Степан Кулик - Сабля, трубка, конь казацкий

• Название: Сабля, трубка, конь казацкий
• Автор: Степан Кулик
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-098022-2

Дикое Поле… Именно так помечены на всех старинных картах ничейные, безлюдные земли на стыке трех самых могущественных государств в этой части света XVI–XVII веков. Непрерывно полыхающий многотысячными сражениями, небольшими стычками и одинокими схватками огонь противостояния католицизма, магометанства и православия. Кто победит, чья возьмет, кому заселять эти бескрайние просторы? Конечно же, история не имеет сослагательного наклонения, и мы знаем или можем посмотреть справочную литературу, чтобы узнать, чем все закончилось. Но это если сейчас, сидя на диване или выйдя на балкон… А если очнуться прямо там? Голому, босому, с одной лишь дымящейся трубкой в руке…

---

«Живой? Не добили?!» – следующая мысль вывела меня из ступора и бросила вперед.

– Сейчас, мужик… Потерпи немного… Сейчас освобожу… – бормотал я, пытаясь развязать узлы на руках невольника.

Трубку с «запасным» угольком бросить на землю не смог, пришлось сунуть ее в рот, – так что вместо внятных слов получалось нечленораздельное мычание. Впрочем, пленнику мое красноречие в любом случае было до лампочки, он-то и в сознание пока не пришел. Тело реагировало на боль самопроизвольно…

– Сейчас, сейчас… Держись… Я быстро, – продолжал бормотать, успокаивая самого себя. – Еще чуть-чуть…

Увы, все оказалось не так просто. Татары использовали не веревки, а ремешки из сыромятной кожи. И узлы затянули намертво. Хоть зубами грызи. Но и это оказалось непростой задачей – тонкие ремешки за ночь так глубоко впились в тело, что никак не подцепить, только резать. А чем?

Оторвавшись на мгновение от узлов, чтобы подумать, я машинально поглядел вниз и только теперь понял, какой именно смертью людоловы хотели казнить строптивого пленника и почему не убили сразу. Бедолага обеими ногами стоял в большой муравьиной куче. А на что способны разъяренные насекомые, защищая муравейник, легко себе представить, если хоть раз вытаскивал муравья из-за пазухи или штанов. Не знаю, правда или нет, но где-то читал или слышал, что они могут за несколько суток обглодать до костей тушу годовалого оленя.

И если муравьи принялись за бедолагу с рассвета…

Не додумывая мысль до конца, я несколькими пинками разметал муравейник, заставляя насекомых хоть на время бросить жертву, чтобы сплотиться против более грозного врага, а потом развернулся и со всех ног понесся к своему костру.

Глава вторая

– Жги, добрый человек! Жги! Не церемонься! Христом Богом заклинаю! Нет больше сил терпеть эти муки!

Мои неуклюжие попытки пережечь узы с помощью тлеющей ветки в первую очередь привели к тому, что пленник очнулся. А поскольку кляп изо рта я ему вынул, то комментарии посыпались тут же. Сперва в адрес треклятых басурман, чтоб им ни дна ни покрышки ни на том, ни на этом свете, а потом и по поводу моей криворукости. Все это перемежалось обильной руганью, но… если можно так выразиться, весьма корректной. С поименным упоминанием всех десяти казней египетских, грома небесного, кары Господней, собачьей шкуры и отходов жизнедеятельности свиней, но ни разу не потревожив анатомии и памяти родителей.

На адресованные лично мне эпитеты я не реагировал – понимал, человек на грани. Да и трубка во рту мешала. Возможно, глупость, но расстаться с единственной вещью из прежней жизни оказалось выше моих сил. Вот и стискивал мундштук зубами, пока руки делом заняты.

Сыромятные ремешки поддавались с трудом, но все же уступили огню. Вернее, ослабели достаточно, чтобы пленник смог их разорвать. И как только бечева с хлестким звуком лопнула, пленник, как из катапульты запущенный, метнулся к реке. В три гигантских прыжка преодолел добрых пять метров и прямо с берега бухнулся в воду. А там, где он погрузился с головой, она аж потемнела от мурашей. Словно из лотка высыпали… Будет у рыб праздник.

Кстати, о рыбах. Незнакомец, похоже, тоже имел жабры. Сквозь прозрачную толщу я отлично видел, как он уселся на дно и прямо там принялся стягивать одежду. А по мере того как он обнажался, на поверхность всплывали целые горсти насекомых. При этом незнакомец вел себя столь непринужденно, что мне стало интересно – как долго он сможет обходиться без воздуха? К сожалению, ответа не получил: одежды на недавнем пленнике было негусто – шаровары да рубаха, так что управился быстро. И только после этого высунул чубатую голову на поверхность.

– Ух, как хорошо, спаси Христос! Так бы и нежился… аж до вечера… – но вопреки собственным словам, тут же двинулся к берегу. А когда вылез, первым делом поклонился.

– Челом тебе, добрый человек. Воистину глаголю, спас от мук немилосердных! Ну, ничего, аспиды голомозые, позволит Господь, поквитаемся еще… – погрозил кулаком с зажатыми в нем штанами в противоположную сторону. Потом снова повернулся ко мне.

– Спасибо еще раз… – теперь он не просто изобразил, а отвесил полноценный земной поклон. Аж чубом травы коснулся… – Товарищ войска Низового Запорожского Василий Полупуд вовек тебя помнить будет и, как только доберемся до православных мест, немедля полупудовую свечу за твое здоровье в церкви поставлю. Не сойти мне с этого места, если брешу. Только имя свое назови. Чтоб знать, на кого Богу указывать… Он, знамо дело, и сам ведает, но дьяк спросит.

Я тоже поклонился, как умел, а вот ответить не успел. Засмотрелся. Ничего подобного ни в одном спортзале или рекламе здорового образа жизни видеть не доводилось. Все мои современники культуристы и атлеты удавились бы от зависти. Рослый, не ниже меня, Василий казался свитым из рельефных мышц, жил и сухожилий, которые толстыми жгутами шевелились и перекатывались под загорелой до темно-коричневого оттенка кожей. Не человек, а пособие по изучению мускулатуры. Лицо будто топором из мореного дуба высечено. Вислые усы чуть тронуты сединой. Правый заметно короче.

– А ты, как я погляжу, справный казак. Гол, как Иов, а трубку из рук не выпускаешь. Молодец. Люблю таких.

Полупуд рассмеялся и принялся неистово почесывать грудь, негромко постанывая то ли от боли, то ли от удовольствия.

Наверное, надо было что-то сказать в ответ, но, честно говоря, я немного растерялся. Слово не воробей – брякнешь чего-нибудь не в такт, после замучаешься оправдываться. А если ты даже не в теме, какой год на дворе – ляпнуть глупость немудрено.

– Эй, добрый молодец, чего молчишь, как воды в рот набрал? – удивился казак. – Немой, что ли? Али глухой?..

«Гм, а ведь неплохая мысль… Спасибо за подсказку, казак Василий. На первых порах это позволит не отвечать на вопросы и, соответственно, не попасть впросак. А там поглядим, что по чем на Привозе…»

И я кивнул. Для наглядности изобразив невнятное движение пальцами возле губ и промычав что-то невнятное.

– Вона как… Бывает… – запорожец отнесся к моей ущербности весьма философски. – Ну, да ничего. Казак не баба, ему много говорить нет нужды. Руки-ноги целы, голова на месте – вот и славно. А сигнал товарищам, если понадобится, и свистом подать можно. Или каким другим знаком…

Зачем же другим? Желая продемонстрировать умение свистеть, я сунул пальцы в рот и надул щеки. Вот только Василию такое рвение совершенно не понравилось. Казак оказался рядом со мною едва ли не быстрее, чем прыгал в реку.

– Я те свистну! – ударил по руке, так что мои пальцы выскользнули изо рта, и прорычал прямо в ухо: – Я те так свистну, что уши отвалятся. Белены объелся?

Столь резкий переход от добродушия до свирепости огорошил меня настолько, что я глупо усмехнулся в ответ. Мол, чего ты? Это ж понарошку… в шутку.

– Еще и блаженный… – сделал собственный вывод Полупуд.

Казак покивал задумчиво, одновременно с ожесточением почесываясь в разных местах.

– То-то я гляжу, ты какой-то странный. Чистый, ухоженный, руки нежные. Сперва подумал, что евнух, потом вижу – нет, все хозяйство на месте. Может, из белого духовенства?.. Хотя нет – молод для ангельских чинов, и трубка опять же, монашеской братии не подруга… Гм? А ну-ка перекрестись!

«Это пожалуйста. Хоть сто порций»

В церкви я за свои двадцать два года раз десять бывал, не больше, но стараниями бабушки Галины Михайловны и ее сестры Ольги креститься умею. Даже нескольким молитвам обучен. Так что крестным знамением осенил себя, как положено по православному обычаю – справа налево, не замешкавшись ни на секунду.

– Добро… – прогудел Полупуд. – Всяко приятнее, когда спасением жизни своему, а не чужаку обязан.

Казак вывернул наизнанку штаны, внимательно осмотрел каждый шов и только после этого натянул шаровары на себя. Проделал то же с рубахой, но надевать не стал – протянул мне.

– Держи, парень. Господу все равно, а промежду людей принято срам прикрывать. Да и замерз ты, я вижу, изрядно. Вона как скукожился весь.

Как мокрая рубаха может согреть, я не понял, но от одежды отказываться не стал. А как только просунул голову в воротник, Василий приступил ближе и, не глядя на меня, тихонько прошептал:

– Рот открой…

Я и разинул варежку. От удивления.

– Язык цел… Голову наклони…

Мог бы и не просить. Поскольку его ладонь уже легла на мой затылок, и шея сама согнулась под непреодолимой тяжестью. Потом пальцы казака неожиданно бережно прикоснулись к шраму на макушке. На прошлой неделе с отцом калитку на даче чинили. Вернее, отец чинил, а я ассистировал. Подай-принеси-убери. Да и то ухитрился поскользнуться и въехать головой аккурат в завесу. Крови было… Рана хоть и небольшая, но достаточно глубокая, чтобы след остался. Вот его-то Василий сейчас и нащупал.