Степан Кулик - Сабля, трубка, конь казацкий

• Название: Сабля, трубка, конь казацкий
• Автор: Степан Кулик
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-098022-2

Дикое Поле… Именно так помечены на всех старинных картах ничейные, безлюдные земли на стыке трех самых могущественных государств в этой части света XVI–XVII веков. Непрерывно полыхающий многотысячными сражениями, небольшими стычками и одинокими схватками огонь противостояния католицизма, магометанства и православия. Кто победит, чья возьмет, кому заселять эти бескрайние просторы? Конечно же, история не имеет сослагательного наклонения, и мы знаем или можем посмотреть справочную литературу, чтобы узнать, чем все закончилось. Но это если сейчас, сидя на диване или выйдя на балкон… А если очнуться прямо там? Голому, босому, с одной лишь дымящейся трубкой в руке…

---

– Ладно, иду…

Запорожец одним ловким движением выпрыгнул из могилы и подошел ко мне. Взглянул на обезглавленное тело, вздохнул и перекрестился.

– Прими душу, Пречистая Дева, безвинно усопшего раба Божьего… Грицька. Насильственной смертью помер отрок – стало быть, мученик. Вишь, как оно выходит, Петро. Перехвалил я нехристей. Думал, что-то человеческое в них еще осталось, а они – как падаль бросили. Зверью на поживу… Берись за ноги, к могиле понесем. А голова-то где? – только сейчас обратил внимание на отсутствие части тела Полупуд.

Я пожал плечами. Посмотрел уже вокруг, сколько рост и трава позволяла. Может, татары, голову в кусты забросили, насмехаясь над покойным? А то и вовсе – в реку спихнули…

– Потом поищем, берись…

Полупуд нагнулся и взял покойника за плечи, я – глотая комок, подступивший к горлу, заставил себя потянуться к ногам трупа, но в этот момент запорожец насторожился, пригнул голову, словно прислушивался и приложил палец к губам:

– Тсс!

Видимо, по привычке. Я же, типа, немой. Понятное дело, что помолчу.

– Кажись, кто-то скачет… С той стороны.

Василий указал на противоположный берег.

– Думаю, Сафар-ага решил послать кого-то, проверить, как я поживаю. Или добить… Ну что ж, встретим дорогого гостя, как полагается по казацкому обычаю. – Запорожец почесал затылок, что-то прикидывая, а потом продолжил: – Значит так, Петро. Я встану у дерева, а ты спрячься в могилу. И не высовывайся. Справлюсь…

«Куда?! – я чуть снова не проговорился и едва успел проглотить уже срывающиеся с языка слова. Зато замычал качественно, помогая себе бурными жестами, что должно было означать: – Я не хочу лезть в могилу! Зачем? Лучше в кустах пережду».

– Боишься мертвецов, что ли? – вздел брови Полупуд. – Ну, это ты зря. По нонешним временам покойники самый смирный народ. Полночью, в полнолуние, положим, я и сам не стал бы рисковать, но среди белого дня… чего опасаться? Беда не в земле лежит, а на коне скачет.

Все равно не убедил. День или ночь – пофиг. В могилу не полезу. Я упрямо помотал головой и на всякий случай попятился.

– Ладно, ладно… – уступил казак. Видимо, не было времени на дебаты. – У каждого свои причуды. Схоронись в кустах… Да поживее. Слышишь: басурманин коня не жалеет. Вот-вот у переправы покажется… Стой!

Полупуд, вопреки своему же приказу сохранять тишину, рявкнул так, что я аж присел.

– Совсем заморочил голову… Сорочку снимай! Меня ж одетым привязали…

«Черт! Хорошо, что Василий вспомнил. Иначе всей засаде гаплык… Вряд ли татарин решил бы, что рубаху муравьи сожрали. А заподозрив неладное, вполне мог изрешетить казака стрелами, даже не приближаясь».

* * *

Немым я прикидываюсь понарошку, а вот глухой, похоже, без притворства. Потому что топот копыт услыхал почти одновременно с тем, как скачущий неторопливой рысью всадник показался на противоположном берегу. К этому времени я успел не только в кустах залечь и затаиться, но и до тридцати досчитать… Интересно, на каком же тогда расстоянии казак Василий его услышал? Получается, километра за три, не меньше.

Татарин пустил коня вброд, а сам привстал в стременах и внимательно огляделся по сторонам. То место, где я прятался, настолько ему не понравилось, что воин попридержал коня и остановился, не выезжая на берег. Нет, заметить меня он не мог. Спрятался я хорошо. Но одного не учел – рой мошкары… Голый человек для них как пиршественный стол, так что на запах пота слетелась комашня со всей округи. Хорошо хоть не лошадиные оводы… И не заметить вьющуюся надо мной тучу мог только слепой…

Но тут татарин, видимо, очень кстати вспомнил, что примерно в это же место вчера отволокли труп зарубленного невольника, и успокоился.

Даже ухмыльнулся… Нас разделяло не больше двадцати шагов, так что мне хорошо было видно, как зашевелились на темном и круглом, как подгорелый блин, лице ордынца тонкие тараканьи усы. Теперь татарина интересовал только Полупуд.

Казак, кстати, весьма правдоподобно изображал потерю сознания. Висел на вербе, безвольно согнув колени… и даже не дышал, кажется… Если б не знал правды – я бы поверил.

– Исэнмесэз, касак?! – прокричал тем временем ордынец. Или как-то так. Ни татарского, ни турецкого языка я не знаю. Но смысл фразы в переводе не нуждался. Достаточно вопросительной интонации. Мол, как поживаешь, не подох еще?

Не дожидаясь ответа, татарин остановил коня напротив «великомученика» и еще что-то произнес, только теперь сидел спиной ко мне, и я ничего внятно не расслышал. Впрочем, и так бы не понял… Запорожец в ответ и на этот раз промолчал. Тогда ордынец спешился и двинулся к нему. К сожалению, конь ордынца полностью заслонил картинку, так что я мог лишь догадываться, что происходило дальше.

Впрочем, особого воображения для этого не понадобилось.

Как только басурманин подошел достаточно близко, чтобы до него можно было дотянуться, запорожец ожил и взмахнул руками. Раздался мерзкий хряск, как при падении арбуза на бетон. После чего татарин рухнул на землю, засучил ногами, а потом замер и больше не шевелился. Его конь, почуяв кровь, тревожно всхрапнул и отбежал шагов на двадцать. Там остановился, повернул голову и коротко заржал.

– Все, Петро, можешь не прятаться. Выходи, пока мухи не заели… – позвал меня Василий, вытирая ладони о штаны. – Холера… не рассчитал маленько. Но так тоже неплохо получилось. И не пикнул, голомозый… – запорожец опять дернулся и отчаянно зачесался. – А чтоб вам сквозь землю провалиться! Совсем озверели, аспидское семья!

Полупуд развернулся и уже второй раз опрометью бросился к реке, на бегу стаскивая через голову рубаху. Запнулся сослепу о корягу и бревном плюхнулся в воду.

Ну да… Муравьиную кучу мы хоть и разбросали, но основание муравейника по-прежнему оставалось между корней вербы. И Василию, чтоб ордынец не заподозрил неладного, пришлось снова залезть в него с ногами. Что вконец обозлило мурашей, только-только начавших отстраивать порушенный дом.

– Вот же странная штуковина жизнь наша, Петро… – разглагольствовал, сидя в по шею в воде, запорожец. – То так повернет, то эдак вывернет. Полчаса всего и миновало, как мы одни шаровары на двоих делили, а теперь у нас всего вдоволь. Даже сапоги имеются. И конь! Чудны твои дела, Господи. Нипочем нам, смертным, не уразуметь, когда благословишь, а когда накажешь.

Выслушивая снизошедшую на запорожца мудрость, я направился к лошади, смирно ждущей в сторонке и только время от времени косящейся в нашу сторону. В отличие от хозяина, она была живая – и ее вид не вызывал у меня рвотных позывов.

Вот уж никогда не думал, что буду так бурно реагировать на покойников. В телевизоре они совершенно другие… И сценки с молодыми следователями, которых тошнит при виде трупа, мне тоже казались смешными. До сегодняшнего дня. Оказывается, у смерти лицо не столько страшное, как омерзительное и вонючее…

– Эй-эй! Ты куда?.. К коню не суйся! – вскричал Василий встревоженно. – Татарские бахматы[7] чужих на дух не переносят. Не убежит, не волнуйся. Он от хозяина далеко не отойдет. Потом поймаем, когда басурманами переоденемся. Лучше тащи голомозого сюда. Все равно одежду простирнуть придется… И лучше не ждать, пока кровь запечется.

Стараясь не глядеть на сплющенную голову мертвеца, будто попавшую в тиски, я ухватил татарина за сапог и поволок к реке. Но, видимо, полностью отвращения скрыть не смог.

– Эка, тебя перекосило. Аж позеленел весь… – хмыкнул Полупуд. – Нет привычки к покойникам, стало быть… Да брось ты его, Петро… Не мучайся… чай, не сбежит. Иди сюда…

А когда я приблизился, казак без лишних разговоров ухватил меня за руку и перебросил через голову в реку. Придержал чуток под водой, невзирая на все попытки освободиться, и только как я успокоился и перестал молотить руками и ногами – отпустил.

– Ммм… (Ты чего?!) – фыркая и отплевываясь, возмутился я.

– Полегчало?.. – добродушно уточнил запорожец. – Ну и добре. Точно монастырское воспитание, чтоб мне падучей заразиться… Небось, в самой Лавре с малолетства жил? Угадал? – и не дожидаясь ответа, продолжил: – Ну да, поговоришь с тобой. Чего глазами хлопаешь? Надо огонь разжечь. В бесагах[8] у татарина наверняка найдется, чем добрым молодцам подхарчиться. Да и просушиться не помешает. Еще и полдень не наступил, а мы уже второй раз отмокаем… Уголек в твоей трубке я испортил, уж извини. Но ведь сама трубка не утонула?.. Так что давай не кисни – метнись за жаром.

Я хоть и не говорил Василию о своем костре, но догадаться не сложно. Чем-то же я пережег ремни.

Легко сказать: «метнись». Не в смысле расстояния, а сколько времени прошло… Костер почти полностью прогорел. Только-только жар теплился. Пока снова сена надергал… угли вздул. Пока снова разжег. Правда, в этот раз ждать углей не стал – ухватил пару веток потолще и размахивая ими, как олимпиец факелом (пущей схожести с древнем эллином мне придавало отсутствие наряда), побежал обратно к переправе.