Иван Катавасов - Коромысло Дьявола

• Название: Коромысло Дьявола
• Автор: Иван Катавасов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Религиозная сайнс фэнтези для верующих и не очень верующих в XXI веке от нашей христианской эры. Православная фэнтези только для взрослых. Воинствующая религия против магии и колдовства в наше время. Шестикнижие инквизитора повествует о духовно-рыцарском ордене, противостоящем злонамеренной магии. Только для взрослых. А также для верующих и не очень верующих.

---

Употребить по малой нужде грязноватую пованивающую лохань с крышкой Филипп не решился. «Не больно-то хотелось».

Вместе с тем кружкой холодного молока и ломтем теплого ржаного хлеба, символически намазанного горьковатым гречишным методом, он нимало не погнушался. Хотя привередливо понюхал, прежде чем хорошо вкусить от одного и другого. Выпив вторую кружку молока из кувшина, он вышел из кельи.

«Спасибочки!»

Погребок практически не изменился. Лишь в окошках под потолком стемнело, прекратилось мельтешение штанов, носков, чулков и разнообразной летней обуви: «модной и старомодной, из рака ноги».

Решив, что пора домой, погостил в убежище и довольно, надо бы и честь знать, в мир возвращаться, Филипп наладился в транспортный коридор. Там справа, как он ясновидчески представлял и не сомневался, обязательно должен находиться знакомый транспортальный переход, ведущий прямиком в его спальню.

Дверь домой, по-прежнему облицованная ясеневым шпоном, осталась в неизменности, мягкий свет в коридоре все тем же. Зато напротив появилась еще одна точка мгновенного перемещения в пространстве. «Ага! Двустворчатые стрельчатые воротца, вроде как готического вида. Хороший у меня портальчик…

Эге! Прав Пал Семеныч. Таковский нуль-переход наверняка отправит меня в ту романскую базилику из видения. Или чего там нонче на ее месте?

Следовало бы проверить, что и чего там у нас заграницей, ежели начальство дает добро. Как таможня из старинного советского кинофильма. Оба-на, и без всяких вам виз, пошлин — мечта контрабандиста…»

Филипп раздумывал недолго перед дверью, открывающейся в матовую светящуюся туманную пустоту. Он твердо шагнул вперед и в доли секунды вступил в грандиозный готический чертог, оказавшись на скамье позади группы японских туристов, сплошь замундиренных в строгие темные костюмы, белые сорочки, галстуки, включая особ женского пола в юбках ниже колена.

Все как один вооружены фото- и видеоцифровиками с большой и малой оптикой, в чехлах и без чехлов. Только по техническому оснащению и можно понять, что туристы, не кто-нибудь… В остальном похожи на примерных воскресных прихожан, напряженно и благоговейно внимающих проповеди по-английски от французского гида-экскурсовода, детализированно расписывающего архитектурные красоты собора.

Филипп немного послушал гомилетику красноречивого француза. Но тот, — «лягушатник паршивый, из рака ноги», — так и не удосужился упомянуть, как называется церковь, местность или город, куда переместил транспортал нашего героя.

Сердиться на французика с черными прилизанными усиками рыцарь Филипп не стал. Он спокойно вопросил всего себя и целеустремленно зашагал в боковой придел храма, где во время оно, может статься, в естестве, «в натуре исторически» или же сверхнатурально в его видении беседовали два средневековых харизматика.

Здесь за глянцево отделанными гранитными колоннами мало что напоминает былое и виденное. Выхода на улицу отсюда уже не было. Витражи совершенно другие, блестящие и яркие, подобные всякому новоделу.

Внимание Филиппа не сразу привлекла то ли икона, то ли картина на стене. Высоко, над деревянными панелями и гобеленами-новоделами — с ходу не разглядишь. Видимо, об этом достопримечательном предмете нечто смутное толковало ему предвосхищение-пролепсис.

Присмотревшись, Филипп разобрал на изображении, очевидно, требующем реставрации, коленопреклоненного монаха. Монах, обратившись лицом к восходящему солнцу, затылком к зрителям, исступленно молится, вознося раскинутые крестом руки к небу.

Сюжет не совсем иконописный и канонически не уместен ни для католицизма, ни для православия, — сделал вывод рыцарь Филипп. Паче же всего, в проницательной ипостаси инквизитора он кое-что рассмотрел. «Ну-ка, ну-ка, светотень, хренотень… Ага!»

Оказывается, у богомольного инока в рясе непонятного цвета полускрытый складками широкого одеяния на боку висит обнаженный римский гладий, анахронично сияющий отполированной дамасской сталью и огромным изумрудом, вделанным не в рукоять, а в саму гарду.

«Господи Иисусе! У него ведь истинный Регул с камнем животворящим и мертвящим! Вот он, меч адепта Альберини. В точности по описанию из анналов Западно-Европейской конгрегации. Ну дела, мадре миа…»

Неожиданно для самого себя Филиппу страстно захотелось отдать должное открытию, вознеся благодарственную ритуальную молитву рыцаря Благодати Господней. Он активировал рыцарский сигнум, исчезнув из поля зрения следящей телекамеры, встал на колени и долго-долго молился, благодарил Всевышнего за все ниспосланные ему чудеса.

«Всего за месяц послушания неофита! Господи, помилуй мя, грешного, рассуди истинно в воздаянии Твоем! И даруй мне, ближним моим Твое чудное неизреченное милосердие, зане и присно, во веки моих веков…»

Ближайшее присутствие группового орденского транспортала на выходе из собора рыцарь Филипп обнаружил, коль скоро он сюда переместился в пространстве-времени. Тем не менее он не испытывал какого-либо желания им воспользоваться. «Зачем, спрашивается, если имеется индивидуальный вход отсюда в убежище? Ни к чему тебе, Ирнеев, пехом домой из парка или из кольцевого перехода на Круглой площади».

Еще меньше ему хотелось выходить в город, во Францию наших дней, чтобы безданно, беспошлинно бродить по лавкам, магазинам, кафешкам. Хотя поначалу у него такая-сякая мирская мысль мелькнула, едва он очутился в готических чертогах центрального нефа. «Сегодня воскресенье. Обещался Насте пораньше прихватить ее к поздней обедне в Петропавловский монастырь. Вряд ли сам успею…»

Скомандовав себе поворот «кругом», рыцарь Филипп на пару секунд ослепил любопытствующую телекамеру и канул в туманную сферическую пустоту, на мгновение матово засветившуюся, на мгновение матово засветившейся, чтобы поглотить его силуэт.

В убежище Филипп было не пожелал задерживаться, намереваясь сию же минуту перейти из двери в дверь в транспортном коридоре. Однако, будучи на полушаге к своей квартире, стоя на месте, передумал. Не стоило бы покидать асилум, тактично с ним не попрощавшись. «Невежливо это, неделикатно и неучтиво. Пускай тебе и второпях».

Филипп с достоинством чинно проследовал в уютный зальчик погребка, сел за столик, где исходила ароматным паром чашка свежемолотого кофе по-турецки, откинулся на стуле и горячо пожелал, чтобы асилум вернул его в прямолинейное пространство-время не очень поздно. «Например, часиков семь, в половине восьмого, на крайний случай, в срок…»

Когда Филипп с замиранием сердца шагнул домой, в спальне было еще темно. За окном сквозь густую листву старой липы едва-едва брезжила заря. «Оба-на! Премного благодарен дорогому дружбану асилуму. Всюду надежно успеваю».

Пресловутый парадокс равномерного и одномерного времени Филиппа нисколько не волновал. Он не побоялся повстречаться и как-нибудь нехорошо повлиять на некоего темпорального двойника Ф. Ирнеева. Все-таки он не исполнитель главной роли в расхожем сюжете старинного научно-фантастического романа средней степени литературности и релятивистской банальности.

Его асилуму по плечу справиться и не с такой надуманной литературной проблемой, проистекающей из вульгарного материализма и превратно истолкованной классической физики. «Как ни посмотреть, квантованное, дискретное время есть совсем не то, что о нем думают люди в усредненном понимании нормальности и заурядности».

— 4 -

За Настей Филипп заехал вовремя и заблаговременно, кабы успеть то ли во второй, то ли в третий раз за сегодня с неизменным аппетитом позавтракать. Сейчас на кухне у тети Агнессы с разговорами. «Что ни говори, чего-чего, а брюхо ни вчерашней, ни сегодняшней метрики пространства-времени аномально не помнит».

Пока Настя собиралась и прихорашивалась, они с ее тетей успели обсудить, сравнить уйму тактико-технических данных и свойств кухонных комбайнов:

— …Я, представьте, Агнесс Митривна, свой выбрал заведомо по соотношению: благоразумная цена — рациональная многофункциональность. А вот воображаемые удобства эксплуатации — дело десятое при нашей небольшой порционности.

— Ой вы правы, Фил Алегыч!

Они, право слово, оба находили даровито рекламируемую характеристику удобства мытья разных агрегатов-процессоров малозначащей и не влияющей на поварское искусство. Поскольку «тунеядствующим кулинарным неумехам, кухарствующим невеждам и неуспевающим в современной диетологии профанам этакое сложное оборудование предопределенно ни к чему».

Успев плотно отведать диетический завтрак и всласть поболтать с тетей Агнессой на профессиональные поваренные темы, Филипп отправился с любимой девушкой Настей и болонкой Мими за город по Северо-Восточному шоссе.