Иван Белов - Ненависть

• Название: Ненависть
• Автор: Иван Белов
• Издательство: СИ
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2016

Альтернативная история. Планы гитлеровской Германии осуществились. Третий Рейх победил. Европа раздавлена, Советский Союз уничтожен, Англия превращена в пустошь, где черный ветер гонит облака радиоактивного пепла. Действие романа развивается на Урале, колонизированном и служащим плацдармом для последнего броска на восток. Местное население онемечено, разобщено, лишено прав, языка, истории и культуры.

---

В доме суета и звон посуды, женщины собирали на стол.

— Проходи, разувайся, — Стрелок снял ботинки и с наслаждением пошевелил пальцами. — Господи, благодать-то какая!

Рудольфа посадили к окну. Хозяйка принесла огромную сковороду жареной картошки, блюдо квашеной, исходящей соком капусты, толстыми ломтями нарезала каравай круглого хлеба, выложила на тарелку снежно-белое, соленое сало, густо натертое чесноком. Руди едва не захлебнулся слюной.

Галина что-то сказала извиняющимся тоном.

— Мама просит прощения за небогатое угощение, — перевела Екатерина. — Говорит, не ждали сегодня.

Стрелок потер ладони и наполнил три рюмки желтоватой, остро пахнущей жидкостью. Встал и тихо сказал:

— За нас, за то что вернулись живыми, дай Бог.

Зазвенели рюмки, Рудольф опрокинул свою. Пищевод обожгло. Зверское пойло, градусов пятьдесят. Он поспешно закусить крепкой, хрустящей капустой, заправленной подсолнечным маслом и красным, репчатым луком. Никогда крепкий алкоголь не любил, предпочитая темное пиво. Галина пригубила рюмку и отставила в сторону. К еде даже не прикоснулась, исподволь наблюдая за мужем. Стрелок навалил себе гору картошки и споро заработал ложкой. Рудольф поспешил последовать примеру. Вкуснотища, жуть, а вроде ничего особенного.

— Папа, столько произошло пока вы… — затараторила Екатерина и осеклась. — Пока не было вас с дядяй Зульфатом! Дед Афанасий рыбу ловил, заснул и с лодки свалился, еле спасли!

— Я его предупреждал, — Стрелок усмехнулся в бороду.

— А он на следующий день опять рыбачить ушел, — отмахнулась девочка. — Да это ладно, мальчишки соседские, Колька с Мишкой Пестовым, курить начали. Митька украл у отца табаку, дымят теперь, прячутся у болота, думают не знает никто.

— Следопытка, — похвалил отец.

— Да ну нет, — отмахнулась Катерина. — Мне до тебя далеко. Вон у Бурмистровых корова три дня назад в лес ушла, до сих пор не нашли. Волки поди зарезали. Дядя Леонтий мне так и сказал: «А вот твой папка, Катерина, непременно бы корову сыскал». Ведь так пап?

— Может быть, — Егор счастливо засмеялся. Галина добавила по своему и они засмеялись все вместе. Руди и сам невольно заулыбался, но тут же взял себя в руки. Нельзя расслабятся, ты среди врагов. Это они на показ такие добренькие, делают вид, что ты один из них. А Стрелок еще совсем недавно резал немцев как поросят, а эти женщины в этом ему потакают и всячески содействуют. У дочери немецкий почти идеален. А зачем ей язык в этой глуши? Подготовить террористический акт? Такие случаи известны. Лет пять назад сообщали как террористка-смертница устроилась уборщицей в управление гестапо и подорвала себя во время совещания. Погибло много офицеров, здание обрушилось.

За окном сгустились вечерние сумерки. Хозяйка зажгла керосиновую лампу и принялась убирать со стола. Рудольф скептически хмыкнул, вот дикари, двадцать первый век на дворе, а у них ни света, ни воды, удобства на улице, даже телевизора нет. А без телевизора какая жизнь? К чему такое убогое существование? Может в этом причина ненависти? У немцев есть все, а у этих людей ничего, нищета и голые стены. Банальная человеческая зависть. Легче убивать и грабить чем работать. Живут как звери в лесу, тут невольно заваешь. Но что мешает бросить это жалкое существование и придти в города? Рейх примет не запятнанных кровью.

Дальше пили чай, черный, крепкий, ароматный. Без всяких конфет и тортиков. Мед и малиновое варенье. Хозяева по-немецки больше не говорили, общаясь между собой.

Стрелок отставил чашку, блаженно потянулся и сказал:

— А теперь пора спать, ложимся мы рано и рано встаем. Пойдем, покажу твои апартаменты.

Галина ушла в комнату и вынесла ворох постельного белья, закрученого в полосатый матрас. Протянула и вновь улыбнулась. Что прячется за этой улыбкой, извечная унтерменшевская хитрость или искреннее сочувствие?

— Спокойной ночи, спасибо за ужин, — проявил чудеса воспитания Руди.

— Спокойной ночи! — прощебетала Екатерина вытирая стол. — До завтра!

Стрелок повел его во двор. Уже совсем стемнело, дом и деревья погрузились в туманную дымку. Кругом тишина, как будто вокруг не поселок, а глухая чащоба где только волки и ходят. Прошли мимо грядок, и за кустами обнаружился маленький домик, бревенчатый, с низкой дверью и крохотным оконцем.

— Спать будешь здесь, — сообщил Стрелок. — Запру снаружи, бежать не советую, себе дороже выйдет. Из деревни выхода нет, вздумаешь шататься ночью — пристрелят. Можешь вступать во владение.

— Домик для гостей? — попытался пошутить Руди.

— Dlia xyistei, — ответил на своем варварском наречии Стрелок и добавил по-немецки. — Вроде того, номер конечно не шикарный, но все лучше чем на улице ночевать.

Рудольф приготовился переступить порог и спросил:

— Зачем я здесь?

— Я покажу тебе мир, частью которого ты являешься, — глухо отозвался Стрелок.

— А если я не хочу? — затаил дыхание Руди. — Видел как вы живете. Нищета, убожество и смерть всем вокруг. Меня вы спросили?

— У каждого своя мера, — в голосе бандита послышалась сталь. — Для тебя это нищета и убожество, меня единственный шанс остаться собой. Это свобода моего мира, где никто не смеет указывать, как мне жить и куда идти. И для счастья мне не нужен автомобиль последней модели, рестораны и тупое телешоу в пятницу вечером.

— Ага, — восторжествовал Штольке. — Значит про телевидение знаете!

— Я знаю многое. Кроме одного, как все погано так вышло. Почему я бандит и убийца, а ты, немецкая подстилка, рассказываешь мне в каком убожестве я живу.

— Я не подстилка! — взвился Рудольф. — Я подданный Великой Германии!

— Заладил как попугай, — устало улыбнулся террорист.

— Я жив потому что унтертан?

— Ты жив потому что я так решил. А умирают все одинакого: немцы, унтертаны, неполноценные вроде меня. Все.

— Но так не должно быть. Мы не враги!

— Эх Ваня, Ваня, — вздохнул Стрелок. — С врагом все понятно, его уничтожают, режут глотки, топчут каблуком, да ты и сам это видел. Так поступают с врагами. А такие как ты умирают рядом, за компанию, для круглого счета. Вы дети нового времени, потерявшие себя и питающиеся отбросами с чужого стола. У вас нет ничего кроме ублюдской мечты стать немцами, и посматривать свысока на отребье не заслужившее столь высокое звание. Вас ничего не интересует, кроме своих мелких желаний. И в этом наша вина.

— Ваша вина? — поток чужого сознания накрыл Рудольфа с головой.

— Да наша, — от Стрелка волнами пошла ненависть. — Наш крест. За предательство, за трусость, за проигранную войну. За страну которой больше нет. Знаешь какое самое страшное наказание? Видеть как дети наши прячутся в лесу словно дикие звери, и выслуживаются перед врагом, забыв кто они есть.

— Ну а мне какое дело до этих проблем? — поинтересовался ничего не понимающий Штольке. — Как нравится так и живите, а я домой хочу.

— Иди, — прозвучал ответ из стремительно сгущающихся сумерок. — Я отпускаю тебя, выведу за пределы деревни, ступай куда хочешь. Тебя никто не тронет, мое слово.

Очередная ловушка? — Руди напряженно замер. — Слово насильника и убийцы, волка искусно прикидывающегося овечкой. Повернусь и выстрелит в спину, хладнокровно, безжалостно, а его добренькие женушка с дочуркой, разрубят на куски и скормят собакам и свиньям. Он издевается, знает, что никуда не уйду без оружия, без припасов, без карты.

— Мне некуда идти, — Рудольф опустил глаза.

— Тогда заткнись и иди спать, — неожиданно зло оборвал Стрелк и сунул в руку фонарик. — Проходи, там разберешься.

— Спокойной ночи, — прошептал Рудольф, но террорист ничего не ответил, обратившись в неподвижную, скорбную статую.

Штольке пригнулся и вошел в низкую дверь. Господи, даже на строительстве экономят, у нас в таких домишках овчарки живут.

— Знаешь чем мы отличаемся? — донеслось в спину.

— Чем?

— Если бы мне предложили, я бы ушел. Несмотря ни на что, в огонь и в воду, лишь бы домой, — дверь захлопнулась, лязгнул замок. Рудольф прислушался. Уже привык, что Стрелок ступает абсолютно бесшумно, но он там, за дверью. Странный тип, непонятный, это пугает больше всего. Узкий луч фонаря осветил бревенчатые стены, лавку, тазы и непонятные связки березовых листьев. Кладовка тут или сарай. Штольке открыл вторую дверь и оказался в крохотной комнатке, большую часть которой занимала низкая печь. Вот сюда кидают дрова, тут труба, сверху большой металлический бак. Руди тут же сунул туда нос. Вода. Все тут чужое, за что не возьмись. Мебели нет, только пара лавок и деревянный ящик.

Отыскалась кровать. Вернее дощатые нары вознесенные на полтора метра от пола. И как тут спать? Руди расстелил постель и тщательно обследовал помещение. Мда. Бревна крепкие, в окно разве пятилетний ребенок пролезет. Может и правда помещение для военнопленных, совмещенное с пыточной? Завтра с утречка за тебя и возьмутся, сегодня то все устали. Он залез на нары и укрылся колючим, шерстяным одеялом. Сразу стало как-то спокойней, в детстве, бывало, забьешься под одеяло и все проблемы уходят. Единственное личное пространство которое было у Рудольфа за всю его недолгую и сумбурную жизнь. Будь что будет.