Иван Катавасов - Коромысло Дьявола

• Название: Коромысло Дьявола
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры. Православная фэнтези только для взрослых. Воинствующая религия против магии и колдовства в наше время. Шестикнижие инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых. А также для верующих и не очень верующих.

---

Ничуть не по-божески евангелист Марк подлил масла в огонь бурно разгоревшейся политической дискуссии:

— Не говорите мне смешно, будто завтра конец вечному батьке Лычу. Когда придет нужный момент, чтобы успокоить Россию и Запад, он передаст власть сыну Виталию. Сам же будет по-прежнему править из-за его спины, преспокойно сидючи в своей резиденции в Северных Скворцах…

Быть тут-то ссоре или затяжному обмену тяжеловесными и неостроумными репликами, если бы в перепалку, перебранку, полемику между апостолом Андреем и евангелистом Марком не вмешался Филипп. Коль за него дружно выпили и нарекли титулами миротворца и праведника, то извольте выслушать, милостивые государи.

На сей раз Филипп был краток. Он не пытался приводить подлинные слова Святого апостола Павла — не мирское это дело внимать эзотерическому знанию.

Вместо этого он воистину миротворчески указал многоуважаемым спорщикам и диспутантам, что весь вопрос и дилемма участвовать или не участвовать в политике, поддерживать власть или выступать против нее — по сути типичная ситуация нравственного выбора. Если то или иное состояние есть грех, быть по сему. Так ведь грехи и замолить можно. Чему нас и отцы церкви учат.

— Не согрешишь — не покаешься. Не покаешься — не спасешься, — завершил патристикой это миротворческое вмешательство Филипп. — Peccando promerimur или грех предваряет заслугу.

Заслуженно концовка позвучала под аплодисменты собравшихся. Долго и нудно исследовать теологическое понятие греха никто не собирался. Как тут быть? Совершать грех или воздерживаться от него?

За это, кстати, они тоже выпили и закусили. Отнюдь не риторически. Включая евангелиста Марка и апостола Андрея…

В апартаменты босса Филиппа везла Настя на своей «шкоде». Весь вечер она без труда обходилась безалкогольным питьем. Оттого что у ее собачки Мими аллергия на запах спиртного.

Привязанность к питомцам Филипп Ирнеев находил вполне простительной дамской слабостью. То же самое он относил и к пристрастию женщин к красивой дорогой одежде.

Как он отметил, Настя ничуть не смогла расстаться с умопомрачительными французскими чулочками, еще недавно принадлежавшими голубому Марику. А судя по тому, как она нет-нет, а рулила иногда только правой рукой, в то же время левой судорожно натягивая юбочку на бедра, у нее явно не получилось улучить минутку, чтобы надеть трусики. В тесный бюстгальтер она тоже влезать не захотела.

Сидя возле нее на пассажирском месте, он деликатно отводил взгляд от ее чулок и прочего, чего ему там охотно открывалось над ними. Зачем ему бездарно смущать девочку? То, что она самая что ни на есть натуральная блондинка, даже без примеси тонирующего шампуня, он и до того видел глазами Маньки Казимирской.

«Манька в ништяк — лесбуха хитрожопая, она всегда может раскрутить понравившуюся ей девочку показать ей самое красивое, интимное. Потому рыжая и завела будуарный разговор в натуре о цвете волосяного покрова на теле. Себя ниже пояса показала, на подружек с кайфом посмотрела, нимфоманка…»

Местожительство Филиппа натурально впечатлило Настеньку не меньше, чем его отвязанная и умная компания. Первый нежный поцелуй она ему страстно вернула с продолжением. «Ох соблазны!» Однако торопить события и идти дальше на заднем сиденье тесного автомобильчика Филипп не старался.

До завтра простились они в машине. Холодновато все-таки. После грозы на улице гораздо посвежело.

Первая седмица рыцаря-неофита в миру заканчивалась приятно и многообещающе.

ГЛАВА VIII ПОСТИГАЯ СВЕРХРАЦИОНАЛЬНОСТЬ

— 1-

Проводив неторопливым взглядом габаритные огни Настиной светленькой «шкоды», Филипп неспешно направился к собственной темной «восьмерке». Еще рядом с Настей он ощутил, как безбожно ему недостает пистолета в наплечной кобуре. Натурально, рационально и сверхрационально.

«В натуре перышка в кармане тебе маловато, фраер… надо волыну с собой таскать», — в уголовных понятиях объяснил свои ощущения Филипп Ирнеев.

Ясное тут дело, мои законопослушные читатели! Ни к криминальной братве, ни к уголовной ментуре наш герой никакого отношения не имеет. Хотя их профессиональным жаргоном он все же пользуется.

По-другому, увы нам, и быть бы не могло, коль скоро в наши с вами развращенные времена блатная феня предстает едва ли не литературной нормой современного русского языка. Как ныне в очень солидных газетах и журналах без всякого намека на стыдливые кавычки можно встретить чисто конкретные блатарские понятия. Например, «забить стрелку», «беспредел», «тусовка». И многая протчая…

В полное отличие от лохов-журналюг, Филипп Ирнеев, будучи достаточно образованным молодым человеком, знал: «беспредел» означает то состояние, когда сами уголовники отказываются подчиняться придуманным ими же самими противоправным самозакониям, самосудам. И ничего более для человека, имеющего кое-какое понятие о культуре речи.

В то же время «тусовка», — ему также сие отлично известно, — заявляется термином-профессионализмом из лексикона воров-карманников. Филипп эту самую тусовку несколько раз видал, когда двое-трое подручных «щипача» ловко создают на улице или в транспорте искусственную толчею, чтобы тот мог выловить из кармана ли сумки своей жертвы кошелек или портмоне…

Сев за руль, Филипп машинально ощупал карман — на месте ли бумажник. И дал себе честное благородное слово в дальнейшем воздерживаться от подлой воровской лексики. «Ибо не к лицу такое добродетельному рыцарю… Пал Семеныч, верняк, ого-го как по фене ботает. Но никогда от него не слыхать уголовно-криминального жаргона. А ведь в нынешней мирской ипостаси он — вертухай, понимай, мент поганый…

М-да, смирение вяще гордыни…»

В том же благочестивом настроении Филипп подъехал к убежищу. Ночью на улицах города просторно и безопасно. Люди и машины под колеса не бросаются. «Некому и не на кого наезжать…»

На стойке его дожидались пачка «Голуаза», рюмка абсента и ресторанные толстенькие спички на картонке-запальнике. Но сначала «глок»…

Филипп взял светло блистающее оружие, и ему показалось, будто ствол на несколько миллиметров удлинился, затворная рама стала выглядеть слегка массивнее. А в увеличенном — «эт-то точно!» — магазине прибавилось патронов.

Сунув пистолет в надлежащее ему место, рыцарь Филипп тотчас оставил все мысли о нем. Видимые и невидимые изменения в личном оружии следует обсудить с арматором Вероникой. Так положено.

Между тем, «никого не касается, из рака ноги, выпить ли мне абсента… И не закурить ли страшно французскую голуазину без фильтра?»

Ни того ни другого Филипп не любил. Но от предложенного ему угощения воздержаться не посмел. «Мало ли что…»

Результат сказался немедля. Убежище в неуловимую микросекунду открыло ему слева проход в настоящий древнеримский триклиний с низким столом, инкрустированным перламутром, и двумя ложами чернейшего эбенового дерева. На столе Филиппа ждала голубоватая стеклянная чаша с красным вином.

Винцо он тут же продегустировал:

«Неразбавленное… Хм… хорошо, тона в меру терпкие, c горчинкой… Наверное, фалернское. Зря абсент пил. Хм, может, и не зря, когда б видение впрок…»

Из видения обратно в убежище рыцаря Филиппа выбросило рывком. Допрежь, помнится, он выходил плавно. Зато теперь-то прокручивать в памяти все там реально увиденное вовсе не обязательно.

«И то хорошо! От третьего лица Нике расскажу».

Тем временем самочувствие у него точь такое же бодрое, как после видений вне убежища. Хотя сейчас на душе благостно и приятно.

Так было, и так будет, если свершается теургическое действо сверхрационального единения носителя харизмы и его асилума…

«Вот это да! Полбутылки «Наполеона» и немалый пакетик собачьего корма… Это чтоб закусить или просто занюхать?»

Точно-неточно из «Asylum Sapienti» рыцарь Филипп вышел под утро. Близился восход, наступал новый день неофита…

Завтракать он, как и обещал, заехал к Насте. «Ага, площадь Богдановича, собачья площадка и во двор направо…»

Собачка Мими встретила его радостным девчоночьим повизгиванием и нетерпеливым вилянием хвостика. Знакомство у нее состоялось чрезвычайно приятное. Ненавистным спиртным от нового вожака стаи ничуть не воняло. Но от его сумки, прекрасно пахнувшей вкусной кожей, до нее доносился еще более восхитительный аромат сырных галет-шариков.

Сыр годовалая болонка Мими обожала до самозабвения. Однако по бесчеловечному совету ветеринара-кинолога сырные палочки и шарики строгая хозяйка давала ей только во время воспитательной дрессировки в качестве лакомства.

Мими с блаженным урчанием лакомилась из миски в прихожей целым огромным пакетом собачьего французского корма. «Знай наших! Своя своих познаша». А Настя многозначительно пригласила Филиппа пройти в гостиную.