Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Но теперь время пересказать мне вам, кто таковы все судьи сии и тогдашние мои ежедневные гости именно были. Я начну с нашего предводителя. Сей был один из зажиточнейших богородицких дворян из фамилии господ Сухотиных, человек не слишком знаменитый, но добрый, простой и прямо на нашу руку. За ним следовал уездный судья, господин Албычев, по имени Алексей Андреянович, человек степенный, почтенный и всем обращением своим прелюбезный. Заседателями и сотоварищами ему в уездной суд избраны были: некто господин Арсеньев, Андрей Сергеевич и помянутый господин Шушерин, Сергей Ильич. В исправники назначен был некто господин Пушкин, Петр Семенович, а заседателями к нему: меньшой брат уездного суда заседателя, помянутый выше сего, г. Арсеньев, Николай Сергеевич, а другой некто господин Басов, человек незначащий и маловажный. Кроме сих были от короны определенные: помянутой городничий Антон Никитич Сухотин, казначеем — некто господин Плотников, а стряпчим — один из богородицких соседних дворян Александр Андреевич Хомяков, человек молодой и зажиточный, но с умом несколько поразстроенным. Кроме сих, был тогда еще из приезжих дворян майор Остапов.

 Вот из сколь многих особ состояло все тогдашнее наше общество. Все они были характеров разных, но кои опишу я вам после, когда порядок доведет меня рассказывать о их семействах; а теперь только скажу, что многие из них были люди очень еще не старые и некоторые в особливости веселого нрава. Таковым в особливости из всех отличался наш исправник г. Пушкин, человек еще молодой и в особливости склонный к шуткам и дружеским безобидным издевкам и трунению над другими; а сие и оживляло все наше сословие и делало обращение наше друг с другом приятнейшим и веселейшим.

 Наконец, 12 числа, по тщетном пятидневном ожидании губернатора, перетревожены мы были приездом к нам его канцелярии с уведомлением, что вслед за нею скоро хотел и он приехать. Все тогда в один миг сбежались и съехались ко мне, как в квартиру губернаторскую, да и я своим домашним велел поперебраться с излишним из своей гостиной в боковые и задние комнаты и опростать зал и гостинную для губернатора. И с сего времени начали мы приезда его ожидать ежечасно, будучи все в совокуплении. Но прошел день и прошел весь вечер, и губернатора не было и все принуждены были, поужинав у меня, разъехаться по квартирам.

 Как все не сумневалнсь и за верное полагали, что не приехавши в этот день непременно прибудет он в последующий за сим, и по всей вероятности ввечеру, то собрались опять ко мне все сии господа до единого, и дабы не скучно было провождать время в мучительном ожидании, не долго думая, расставили ломберные столы и принялись за прежние свои веселые игры и дружеские занятия. Начались опять разные шутки и издевки, смехи и хохотанья, и гул от того раздавался по всем комнатам. Посреди самых сих дружеских забав, и как теперь помню, в самое то время, когда мы, играя с предводителем, городничими Пушкиным в реверсис до слез почти хохотали над ежеминутным забыванием нужных в сей игре предосторожностей нашим простодушным предводителем, которому за проступки сии то и дело доводилось ставить беты и платить положенные штрафы, перетревожены мы были впрах вбежавшим к нам вестовым с уведомлением, что губернатор едет, и въезжает уже в город. Боже мой! какая. сделалась тогда у нас всеобщая сумятица и тревога! Городничий, без памяти вскочив, бросил карты и все, побежал без души садиться скорее в стоящие перед крыльцом в готовности свои сани и поскакал для встретения губернатора. Мы все также повскакали с своих мест, побросали карты и кричали слугам, чтобы скорее прибирали столы и устанавливали все к месту и освещали зал и лакейскую и для скорейшего приведения всего в порядок помогали им в том и сами. Другие бросились отыскивать свои шпаги и шляпы, и все вообще стали оправляться и хорохориться, готовясь для встречи губернатора, которой всем нам был еще незнаком и натурально, как начальник губернии, особенного уважения, а особливо тогда, был достоин.

 Но что ж воспоследовало? Проходит несколько минут — губернатора нашего нет; проходит еще столько ж, — о губернаторе нет ни слуху, ни послушания. Проходит еще с четверть часа — ни губернатор и ни городничий не показываются. «Что за диковинка! думаем и говорим мы между собою: разве еще не доехал или зачем–нибудь остановился?» Но вдруг наконец зашумели вдали сани. — «Губернатор! губернатор!» закричали мы и бросились все в лакейскую, чтоб иттить встречать его на большое мое каменное крыльцо. Но едва только хотели растворять в сени двери, как на встречу к нам городничий в своей шубе и шляпе, весь с головы до ног занесенный клочьями снега и власно как напудренной, и очень от стужи покрасневший. «Что, братец? закричали мы все в один голос: где губернатор?» — «Какой вам губернатор! смеючись отвечал он нам: ежели хотите так же одурачиться, как я, так садитесь в мои сани и выезжайте на улицу». Удивил он нас сим своим приветствием; а он, увидя нетерпеливость нашу узнать дальнейшее, разрешил сию загадку, говоря нам, раздеваясь, следующее: Возможно ли, что случись теперь со мною! Посмейтесь, государи мои, моей глупости. От роду не случалось со мною еще такого случая. Ведь дурак–то мой вестовой всех нас обманул и по пустому перетревожил, а меня только в прах иззнобил, измочил и в сущие дураки поставил. Покажись этому глупцу и сущему фалалею, что едет возок губернаторской! Но правду сказать, его несколько и извинить можно: в такую вьюгу и густую мятель, какая теперь на дворе, немудрено хоть кому ошибиться. На сажень почти ничего вперед явственно не видно. Я и сам хорошохонько обманулся. Но постой! я расскажу вам все дело по порядку. Подхватя его к себе в сани, ну я скакать вдоль по слободе, и в помышлениях, как мне встретить губернатора и что говорить, выезжаю совсем из города. Но как губернатора не было и в появе, то спрашиваю я этого фалалея, где же губернатор? — «Вон там, вон там впереди, говорил он мне: я его едущего в возке видел». — Но подлинно ли ты его видел? спросил я. — «Как же, сударь, подлинно; и давеча было светлее, и теперь только понесла такая густая мятель». — Но где ж он, говорю я, остановившись? — «Бог его знает! разве зачем–нибудь остановился; а видеть я его подлинно, хоть издали, а видел». — Хорошо, брат; так постоим же здесь на месте и подождем. И по выходе из саней и стали мы устремлять свои взоры сквозь несомой ветром прямо нам в глаза прегустейший снег. Но как долго стремления его выдержать никак было не можно, то, завернув лицо свое от снега в шубу, говорю я ему: «Ну, смотри ж пристальней и не прозевай, брат, и скажи мне, как скоро увидишь». Не успел я сим образом, закутавши лицо свое в шубу, минуты две–три простоять, как закричал мой вестовой: «едет, едет! сударь! и вот возок его уже почти перед нами». Я глядь, и вижу действительно вблизи уже нечто едущее черное и большое, и обробев как баба, без дальнейшего рассмотрения, ров с себя скорей шубу, и как в самый тот миг то черное и большое поровнялось с нами, то второпях сочтя это действительно возком губернаторским, без дальнего откладывания и рассматривания хвать я с себя шляпу и отвесил ему пренизкой поклон. Но вообразите себе, государи мои, что было тогда со мною, как вдруг, приподнявшись и подошед ближе, вместо возка и губернатора увидел перед собою… чтоб вы думали?… большой воз сена. «Тьфу! какая пропасть!… махнувши обеими руками, закричал захохотавши я, где был у меня ум и разум, и возможно ли быть так слепу и так глупо обмануться!…» Не успели мы сего услышать, как все вдруг захохотали, и хохотали даже до слез сему смешному происшествию. Городничий сам, нимало за то не сердясь, хохотал вместе с нами и только что повторял: «что, братцы! был истинно такой грех со мною, и надобно было на ту беду иттить такому густому снегу, что и не можно было ничего и в самой близи рассмотреть явственно. Но правду сказать, как бы не рассмотреть, если бы были осторожнеё и не так обоих нас объяла торопливость. Уже мы с вестовым хохотали, хохотали сей общей нашей с ним ошибке».

 Насмеявшись и нахохотавшись досыта сему смешному случаю, сказали мы наконец: «Что ж, братцы, не опять ли нам приниматься за прежнее свое дело?…» — Чего долго думать! закричали все. Итак, давай опять становить столы, отыскивать карты и продолжать прежние свои игры в оные; но не проходило и десяти минут, чтоб не вспоминалось нам опять помянутое происшествие и мы опять, засмеявшись, начинали у городничего спрашивать: «Как же, братец, Антон Никитич, ты возу–та сена кланялся?» — «Что, братцы! грех да беда на кого не живет! говорил он: лошадь то четырех ногах, и та вспотыкается, а мне, старику, немудрено было с заслепленными снегом глазами обмануться. Мне пуще всего жаль своего мундира, — всего его измочил….»

 Более часа проводили мы еще после сего в играх своих, смехах и хохотаньях, но губернатора нашего, которого велели смотреть уже не одному, а трем, и смотреть прилежнее, не было еще и в появе. Уже настало время ужинать, уже нам и есть всем захотелось, но его все еще не было. Итак, не хотя мучить домашних своих, велел я накрыть стол и подавать есть, и ну–ка мы скорее и без дальних чинов и кое–как ужинать, дабы опростать опять залу. Собрали наконец и со стола, и все мое семейство полеглось уже спать, но мы расположились все еще ждать; но как и опять прошло несколько часов и время перешло уже далеко за полночь, а губернатора все еще не было, то заключая, что конечно он и в этот вечер к нам, и может быть за вьюгою и метелью, не будет, решились все наконец разъехаться по домам и оставили меня одного дома.