогдашний цесаревич. Не видавши его вблизи с самого 1762 года, удивился я той ужасной перемене, какую произвело в нем тринадцатилетнее время… Но никто не обращал на себя так многие взоры, как герой сего торжества — граф Румянцев: повсюду следовали за ним целым табуном, и никто не мог на него довольно насмотреться. Находился тут же и князь мой, но он, между множеством знаменитейших бояр и вельмож, был почти совсем неприметен.

 Чрез час времени после сего пошла императрица, в последовании всех своих придворных и других знаменитейших особ, в помянутое круглое здание, называемое Керчью, к обеденному столу, покрытому более нежели на 200 кувертов, и придворная музыка загремела тотчас по вшествии туда оной. И как обед продолжался немало времени, то воспользовались и мы сим временем и, протеснившись сквозь толпу, продрались кое–как до своей кареты и в ней порядочно пообедали; а услышав, что стол кончился и государыня опять возвратилась в павильон, поспешили и мы туда же притти. И тогда–то имели мы совершенное удовольствие насмотреться, сколько хотели, императрицы. Она провела почти все послеобеденное время в игрании с несколькими из знаменитейших вельмож в карты, сидючи посредине левого отделения, и временно только взад и вперед прохаживалась. И как всем дозволено было беспрепятственно ходить по всем комнатам павильона, то и окружен был стол ее всегда превеликим кругом из нашей братии; а в том и состояло наилучшее удовольствие публики, что она могла беспрепятственно и в самой близи монархиню свою видеть. Ибо, впрочем, в течение дня происходила только скачка и пляска, качанье и другие народные забавы и увеселения на степях Барабинских, но которыми никто из благородных не занимался, а из сих многие только гуляли по Таганрожскому гостиному двору и расхаживали по галерее, сделанной пред лавками, украшенными бесчисленным множеством разных дорогих товаров. В каждой из них сидели и сидельцы, но продажи никому и никакой не производилось, что самое и подкрепляло многих в мечтательной надежде, что товары сии приготовлены тут для оделения ими всего дворянства. Многие были так твердо в сем мнении удостоверены, что, боясь не упустить того случая, когда государыня туда пойдет и начнет ими всех жаловать, не пошли даже в театр, в котором пред наступлением вечера начинались театральные представления, но сидели безотлучно на ступенях крыльца к помянутому гостиному двору и с нетерпеливостью ожидали шествования туда императрицы, у которой того и в мыслях не было; и они все принуждены были с стыдом увидеть, наконец, свою ошибку.

 Что касается до нас, то и нам не удалось тогда быть в театре тутошнем, и удержали нас от того наиболее тихие многих между собою переговоры, что сей на скорую руку построенный и кое–как слепленный театр был якобы опасен и что боялись все, чтоб от множества народа не завалился. К тому ж боялись и тесноты самой, а сверх того, как императрица туда не ходила, так и не было дальнего привлечения; а мы за спокойнейшее и приятнейшее для себя находили препроводить все время до наступления вечера в расхаживании с прочими по всем комнатам и созерцании своей императрицы.

 Наконец наступил и вечер, и появились везде зажигаемые иллюминационные огни, которых было по всем местам и окрестностям бесчисленное множество, в разных видах и положениях. И как вскоре за сим начали делать приготовления к зажиганию фейерверка, то я, не упуская времени и прежде еще отшествия государыни в корабли, поспешил туда, чтобы захватить для себя удобное место для смотрения, и был так счастлив, что и нашел наипрекраснейшее место в одном из кораблей, стоящих в стороне правой; и могу сказать, что весь фейерверк с нашего корабля был несравненно лучше виден, нежели из самого среднего, с которого смотрела сама императрица и в который, кроме знатнейших особ, никого не пускали, ибо так случилось, что ветерок нес весь дым от зажженных щитов с правого крыла на левый. Следовательно, для нас все горящие фигуры тотчас очищались, а для зрителей с других кораблей заслонялись дымом, и они много не могли за дымом сим совсем видеть.

 Со всем тем фейерверк сей был преславный и не только знаменит своею огромностью, но и всем своим расположением, сделанным с наилучшим вкусом. Представлено было три огромных щита: один, в средине, фитильный из огней разноцветных; другой из селитреных свечек; а третий прорезной, освещенный сзади множеством вертящихся огненных колес, и все, прямо можно сказать, пышные, великолепные и зрения весьма достойные. Все они зажжены, были не вдруг, а один после другого, а между тем представляемы были разные другие огненные декорации, составленные из превеликого множества разнообразно вертящихся огненных колес, звезд, солнцев, огненных фонтанов и бураков, с выпускаемыми из них швермерами и лусткугелями, рассыпающимися на воздухе бесчисленными бриллнантовыми звездами. На все сии декорации было еще приятнее смотреть, нежели на щиты самые: было их такое множество, что мы все глаза свои, смотря на них, растеряли. Для слуха же в особенности поразительны и увеселительны были так называемые подземные огни, производящие трескотню превеликую. Но ничто не могло сравниться с так называемым павлиным хвостом. Составлен он был из бесчисленного множества ракет, зажженных и пущенных в одно время с двух сторон, в противоположном друг другу направлении, дабы все они представляли собою действительно некоторое подобие павлиного распростертого ужасной величины хвоста. И можно сказать, что последнее сие зрелище было бесподобное и такое, на которое без приятного восхищения никому смотреть и довольно им налюбоваться было не можно. Все сии ракеты, простиравшиеся числом до 700, начинены были горящими звездами, и как они начали лопаться, то казалось, что воспламенилось тогда все небо и посыпался на нас целый дождь из звезд горящих. Словом, зрелище было преузорочное, и никакое перо не может описать и изобразить всю его пышность и великолепие.

 Сие было последнее явление, и оным кончился весь нарочито долго и почти два часа продолжавшийся фейерверк, а вкупе и все тогдашнее торжество. Государыня тотчас после того отправилась во дворец, а вслед за нею начали и все разъезжаться, с которыми и я, насилу отыскавши своих боярынь, смотревших фейерверк сей из павильона и побоявшихся итти на корабли, в город уже после полуночи возвратился, насмотревшись и наслушавшись всего досыта.

 После сего не стали мы уже долго медлить в Москве, но, повидавшись еще со всеми нашими родными, с друзьями и знакомыми, бывшими тогда в Москве, а я побыв еще раз у старика своего князя и распрощавшись с ним, поехали обратно в Киясовку с головами, наполненными мыслями и воображениями обо всем виденном и случившемся с нами, и будучи довольны тем, что нам удалось все по желанию видеть и всему досыта насмотреться.