Екатерина Сушкова - Записки

• Название: Записки
• Автор: Екатерина Сушкова
• Издательство: Academia
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1928

Красивой, умной и ироничной Екатерине Александровне Сушковой (в замужестве Хвостова, 1812–1868) было 18 лет, когда она стала предметом юношеского увлечения 16-летнего Мишеля Лермонтова. Цикл его стихов 1830 года, посвященный неразделенной любви, так и именуют «Сушковским циклом».

Через четыре года они встретились вновь, и на сей раз Лермонтов добился от нее признания в любви… И сразу стал ее избегать. Более того, он тут же весьма цинично описал эту любовную историю в своем романе «Княгиня Лиговская»…

«Записки» Сушковой живо и достоверно описывают ее жизнь до замужества, а присутствие Лермонтова на многих страницах ее мемуаров лишь делает их еще интереснее.

---

Они кажутся очень дружными между собой; с тех пор как я здесь, я еще не слышала ни у одной из этих красавиц обращения вы, всегда ты, что придает их манере выражаться резкий и дерзкий тон. Слова Madame, Mademoiselle, Monsieur, также изгнаны из их словаря; здесь довольствуются тем, что называют по имени, по фамилии или прозвищем — не могу сказать, до какой степени это режет мне уши, привыкшие к вежливости и хорошим манерам петербургского общества.

Их разговор оживлен лишь воспоминаниями:

— Дорогая! — говорит одна, — помнишь ли ты тот вечер, когда один гвардейский офицер, который был в отпуске, танцовал только со мной, — где то он теперь!

— Ах нет, дорогая, как ты хочешь, чтобы я его помнила, когда такой то кирасир меня занимал исключительно, что-то он делает теперь!

Вот припев всех этих дам. И каждый кавалер, который лишь на короткий срок появился в Москве и который открыл рот, только чтобы произнести «здравствуйте» и «прощайте», может быть уверен, что он оставил по себе воспоминания и пищу для ума и сердца этих сиятельных затворниц по крайней мере на десять лет.

Вдобавок они так откровенны, что я, которая приехала лишь накануне, я уже в курсе всех их маленьких секретов.

Туалеты здесь поразительной пестроты, — волос на голове не видно из за целых цветочных кустов, феропьеры заменены цепочками и жемчугами, которые совершенно закрывают лоб, корсажи en pointe и этот последний украшен бронзой, драгоценными камнями, жемчугами, а на конце — большая золотая кисть (houpe) — даже чепчики вместо лент украшены тоже жемчугами. В Петербурге меня приняли бы за лгунью, если бы я попробовала описать подобный наряд.

Одной рукой обмахиваются веером, огромный букет в другой заканчивает бальный туалет. Кузина, говорили, была одета лучше других: на ней было платье желтого крепа, все украшенное кусочками черных и белых лент, с золотым рисунком, идущим зигзагом по талии и юбке, на подоле — развевающиеся ленты, рукава украшены кокардами из тех же лент — на голове у нее была корона из перьев, перевитых золотом — в подражание дикарям! Трудно поверить, что за вкус у москвичей.

Кузина была так добра, что раздобыла мне кавалеров, но, несмотря на это, я не могла не скучать, тем более, что я не люблю, чтобы со мной танцовали по приказанию — поэтому я вернулась домой раньше двух часов.

Мне сказали, что я не видела жемчужины москвичек, m-lle Кинд[яковой][157]: признаюсь, я предубеждена против нее, она и ее близкие выдумывают ужасным образом. Как только кто-нибудь из наших кавалеров появляется в их доме, они торопятся распространить слух, что это отвергнутый жених — а эти господа в действительности только смеются над ней, несмотря на ее богатство, несомненно преувеличенное и умноженное отзывами ее близких.

1-е июня.

Моя милая Сашенька, единственная из за которой меня тянуло в Москву, далеко от меня — я даже не знаю точно, когда я ее опять увижу. Тетка Прасковья говорит: «Она возвратится на днях. — Ну, через неделю или две, может быть через месяц; это, говорит, все будет на днях.» — Ах, не так считаю я, заглядывая в свое сердце, — и в этом случае я хотела бы, чтобы «на днях» было самое большее послезавтра.

Родные обращаются со мной споено, — не повторяют злых выдумок о Г[оловине] и о других невинных лицах. Лишь бы не мучили меня за то, что я отказала богатому и глупому N…. я терпеливо перенесу все. Я уже не буду больше так глупа, чтобы плакать из за их несправедливости. Они сделали все, чтобы ожесточить мое сердце по отношению к ним, и право, все, что приходит ко мне от них, лишь очень мало меня трогает; — мне пришлось достаточно убедиться в том, что они делают добро напоказ, что они мучают единственно для собственного удовольствия. Это относится только к обеим теткам. Дядя П[ьер] добр ко мне; правда, что он не становится на мою сторону, но по крайней мере он не поддерживает прочих; — Андр[ей][158] слишком ограничен, чтобы иметь твердое мнение, деньги его единственный кумир, он хочет, чтобы я вышла замуж за богача, чтобы иметь удовольствие брать у него взаймы, словом — это машина, которую каждый может завести по желанию, по крайней мере на время.

Больше всех люблю я дядю Николая, моего милого дядю Николая; он единственный, который завоевал мое неограниченное доверие, единственный, чьи мнения и распоряжения я слушаю с удовольствием и покорностью; единственный, у которого я спрошу совета, когда я сделаю выбор «претендента»; это ангел, которому ни в чем не можешь отказать и, право, мне кажется, что я имею счастье быть им любимой[159].

Завтра на балу у моей кузины Ростопчиной я увижу некоего г-на Лоп[ухина], кузена Сашеньки. Во что бы то ни стало, я спрошу у него известий о ней, — без этого интереса, который немного оживляет меня, какая длительная перспектива скуки расстилается передо мною!

3-е [июня].

Вот я к покончила надолго с пресными удовольствиями этого города. Впрочем вчерашний вечер был для меня более приятным, чем предыдущие — и кому же мне быть за это признательной, если не кавалеру, недавно прибывшему из Петербурга, Каково было удивленно этого любезного португальца (sic!) встретить меня в Москве, — и радость, которую он при этом обнаружил отнюдь не была сыгранной. — Я сужу по той радости, которую почувствовала я при встрече с знакомым лицом среди этой толпы чужих. Он не верил своим глазам, увидя меня, — он отходил и снова приближался ко мне, пристально меня разглядывая. Я заметила, что недовольство отразилось на его лице, когда он обратился к молодым людям, чтобы узнать мое имя, а эти, не будучи знакомы со мной, не могли удовлетворить его своими ответами. Я поклонилась ему, улыбаясь, в то время, когда он уже собирался спросить меня, нет ли у меня в Петербурге родственницы, похожей на меня как две капли воды. — С той минуты, как мы узнали друг друга, мы уже не расставались; мы то танцовали, то разговаривали — понятно, что m-lle Кинд[якова], этот метеор, это чудо, вернее, эта précieuse не преминула упрекнуть его в недостатке любопытства: пренебрегая случаем широко познакомиться с москвитянками, он довольствуется обществом дамы, с которой он уже был знаком. — «Дело в том», — отвечал он, — «что самые манеры этих дам говорят не в их пользу».

Что же мне сказать об этой précieuse, которую мне так восхваляли? — скорее дурна, чем красива; хорошо сложена, но слишком мала ростом; голова опрокинута, нос угреватый и вздернутый, руки висят; скачет, как сорока, и легка, как свинец; притом гримасница, аффектированная и кокетка.

Здешние дамы вообще мало грациозны в танцах и, как здесь ни в чем нет середины, то они так же утрированы. То видишь их движущимися слишком небрежно, то прыгающими уж черезчур усердно.

Мой злой гений не захотел, чтобы я узнала что побудь о моей милой Сашеньке. Я видела ее кузена; в общем разговоре он даже обратился ко мне, — я бы все отдала, чтобы он пригласил меня танцовать; я тогда бы могла предполагать, что он осведомился о моем имени — и я имела бы смелость завести речь о предмете, который настолько близок моему сердцу. Иначе ему могло бы показаться, что я напрашиваюсь на знакомство или хочу косвенным образом склонить его к тому, чтобы он избрал меня своей дамой![160].

Теперь, когда все кончилось, я раскаиваюсь, что поддалась этому ложному стыду; кроме удовольствия, которое я бы себе доставила возможностью говорить о Сашеньке, я имела бы и удовольствие познакомиться с этим молодым человеком, которому с первого взгляда мое суждение отдало пальму первенства перед всеми молодыми людьми, которых я видела прежде, — в нем есть не знаю что, принадлежащее только ему — скромный, сдержанный, но отнюдь не грустный или меланхоличный, он мысленно был, казалось мне, очень далеко от этого неинтересного общества.

Меня познакомили с некоей m-lle Клодиной, которая мне чрезвычайно наскучила своими уверениями в дружбе; вдобавок она каждую минуту увлекала меня из гостиной — то у нее падала туфля, то прическа расстраивалась и т. д.

5-е [июня].

Забавно, с каким удивлением узнал во мне г-н Лопухин свою бальную незнакомку. Когда сегодня он пришел к моему дяде — я поспешила заговорить о Сашеньке и была в полном восторге, узнав об ее скором приезде. Я много разговаривала с кузеном Сашеньки, в особенности о ней, но и прошедший вечер и общие знакомые получили свою долю.

— Как это я мог вас не узнать, — сказал он мне, — ведь ваша родственница княжна Елена[161] говорила мне о вас, она очень рассчитывает, что вы ее навестите.

Я призналась ему, до какой степени меня тянуло обратиться к нему, чтобы узнать что нибудь о моем любезном друге.

— О, зачем же вы этого не сделали!

— Я постеснялась, что могли бы вы подумать о незнакомой барышне, которая рискнула бы с вами заговорить, видя вас впервые, — сознаюсь, я побоялась нареканий.

— Вот забавная мысль, — повторил он с бесподобной откровенностью и простотой, которая мне чрезвычайно понравилась.