Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 Не успели мы обогреться, как сказывают нам, что приехал Рыбин от Пашкова ко мне. «Во, во, во! воскликнул я. — Эх их там и уже не путным мастерством пронимает. Видно, что и очень–очень оказалась нуждица в Андрее Тимофеевиче! Посылай–ка его! Зачем таким». Рыбин вошел и с превеликою уничиженностью стал мне кланяться от Пашкова и просить, чтоб я к нему завтре приехал и пожаловал помирил его с г. Сабуровым, сказывая притом, что господин его отдает все на мою волю, и как я велю, так и сделает, только б сделал одолжение и к нему приехал; и уверял при том именем его, что он никогда меня не бранивал и никак не помышлял оскорбить имени моего, и так далее.

 Мило мне и приятно было, что довел я Пашкова до такого уничижения. И как мне самому хотелось Сабурова с ним, буде можно, помирить, да и г. Сабуров был к тому согласен, у которого все еще его Стаповой–Липяг не выходил из головы, и он все еще льстился поприбрать его к себе в руки; то переговорив и посоветовав с ним, и дал я слово, что в последующий день к нему буду, не преминув однако погонять и потазать Рыбина гораздо и гораздо за бездельнической поступок его с господином Сабуровым ни сказать, что так добрые люди не делают, и задал ему изрядную потовую.

 Теперь извините меня, что я перерву повествование мое опять в любопытном для вас месте. Причиною тому то, что письмо мое превзошло уже и так свои пределы, а история свидания моего с Пашковым не так коротка, чтоб ее на двух словах пересказать бегло можно. Итак, пресекая сие письмо, скажу вам, что я есмь ваш и прочее.

(Декабря 24 дня 1808 года).

Письмо 168–е.

 Любезный приятель! Таким образом в последующий день надлежало мне ехать в гости к нашему общему сопернику и неприятелю, г. Пашкову, и представлять собою некоторым образом вид посла, отправляющегося на мирный конгресс или переговоры. Как послы в таких случаях ездят обыкновенно с возможным великолепием, то всходствие того помышлял и я о подобном тому, и чтоб мне было не стыдно показаться к высокомерному Пашкову, и для того старался г. Сабуров собрать меня в сей путь как можно лучше. Он снарядил свою карету цугом и с двумя верховыми, а равномерно убрался и я, как можно лучше. Трое людей стояло у меня на запятках; одним словом не упущено было ничего, чем только можно было придать более осанки и важного вида.

 Не успел я выехать и доехать до Станового–Липяга, как повстречалась со мною межевая команда с инструментом, подьячим и учеником. «Куда это?» спросил я. «Внутреннюю–де ситуацию снимать», отвечали мне. «С Богом, с Богом!» сказал я, и поехал далее. Подъезжая к хутору, увидел я превеликой зеленой шатер, окруженной сделанным из сена высоким валом, я стоящий как бы посреди сенного редута и крепостцы. В сем шатре имел г. Пашков свое пребывание. Однако тогда я его тут не застал, а сказали мне, что он находится в избе, куда, не долго думая, и велел я своей карете ехать.

 Было тогда хотя очень уже не рано, но я нашел там господина Пашкова еще умывающегося из серебра и на серебре. «Изрядная политика, думал я сам в себе, — это для того, чтобы оказать свою пышность и высокомерие, и меня не встретить. Но хорошо, мой друг, думал я далее: — что–то далее будет, а это мы тебе простим». Посадив меня, продолжал он при мне холиться и умываться. Где–то умылся, где–то вытерся, где–то плешь свою пудрою насыпал. Между тем временем прошло более часа, в продолжение которого были у нас с ним прямо министерские разговоры, все о постороннем. Он выражал все, как ему тут жить беспокойно, как нигде; как жене его нельзя войтить в избу для множества обитающих в ней лягушек, которых она боится; как надоела ему стужа, и так далее. А я поддакивал ему только и, смеючись, дивился для чего он тут дома не строит, и соответствовал всем его словам, как надлежало. Видит он, что я не олух, а сам о себе, и начал мало–помалу обходиться со мною вежливее и учтивее и извиняться, что он меня никогда не бранивал и ни одним словом не оскорблял заочно, и так далее. «Вот так–то, думал я: — поскладывай–ка спесь свою Пашковскую и говори получше». И тогда ответствовал я ему на извинения его героическим духом и как надлежало, и учтивым образом вставливал ему изрядные очки за его пышность, высокомерие и презирание всех нас, и довел до того, что он мало–помалу уже передо мною и пашевать начал.

 В сие время подошел к нам межевщик и еще родственник его, г. Лихарев, Александр Венедиктович, наш каширской помещик. Сей, как мой земляк, тотчас свел со мною знакомство и обошелся изрядно, а наконец приумножил наше сборище и г. Рыбин, как главная и весьма важная тут особа, ибо я примечал уже, что он был всех их умнее, и более всех дело смыслил. И тогда дошел у нас скоро разговор до нашего дела.

 Но сколь удивление мое было велико, когда я услышал, что г. Пашков старался более преклонить меня к тому, чтоб помирился с ним я по нашему делу, а о Сабурове почти ни слова, которое однако мне нужней было своего. Долго у нас с ним продолжался разговор, и было бы слишком пространно, если б весь его описывать. Мы говорили, кричали, спорили, ладили, разлаживали, упрекали друг друга, толковали инструкцию, старались один другого вывести из ума и тому, подобное, но наконец вылилось не на чем; ибо я, приметив, что у него и на уме не было с Сабуровым мириться и, по предположению моему, выкидывать белые без согласия его поставленные столбы, стал всеми образами стараться городить ему пешки об опасностях, в какие зашел он своим межеваньем, и довел его до того, что он впал в великое сомнение и того более стал усиливаться и убеждать меня просьбою, чтобы я с ним развелся. «Для чего не развестись, я всем сердцем готов, говорю ему: — но один ли я? Много владельцев». — «Нет, нет, от одного тебя зависит», говорил он. А я говорю: «Никак, а мне надобно со всеми согласиться и иметь к тому время». Одним словом, как этот пункт был очень нежный и по существу своему крайне важный, то и отделался я от него тем, что уверял его, что я усердно хочу помириться и буду склонять своих соседей. «Мы наперед, говорил я ему: — поездим и посмотрим, покуда нам взять, а между тем положил бы межевщик на план обойденное уже место».

 Сим образом отвалил я от себя сие щекотливое дело и сократил разговор об нем колико можно, желая выиграть время для миротворения его с Сабуровым. Мне неотменно хотелось, чтоб наперед он с ним либо помирился, либо пошел далее межевать; а ему хотелось, не окончив тут, помириться наперед с нами, следовательно нас обмануть бы и провесть за нос. Однако не на такого соперника он напал, а имел дело с ним такой, которой мог проникнуть в дальновидность его коварных замыслов и от них остеречься; но паче сам его до того довел, что он действительно поверил, что я хочу с ним помириться, хотя в самом деле мне и на ум того не приходило; да и как можно было помышлять о том по объявлении столь торжественным образом всей степи государевою; и льзя ли было иметь дело с такою алчною, ненасытною, корыстолюбивою и бездельническую душу имеющею особою, каков был г. Пашков и каким себя оказал вявь при последнем случае с Сабуровым. Итак, условились мы с ним, чтоб дать мне дни на четыре, то есть до понедельника, время согласиться со своими соседями, а межевщик до тех пор не межевал бы, а тогда бы дать ему о нашем намерении знать, хотя в самом деле на уме у меня было совсем не то; а мне хотелось выиграть сие время, чтобы успеть нам с соседями объездить и осмотреть места и согласиться между собою, где отводить нам свой отвод, или показать пределы казенной земли, ибо я наверное полагал, что скоро до того дойдет дело.

 Но как бы то ни было, но г. Пашков, льстясь сею лестною для алчности своей надеждою, стал с сего времени обходиться со мною очень ласково. Я хотел было ехать, видя, что приезд мой был тщетной, но он меня не отпустил, а зазвал к себе в шатер. Тут увидел я его жену, которая показалась мне боярыней изрядною. Там посидев, стал было я опять домой ехать подниматься, но он не отпустил, а просил, чтоб я у него отобедал. Обед был для меня нарядной, сервиз серебряной и музыка. «Добро! думал я: — всем сим ты меня не убаишь, и как ты ни ласкайся, как ни говори, что со мною горы бриллнантовые делить готов, однако всему тому не поверю и в обман тебе истинно не дамся». За обедом говорено было и смешное, и шуточное, и мы обходились с ним не как соперники, а как бы давно знакомые приятели; чем бы мы может быть с ним и был, если б не связал нас спор и межеванье, ибо я прикраился бы скоро к его характеру.

 Между прочим, достопамятен был один случай: как ели мы жаркое и я взял кусок баранины, то извинялся он, что бараны нехороши, и шуткою будто сказал, что я и тех его лишить хочу. «Бог знает! подхватил я того момента, схватя в руки ломоть черного хлеба: — ни то я вас баранов, ни то вы сего насущного хлеба нас лишить хотите! Об этом надобно судить кому–нибудь иному, а не нам с вами». Следовательно, каково от него кликнулось, таково от меня и отозвалось. В другой раз подлетел было он ко мне после обеда с такою же шуточкою, и именно: как мы встали из–за стола, то сказал он: «Вот так–то мы теперь Андрея Тимофеевича накормили и напоили, и наша хлеб–соль его не попустит»! — «Милости прошу пожаловать ко мне: — подхватил я в ту ж минуту: я человек хотя заезжий, но право два раза вас накормить и напоить буду в состоянии, и тем взаимным образом отплатить сию хлеб–соль».