Томас Пинчон - Край навылет

• Название: Край навылет
• Автор: Томас Пинчон
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-89039-2

Изданный в 2013 году «Край навылет» сразу стал бестселлером: множество комплиментарных рецензий в прессе, восторженные отзывы поклонников. Пинчон верен себе – он виртуозно жонглирует словами и образами, выстраивая сюжет, который склонные к самообману читатели уже классифицировали как «облегченный».

В основе романа – трагичнейшее событие в истории США и всего мира: теракт 11 сентября 2001 года.

По мнению критики, которая прочит Пинчону Нобелевскую премию по литературе, все сошлось: «Самый большой прозаик Америки написал величайший роман о наиболее значимом событии XXI века в его стране».

---

– Похоже, как раз это вы хотите опубликовать у себя в веб-логе.

– Лишь когда раскопаю побольше. Каждый день появляются новые улики, слишком много отмороженных денег уходит на неочевидные цели в слишком многих направлениях. Может, все взаимосвязано, может, только часть. Эти призрачные платежи, которые вы пытаетесь отследить, например.

– Пытаюсь. Их смурфят по всему миру, проводят по счетам в Нигерии, Югославии, Азербайджане, все наконец вновь собирается в банке-хранителе в Эмиратах, в Свободной Зоне Джебел-Али регистрируется какое-нибудь Специализированное Дочернее Предприятие. Вроде Деревни Смурфов, только симпатичнее.

Марка моргает, глядя на еду у себя на вилке, и почти что видно, как начинают вращаться через двойное сцепление ее старолевацкие шестерни.

– А вот это я, может, и хочу запостить.

– А может, и нет. Мне бы пока еще не хотелось никого спугнуть.

– А если это исламские террористы или что-то? Тут фактор времени может быть важен.

– Прошу вас. Я лишь гоняюсь за растратчиками, я что, по-вашему, на Джеймс-Бонда похожа?

– Не знаю, ну-ка ухмыльнитесь мне, как мачо, сейчас поглядим.

Но что-то на лице у Марки, какой-то невнятный коллапс, от чего Максин не понимает, кто еще даст ей хоть какую-нибудь поблажку.

– Ладно, слушайте, у моего свистуна есть источник, какой-то юный юбер-гик, так вот он копает, пытается крякнуть хоть что-нибудь, что «хэшеварзы» зашифровали. Что бы он ни нашел, чем бы оно ни было, я могла бы передать вам, идет?

– Спасибо, Макси. Хотела бы я вам сказать, что с меня причитается, хотя в данный момент, говоря технически, ничего с меня не причитается. Но если б вам этого очень хотелось… – С виду она едва ли не стесняется, и Максиново мамское СЧВ, уже пущенное в ход, подсказывает, что это не будет не связано с Талит, ребенком, которого – и Марка без смущения это признает – она некогда буквально вымаливала, мало того – по которому она и скучает больше всего, ибо ребенок этот проживает в Верхнем Ист-Сайде, прямо через парк от нее, но с таким же успехом мог бы жить и в Катманду, светская дама, собственная ее детка, которую Марка видит редко, если видит вообще, – потерявшаяся Талит, проданная и купленная миром, от ненависти к которому Марка не откажется никогда.

– Давайте угадаю.

– Я туда прийти не могу. Я нет, но, если под каким-то предлогом сможете вы, просто посмотреть, как у нее там что. Вот правда, мне нужен всего лишь доклад из вторых рук. Судя по тому, что я вижу в интернете, она в «хэшеварзах» ревизор компании, поэтому у вас, может, получится, я не знаю…

– Просто позвонить, сказать: «Здрасьте, Талит, я думаю, у вас в компании кто-то играет в Кто Украл Печенюшку Из Банки, может, вам нужен десертифицированный СРМ?» Перестаньте, Марка, это гонки за неотложками.

– Так… они вас ре-десертифицируют, что?

Осторожно:

– Когда вы ее видели в последний раз?

– Карнеги-Меллон, когда она получала магистра управления бизнесом. Уже много лет как. Меня даже не пригласили, но я все равно пошла. Ее сияние добивало даже туда, на зады, где я сидела. Я какое-то время поныкалась у Забора, надеялась, что она подойдет. Ебаное убожество какое-то, если вспомнить. То кино с Барбарой Стэнуик, только без скверных советов, как одеваться.

Что вызывает у Максин рефлекторную оценку выбора сегодняшнего облачения у Марки. Максин замечает, что волосяная сетка – в тон сумочке. Что-то вроде яркого оттенка пурпурной репы.

– Ладно, слушайте, я, наверное, сумею при случае немного позаниматься социотехникой. Если даже она не согласится на встречу, это ведь тоже мне что-то скажет, правда?

12

Талит ненадолго вернулась из Монтока и может выделить Максин время до работы. Очень рано поутру, сквозь мутный летний свет Максин сперва направляется в центр на свою еженедельную встречу с Шоном, который выглядит так, словно только что всю ночь готовился к экзаменам в камере сенсорной депривации.

– Хорст вернулся.

– Это типа, – воздушные кавычки, – «вернулся»? Или просто вернулся?

– Я должна это понимать?

Постукивая по виску, словно слушая голоса из дальнего далека.

– Вегас? Церковь Элвиса? Хорст с Максин дубль два?

– Прошу тебя, мне мама такое говорила б, если б не так сильно ненавидела Хорста.

– По мне, это слишком эдипово, но могу порекомендовать тебя обалденному фройдисту, гибкие тарифы, все вот это вот.

– Наверное, не стоит. Что бы, по-твоему, сделал Догэн?

– Сел.

После того, как оттикала добрая часть, похоже, целого часа:

– Эм-м… сел, да, и?..

– Просто сидел.

У таксиста по дороге из центра радио настроено на христианскую станцию «звоните – ответим», которую он внимательно слушает. Ничего хорошего это не предвещает. Он решает выехать на Парк и дальше всю дорогу оттуда. Библейский текст, ныне обсуждаемый, – из 2-го послания к Коринфянам: «Ибо вы, люди разумные, охотно терпите неразумных»[55], – что Максин расценивает как знак: альтернативные маршруты предлагать не стоит.

Парк-авеню, несмотря на чьи-то представления об облагораживании, осталась для всех, кроме хронически не обремененных врубом, самой скучной улицей в городе. Первоначально сооруженная как нечто вроде благородной крышки над железнодорожными путями к Гранд-Сентралу, чем она должна быть – Елисейскими Полями? Если гнать по ней ночью в лимузине-растяжке, скажем, в Харлем, она краем глаза может вполне показаться сносной. При свете же дня, со средней скоростью квартал в час, забитая шумными и ядовито смердящими транспортными средствами, каждое на передовой стадии ветхости, чьи водители претерпевают (или смакуют) уровни враждебности, сопоставимые с тем, что у нынешнего таксиста Максин – не говоря о полицейских барьерах, знаках Однополосное Движение, бригадах с отбойными молотками, канавокопателях и фронтальных погрузчиках, бетономешалках, асфальтоукладчиках и битых мусоровозах, не маркированных никаким именем подрядчика, что уж там телефонными номерами, – все это становится поводом для духовного упражнения, хотя, быть может, скорее восточного типа, нежели связанным с радиостанцией, которая теперь орет чем-то вроде христианского хип-хопа. Христианского чего? Нет, знать этого ей не хочется.

Вот их подрезает «вольво» с дилерскими номерами, дефилируя полиэдральными зонами смятия в уверенности своей неподверженности авариям.

– Ебаные евреи, – ярится таксист, – люди ездят, блядь, как животные.

– Но… животные не могут ездить, – утешает Максин, – и вообще-то… разве Иисус стал бы так говорить?

– Иисус бы возрадовался, если бы всех евреев расхерачило ядерной бомбой, – объясняет таксист.

– О. Но, – ей отчего-то не удается не отметить, – он разве… сам не был еврей?

– Вот не надо мне этой срани, дама. – Он показывает на полноцветную распечатку Искупителя, приколотую к его противосолнечному козырьку. – Вы где-нибудь таких евреев видели? На ноги гляньте – сандалии? верно? Все знают, что евреи не носят сандалии, они носят кожаные полуботинки. Вы, милочка, должно быть, сильно не из города.

Знаете, чуть было не отвечает она, должно быть, да.

– Вы сегодня у меня последняя ездка. – Таким странным тоном, что у Максин начинают мигать огоньки оповещения. Она бросает взгляд на время, которое показывает видеодисплей в спинке переднего сиденья. До конца любой известной смены еще очень далеко.

– Я так круто с вами обошлась? – Есть надежда, что игриво.

– Мне процесс начинать надо. Я все откладывал, но времени больше нет, сегодня или никогда. Нас не сгребешь просто, как рыбу неводом, мы знаем, что грядет, нам нужно подготовиться.

Все мысли об оскорбительных чаевых или нотации-в-конце-поездки испарились. Если она доберется безопасно, за это можно отдать… сколько? Двойной тариф минимум.

– Вообще-то мне нужно пешком пройти пару кварталов, вы меня здесь не высадите? – Он более чем доволен этим, и не успевает дверца полностью захлопнуться, такси свинчивает за угол к востоку и некой судьбе, думать о которой ей уже не нужно.

Максин в Верхнем Ист-Сайде не чужая, хотя ей тут по-прежнему неуютно. Ребенком она ходила в среднюю школу Джулии Ричмен – ну, в завязке бывала разок-другой – по Восточной 67-й, ездила через весь город на автобусах пять дней в неделю, так и не привыкла. Глубинка, ленты в волосах. Визиты сюда всякий раз – как зайти в комплексно застроенную общину карликов, все мелкомасштабное, кварталы короче, переход через авеню требует меньше времени, так и ждешь, что в любую минуту к тебе подойдет крохотный официальный зазывала и скажет: «Как градоначальник Города Жевунов…»

Резиденция Мроза, напротив, – такое место, о которых агенты по торговле недвижимостью обычно склонны ворковать: «Исполинское!» Если выразиться иначе, оно, блядь, неохватно. Два целых этажа, вероятно, и все три, неясно, хотя Максин понимает, что ей по статусу экскурсия вряд ли светит. Она входит через общественное помещение, используемое для вечеринок, музыкальных вечеров, сборов средств и т. д. Центральный кондиционер выставлен на максимум, что с учетом того, к чему клонит день, не повредит. Дальше вглубь, через некую почтенную долю мили она замечает лифт куда-то, где, несомненно, приватнее.