Борис Крамаренко - Плавни

• Название: Плавни
• Автор: Борис Крамаренко
• Жанр: О войне

Вашему вниманию предлагается роман Бориса Крамаренко "Плавни". В нем рассказывается о Гражданской войне на Кубани.

---

— Так ты думаешь…

— Да тут и думать нечего.

— Вот тебе и неожиданный налет на хутор!

— Теперь того и гляди, чтобы на нас на самих налета не сделали. — Хмель обернулся в седле: — Отряд, сто–о–ой! — Он проехал еще немного и потянул к себе повод. Из темноты вынырнул дозорный.

— Товарищ Хмель, дорога свободна, верст на пять никого, тихо.

— Тихо… а что хорошего? Скажи хлопцам, чтоб паняли на тот хутор, где собаки брехали… Ну, комиссар, надо на ночевку становиться,_ а то тут скоро пойдут курганы да балки… угостят еще за здорово живешь, и домой не с кем возвращаться будет.

— Жаль, да, видно, ничего не поделаешь. Давай сворачивать. А хутор, того… не занят?

— Нет.

— Ты–то откуда знаешь?

— Уж знаю.

— А все–таки?

— По собачьему бреху, — неохотно ответил Хмель.

Отряд свернул влево и взял направление на невидимый хутор. Ехать пришлось по яровым зеленям, то и дело понукая лошадей.

Хутор состоял всего из трех хат, разбросанных вдоль небольшой речушки. Возле хат были насажены молодые сады. Они оканчивались огородами, спускающимися к речке.

Собаки, почуяв чужих, подняли неистовый лай. Комиссар шутливо проговорил:

— А ну, Семен, взвой по–волчьи — может, они замолчат, а то так взлаяли, аж в ушах звенит!

Но Хмелю было не до шуток. Не доезжая до первой хаты, он остановил отряд и созвал командиров сотен и взводов.

— Нас нащупала разведка Гая и его сотни. Очевидно, они идут где–то сбоку от нас или засели в засаде. Треба здесь дождаться рассвета. Коней не расседлывать, по хатам не расходиться.

…А в это время Андрей в ревкоме допрашивал убежавшего из плавней казака:

— Чин в старой армии?

— Рядовой.

— Какого полка?

— Первого черноморского.

— У красных был?

— Был.

— У кого?

— С Кочубеем уходил.

— Как к белым попал?

— Раненый отстал, потом — домой, а после, известно, взяли.

— Зачем в плавни ушел? — Боялся, за дезертира посчитают…

— У полковника Дрофы был?

— Нет, у Гая…

— У Гая?! Где он сейчас?

— По хуторам стояли, а когда вчера генерал со штабом в плавни ушел, нас на ихний хутор стянули.

— Зачем — не знаешь?

— С вами драться.

— А ты не путаешь, что генерал в плавни ушел?

— Сам видел.

— Да… ну, а потом?

— Собралось это нас вместе с конвойцами человек триста, и выступили мы вашим навстречу, на дворе уже смеркалось. Я в разъезде был, дозорным, ну и…

— Сбежал? Так точно.

Андрей пристально посмотрел на высокого казака с лицом, тронутым оспой, и с большими карими глазами. Потом подумал: «Половина сотни Каневского гарнизона, вызванная в Староминскую, должна прибыть с часу на час. Придется охрану станицы поручить партийно–комсомольской роте, самому со сводной конной сотней идти на помощь».

В дверь заглянул писарь.

— Товарищ председатель, приехал сын Капусты, пустить?

— Давай его сюда!

Андрей поднялся и подошел к телефону.

…Ночь на хуторе, занятом гарнизоном, прошла спокойно. Под утро, когда еще только бледнел восток, Хмель вывел отряд на прежнюю дорогу и повел его в направлении к хутору Деркачихи.

Было тихо, так тихо, что глаза невольно смыкались, а головы клонились на грудь. Комиссар ехал рядом с Хмелем, впереди отряда.

— Семен, а ты маху не дал? Хмель чуть повернулся в седле:

— А ты клинок точил?

— Как точил?.. Ты про что?

— Шашку, говорю, перед отъездом точил? Комиссар рассмеялся:

— По мне хоть точеная, хоть нет. Я ведь, Семен, в пехоте служил.

— Оно и видно… Вынь–ка клинок.

Комиссар послушно выдернул из ножен узкую полоску стали и протянул ее Хмелю. Тот внимательно осмотрел ее и попробовал лезвие на ноготь.

— Это кто тебе дал?

— Андрей свою подарил, у него две. А что, плохая? — Бритва. Сама рубать будет. Ты, Абрам, ежели что, от меня далеко не отбивайся… с непривычки в конном бою трудновато.

Справа хлопнул выстрел. Семен Хмель обернулся в седле и пропел команду, но не успел отряд развернуться во взводные колонны, как позади и справа в пелене упавшего на степь утреннего тумана показалась конница. Остальное комиссар видел, словно во сне. Хмель куда–то исчез. Комиссар только издали слышал его голос, потом этот голос потонул в диком всплеске криков, ругани и конского ржания. Вокруг Абрама замелькали в воздухе обнаженные шашки. Он тоже выхватил клинок и, неумело сжимая его в руке, помчался куда–то. Счет времени для него был потерян, он не мог понять, прошел ли час или больше, или только несколько минут.

Когда комиссар немного пришел в себя, то увидел чье–то перекошенное от злобы лицо и занесенную над своей головой шашку.

— Не робей, комиссар, бей их, гадов! — услышал он сбоку чей–то голос. Над самым его ухом хлопнул выстрел, и злобное лицо куда–то исчезло. Он хотел обернуться, поблагодарить за помощь, но, увидев в отдалении Хмеля, яростно сыплющего вокруг себя сабельные удары, рванулся к нему.

По дороге ткнул клинком в бок какого–то бандита, а от удара шашкой другого неуклюже закрылся. Второго удара решил не ждать и, зажмурив глаза, с размаху рубанул что–то мягкое. Позади раздался тот же голос:

— Так его, собаку!

Семен Хмель, раненный в голову и плечо, продолжал наносить и отражать удары, но по всему его телу разливалась тяжкая усталость, а глаза все чаще заволакивались кровавым туманом.

Рука Хмеля была мокра от крови. «Своя или нет? — мелькнуло в голове. — А не все ли равно?» Сердце сжималось от боли при мысли о неминуемом поражении. Еще немного, — и его хлопцы не выдержат такой сумасшедшей рубки: на одного его бойца приходится два, а то и три бандита.

«Эх, если б здесь был Андрей!..» И не один Хмель вспомнил об Андрее. Думали о нем и партизаны — его соратники, и бойцы, лишь недавно попавшие в отряд. «Эх, если б батько был с нами!..»

К Хмелю подлетел черноусый офицер на сером коне:

— Здорово, коршун! Полетал, да и годи! Хмель узнал есаула Гая.

Темное облако заслонило встающее солнце. Над схватившимися в смертельной битве людьми пролетел освежающий ветер. Он колыхнул отрядное знамя и пропел в уши Хмелю:

— Опомнись, казак! Очнись! Или не видать тебе больше синего неба твоей родины, не мчаться больше со мной вперегонки на лихом коне по раздолью кубанских степей.

Но Хмель уже не в силах был бороться, из рук его выпал клинок, а голова бессильно склонилась на грудь.

Комиссар увидел, как Хмель, обессиленный ранами, медленно сползал с седла. Комиссар ударил своего коня рукояткой клинка по шее. Конь рванулся вперед, и комиссар очутился позади офицера. Клинок со свистом рассек воздух, скользнул по краю папахи, отрубил Гаю мочку левого уха, оцарапал шею. Гай, обожженный болью, круто повернул коня и получил новый удар, по плечу.

Комиссар видел вспышку огня, пуля взвизгнула совсем близко от его головы. Он размахнулся и ударил Гая по руке.

В это время степь заполнилась раскатистым криком:

— Ура, батько! Ур–р–р-р–а–а-а!

Это шла в атаку вторая сотня гарнизона, а впереди лавы скакал Андрей.

— Батько с нами!

— Ура, батько! Ур–р–р-р–а–а-а!

Неожиданная атака второй сотни решила исход боя. Бандиты, не обращая внимания на ругань офицеров, группами и в одиночку, нахлестывая лошадей, уходили в степь. Есаул Гай, весь в крови, тоже помчался в степь в сопровождении своих ординарцев.

Тимка проснулся утром от сильного шума во дворе. С минуту он сидел на полу и удивленно прислушивался к лошадиному ржанию, возгласам и злобной ругани, долетавшим до него через открытое окно. Потом вспомнил, где он находится, вскочил и подбежал к окну, опрокинув по дороге тумбочку с каким–то цветком.

Окно выходило в палисадник, где росли кусты сирени, шиповника и вьющейся розы. На траве лежала пестрая кошка, а возле нее бегали взапуски два котенка.

Тимка выбежал из комнаты. Через минуту он уже стоял на крыльце и смотрел, как гаевцы и конвойцы заполняли двор. К крыльцу, опираясь на отстегнутую шашку, шел есаул Гай. Все лицо его было перевязано. Тимка не удержался и прыснул со смеху.

— Чего ржешь?

— Так…

— «Та–ак»!.. — передразнил Гай. — Стыдно над старшим да еще раненым смеяться! — Морщась от боли, он взобрался на крыльцо и вошел в дом.

От гаевцев Тимка узнал об утреннем поражении. Треть бойцов была вырублена и взята в плен; на месте боя остались две тачанки с упряжками и пулеметами.

Толкаясь между казаков, Тимка наткнулся на того самого парня, который когда–то хотел седлать его коня. Голова парня была замотана грязной тряпкой, пропитанной кровью. Парень узнал Тимку и первый подошел к нему.

— Ты чего же, генеральский холуй, по за углами ховаешься? Я тебя в бою что–то не бачил.