. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

• Название: Лиловый (I) (СИ)
• Автор: . Ганнибал
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Глубоко темнело, уходя в бездну лилового, ночное небо над Саидом. Рассыпали боги на нем свои слезы, блестящие, яркие, будто бриллианты на платье богатой женщины. На губах была соль уходящей дневной жары, ноги начинали мерзнуть. Он стоял, не замечая подкрадывающегося холода.    Сабаин был невелик, всего пятьдесят с небольшим жилищ да окружающая плато стена. Саид -- огромен. Саид простирал свои могучие барханы на многие, многие фарсанги: десятки, сотни дней караванного пути, ледяные ночи, огненные рассветы. Он стоял на стене поселка и смотрел вперед, чувствуя себя стоящим на краю гигантской чаши. Было почти страшно свалиться туда, покатиться по пологому склону, оказаться на дне. Что там, на дне? Он никогда не покидал свой сабаин.

---

-- Ну, и как вы с ними общаетесь? -- пропустил колкость мимо ушей Острон.

-- В каком смысле?

-- Ну, -- нари взмахнул рукой, -- если у тебя была мать, то я осмелюсь предположить, что был и отец? Это даже я могу сообразить, -- передразнил он.

Исан какое-то время сидел молча, рассеянно почесал подбородок.

-- Кажется, я понял, о чем ты, -- наконец сказал он. -- Человек, чьим сыном я являюсь, был избран Асвадом для того, чтобы дать потомство, потому что его кровь была многообещающей. И действительно, среди его детей двое были очень близко к моему дару, а я и вовсе оказался Одаренным.

-- Э, -- озадачился Острон. -- Избран? То есть, ни твой отец, ни твоя мать не могли решать сами, хотят они детей или нет.

-- Зачем им было решать?

-- Ну...

-- Они с радостью исполнили волю Асвада. Так причем тут мой отец, нари? Ты хочешь сказать, что не можешь объяснить мне, зачем ассахан лезет к женщинам?

-- Ох, -- Острон сделал щедрый глоток из своей пиалы. -- Ну, ты знаешь, наши боги не столь категоричны насчет отношений между мужчинами и женщинами. Они красивые, и Элизбар клеится к ним, ну... ну потому что он мужчина.

-- Очень понятно, -- хмыкнул Исан. -- В таком случае почему они бьют его?

-- Ну... потому что они женщины?.. -- уже не слишком уверенно предположил Острон.

-- Еще понятней. Осмелюсь высказать догадку, что они бьют его, потому что предпочитают тебя.

Острон, наливавший в тот момент арак в пиалу, расплескал его.

-- Только тогда мне непонятно, почему ты ничего не предпринимаешь, -- невозмутимо продолжал Исан.

-- А что я должен?.. -- покраснел Острон.

-- Взять обеих?

-- Чего?!

-- А что мешает тебе?

-- Исан! -- воскликнул парень, плюхнув кувшин на стол. -- У нас... не принято так делать.

-- А как у вас принято?

-- Я... ну... я могу жениться на одной из них, -- брякнул наконец Острон, спешно оглянулся: не присутствует ли в опасной близости "одна из них"? -- но не на обеих же сразу! И к тому же, ее согласие тоже важно...

-- Хм, -- лицо белоглазого никак не изменилось. -- Странно. Насколько я знаю, еще во времена Эль Масуди Одаренные были почти что обязаны иметь несколько женщин.

-- С чего ты взял?

-- А разве у вас не сохранилось никаких упоминаний об этом? Ведь Одаренный -- это драгоценная кровь. В Талла это прекрасно понимают, поэтому у... моего отца было восемь женщин. Если бы я не ушел, -- уголок рта Исана коротко дернулся, -- у меня их было бы еще больше.

Острон судорожно хватал воздух ртом: достаточно было представить, что Сафир и Лейла... Мубаррад милостивый, спаси и сохрани.

-- Нет, -- наконец сказал он. -- Даже если в древности так действительно делали, сейчас мы считаем, что гораздо важнее... чувства, чем какая-то кровь.

-- Логично, -- неожиданно заявил Исан. -- Теперь я понял, почему у племен так мало Одаренных.

Острон снова подавился.

***

Он смог вернуться в таверну только поздно вечером, когда последний счастливый излеченный отправился домой; голова раскалывалась, Элизбару уже несколько лет не приходилось так много использовать собственный Дар. Проклятый Дар. Он сердито выругался сквозь зубы: отчего он не родился каким-нибудь нари, чтобы поражать всех вокруг зрелищными столбами огня? Извергал бы пламя, как этот мальчишка, и беды не знал, и, ну, и отбоя от женщин, скорее всего, тоже.

Кстати о женщинах, она сидела на одном из столиков, пользуясь тем, что в такой поздний час никого уже не осталось, и уныло смотрела перед собой. Рядом с ней стояла пиала; подходя к ней, Элизбар заметил на дне остатки мутной жидкости. Арак пила, красавица?..

В живот ему уперся острый клинок.

-- Не приближайся, -- равнодушно сказала Лейла. Пришлось сделать шаг назад. Кинжал тут же убрался, исчез в ее рукаве. -- И если вздумаешь опять предлагать всякие гадости, имей в виду: у меня плохое настроение. А значит, бить буду больно!

Элизбар поднял руки, еще шагнул назад. Шутить с ней не стоит: хотя в драке, скорее всего, ему удастся скрутить ее, не за счет умения, так за счет силы, при этом она наверняка разок да пырнет его своим кинжалом.

-- Опять из-за мальчишки расстраиваешься? -- тем не менее оскалился он. -- Давно уж пора признать, что никаких у тебя шансов на него нет.

-- Заткнись! -- крикнула Лейла, схватила пиалу и швырнула в него. Элизбар едва успел перехватить чашку на уровне своего лица.

-- Эй, полегче. Свет клином на нем сошелся, что ли? Всем прекрасно известно, что твой Острон сохнет по Сафир.

-- Как присох, так и отсохнет!

-- Я бы усомнился.

Она сердито вскинулась, и он непроизвольно поднял руки, готовый ловить иные, более острые предметы; но кидаться Лейла не стала, нахмурила брови.

-- Чего ты ко мне лезешь, жулик? -- спросила она. -- Других баб на свете нет разве? Хоть бы к Сафир клеился, что ли, зачем ко мне?

Элизбар, хотя она ожидала, что он отпустит очередную идиотскую шутку, даже не улыбнулся.

-- Откуда я знаю, -- как-то просто сказал он.

-- Вот и отстань уже. Взбесишь ты меня -- и засажу под ребро кинжал, и не думай, что я этого не умею.

Он развел руками и сделал шаг в ее сторону; ее кинжал снова уперся в его живот. Элизбар не отступил. Темные глаза в тусклом свете лампы блеснули золотом.

-- Давай, -- предложил он. -- Я не возражаю. Только скажи, неужели я действительно настолько хуже Острона?

Рука с кинжалом чуть заметно дрогнула: и не заметил бы, если б этот кинжал не был прижат к телу. В глазах Лейлы была ярость, но голос подрагивал точно так же, как и рука.

-- Да! -- почти выкрикнула она. -- Даже не думай сравнивать себя с ним, жулик!

-- В чем же он лучше меня? -- спокойно спросил Элизбар, и только темный взгляд выдавал, что он на самом деле чувствует.

-- Он... -- ее рука наконец опустилась, и губы девушки задрожали. -- Он добрый. Никогда не думает о себе, только о других. А ты наоборот!..

-- Откуда ты знаешь.

-- И он куда симпатичнее тебя! -- сердито добавила Лейла. -- Ты видел, как он улыбается? Видел? Тепло становится уже просто смотреть на него, и рот у него похож на фигурную скобочку... а еще эта твоя дурацкая борода, -- неожиданно завершила она, -- она меня бесит!

Соскочив со стола, она почти побежала к лестнице на второй этаж; Элизбар остался стоять, глядя ей вслед. Невольно коснулся пальцами поросшего щетиной подбородка.

-- Борода, -- пробормотал он. -- Это борода, что ли? И чего это ей именно борода не нравится?..

***

Величественная крепость, выстроенная предками: Бурдж-эль-Шарафи. Крыши блестят на солнце чистым золотом, и эти стены никогда не взять приступом потомкам Суайды, даже если бы они и забрались так далеко. Могучая река Шараф несет свои воды, чтобы слиться с самой Харрод к северу отсюда. Три изящных моста перекинуто через Шараф на остров, на котором располагается крепость.

Копыта его коня уверенно пронесли его по одному из мостов, а следом ехали остальные конники, молчаливые, завернутые в белые бурнусы, с копьями в руках, с ятаганами на поясах и с флагами.

Он въехал на площадь, вымощенную булыжником, и спешился. Их встречали: высокие воины в светло-синем, в тяжелых латах, сверкающих на груди. Последователи Гайят. Из оседлых они самые выносливые и могучие бойцы, он хорошо знал это. Именно они пойдут во главе войска: черноглазые сыны Гайят и смуглые кочевники, последователи Мубаррада.

Огромный человек в доспехах спустился по широкой лестнице, вышел из тени арок, ухмыльнулся. Старый знакомец!

-- Ты все тот же, Мансур, -- сказал он. Эль Масуди отозвался:

-- И ты не меняешься, Абу. Как твои люди, готовы к походу?

-- Еще как!

Они рассмеялись. Ослепительно светило солнце; ветер ерошил русые волосы Абу Катифы, трепал бурнус Мансура Эль Масуди. Мир внимательно наблюдал за ними.

Еще один человек сбежал по лестнице, скользнул между стоявшими с невозмутимостью истуканов стражами и оказался рядом с ними.

-- Ага, -- выкрикнул он, -- Мансур приехал! Первый, как и всегда! Осталось дождаться остальных.

-- Да, осталось дождаться остальных, -- согласился Эль Масуди. -- Набул, ты никак не научишься степенности.

-- К чему это? -- фыркнул юноша. Он весь буквально сиял; ясно-голубые глаза будто отражали в себе дневное небо. Словно молодой бог, подумалось Эль Масуди. Конечно, ведь удел какого-нибудь важного старичка-лекаря -- поддерживать жизнь, тогда как Набул дарит ее, не скупясь. К чему ему степенность?..

-- Птицы Салима прилетели вчера, -- сообщил Абу Катифа. -- Это значит, что наш охотник уже на пути. Скорее всего, и пройдоха Таймия не задержится, его племя кочевало неподалеку от Бурдж-эль-Шарафи, когда мои посланники нашли его.

-- Остается Эль Кинди.

-- Эль Кинди, -- эхом повторил Набул. Они переглянулись.

-- Сын Хубала не опаздывает, -- мрачно сказал Эль Масуди, скрестив руки в перчатках на груди. -- Он приходит тогда, когда ему велит время.