Джоанна Бриско - Будь со мной

• Название: Будь со мной
• Автор: Джоанна Бриско
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»; ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9910-0311-7

Несколько счастливых лет совместной жизни, взаимная любовь, кажется, прочно связывают молодую красивую пару. И когда между ними серой тенью встает женщина-призрак, опытная извращенная интриганка, обволакивая обоих своими черными чарами, состоявшийся брак подвергается тяжелому испытанию. Тревожащим воплощением нечистой тайны надолго останется она в их памяти…

---

— Что за бред? — раздраженно рявкнул я. Понажимал на «Page Up», «Page Down», но в послании больше никакой информации не нашел. Имейл послан с сервера «Hotmail», поэтому никакого намека на то, кто его отослал, не было.

— Лелия! — крикнул я.

— Что? — Ее голос послышался через пару секунд, что должно было означать недовольство.

— Иди сюда.

— Зачем?

— Иди посмотри, пожалуйста.

Почувствовал поцелуй в висок и теплое дыхание, особенно ощутимое в холодной комнате.

— Бр-р-р!

— Вот именно. У меня у самого от этого мороз по коже.

— Что это?

— Не знаю.

— Что значит «не знаю»?

— Ну… — сказал я. — Не знаю, и все.

— Ш-ш-ш, — зашипела она мне на ухо.

Я отклонил голову.

— Извини. Отходняк.

— Чего ты брюзжишь? Ради Бога, хоть на Рождество не становись строгим и ужасным.

— Это только если ты в чем-то виновата и тебя нужно наказать.

— Ну ладно. Просто пошли на их адрес письмо, напиши, чтобы они отвалили, и займись какой-нибудь работой.

— Хорошо, — сказал я. — Напишу просто «пошли на хер».

— Хочешь пирога?

— Да, принеси, пожалуйста.

Нажал на «Ответить». Еще раз перечитал письмо. Стало даже как-то противно, я как будто взял в руки чужое грязное белье. «Кто ты?» — быстро набрал я и нажал «Отправить». Со странным ощущением, как будто делаю что-то постыдное, удалил свой ответ из папки «Отправленные», потом и из «Корзины».

Вернулась Лелия с куском пирога на холодной тарелке и чашкой дымящегося горячего чая.

— Хватит прикидываться, что ты работаешь, — сказала она, целуя меня в щеку. — Это раздражает. Если уж собрался работать, работай, а нет…

— Ты же знаешь, я не могу расслабиться, если не поработаю часок.

— Или не поизображаешь страшно занятого.

— Ну да, ты же меня знаешь.

— Ты отшил того идиота?

— Да, — не очень уверенно сказал я. Но после стольких лет игр и изворотов с другими Лелии я лгать не мог. — Нет, — сказал я. — Я написал «Кто ты?»

— Ну ты и дурак! — вскипела Лелия, но потом съехала, и голос повеселел. — Ты что, не знаешь? Это, скорее всего, какой-нибудь бородатый мужик, который весь день торчит в интернет-кафе и возбуждается, когда сочиняет письма от имени девочки. От него, наверное, несет, как от бомжа. Он тебе через минуту ответит, вот увидишь.

— Может быть. — Я притянул ее к себе.

— Отстань, — раздался у меня над ухом ее смешной, мелодичный, прекрасный голосок выпускницы школы для девочек в Северном Лондоне. Никогда мне не научиться так четко произносить звуки, как это получается у нее. — Часок поделай вид, что работаешь, если уж тебе это так нужно, потом возвращайся ко мне.

Рождество стало нашим медовым месяцем. Мы праздновали то, что пока еще не обзавелись ребенком… или то, что были вместе до того, как это произойдет, если это вообще произойдет. Обоюдные недопонимания и приступы раздражительности, вечные спутники рабочих будней, с началом праздников улетучились за первые же несколько часов благодаря романтическому настроению. Нам нужно было съездить в Голдерс Грин к матери Лелии, но потом мы были свободны и могли пройтись по магазинам, посидеть в «Патиссери Валентино» и в «Полло», зайти в «Большой двор» Британского музея и наконец осесть где-нибудь в «Бар Ганза» или «Коффи Кап». Какие бы мы ни строили планы — изучить Ист-Энд или сходить на постановку Шекспира, как-то само собой получалось, что мы шли уже давно изученными маршрутами от Сохо до Камдена и дальше вглубь Северного Лондона.

Мы болтали с Лелией до самой ночи, когда благодаря темноте самые потаенные мысли обретали словесную форму, а почти не поддающиеся выражению чувства сперва робко проклевывались, а потом, распознанные, извлекались наружу на обоюдное обсуждение. Наши разговоры тогда казались чем-то волшебным, легко продолжались до самого утра. Разговаривать с ней было все равно что разговаривать с самим собой в улучшенном варианте: наши мысли сливались в контрапункте, и секс становился необязательным, кровосмесительным, требующим слишком больших затрат энергии занятием. А потом, лишенные секса, мы на какое-то время становились раздражительными, замкнутыми, начинали спорить и не понимать друг друга; общение превращалось в минное поле, воздух наполнялся страданием. Это длилось до тех пор, пока в ее последовавшей неуступчивости мне не начинали видеться старые меченые богини, на которых я когда-то тратил мужскую силу, и чувство страха и незащищенности пробуждало во мне непреодолимое желание.

В тот вечер, вымучив один параграф с несколькими примечаниями, чтобы ублажить совесть, я пошел к Лелии. Взял ее за ягодицу, шлепнул, сказал, что хочу ее раскормить, и потянулся за ключами от машины. Старушка икнула мотором и, задрожав, ожила, и мы поехали в кафе-мороженое «Марин Айсез» есть разноцветные холодные шарики под мигающими фонариками рождественских гирлянд.

— Возьми себе с манго и дашь мне попробовать, — предложил я.

Губы Лелии слегка приоткрылись.

У меня возникло ощущение, что кто-то на меня смотрит с нижнего яруса ресторана.

— Возьми себе сам, — ответила она.

— Я хочу твое.

Повернулся. Нет, за мной никто не следил. Там сидела лишь пара, занятая пиццей, да девушка, уткнувшаяся в книгу.

— Я подумаю, — сказала Лелия.

Вот это моя Лелия. Пылкое создание, непостоянное, беспокойное, но в то же время бесконечно доброе. Вдобавок она еще и бескорыстна, хотя всегда с негодованием и совершенно искренне отрицает это. Иногда, когда ей не удается соответствовать собственному уровню, она впадает в глубокую тоску, начинает беспощадно корить себя и требует, чтобы я присоединился к ней и помог выяснить причину такого падения. От этого мне иногда хочется биться головой об стену. Но потом все проходит, и она снова становится самой собой: великолепная, упрямая, общительная; яркая и болтливая путеводная звезда, втайне обожающая моду, с кожей цвета молока с медом и глазами — двумя ярко-коричневыми лунами. Она заставляет меня смеяться и забыть обо всем.

Лелия от рождения была умной и беспокойной. Единственный ребенок в семье, она всегда была готова бороться за свое счастье. Отец ее, индиец, ныне покойный, был врачом, а мать, англичанка, работала в школе ассистентом учителя. Какой путь прошла моя Лелия от скромного детства к тому, чем стала сегодня: опрятная девушка — «синий чулок» из Северного Лондона, работающая по распределению от дневной школы для девочек, со строгими представлениями о морали. Она красива, хотя сама об этом догадывается лишь иногда, потому что за красотой этой стоит коренастая толстая девочка в очках и заношенной одежде, которой была когда-то моя любимая с фигурой скрипки. Я был свидетелем расцвета ее красоты: под конец третьего десятка и с началом четвертого глаза и обвод скул у нее начали менять форму, отчего лицо ее облагораживалось.

При нашей первой встрече мне хватило одного взгляда, чтобы понять ее. Наши души признали друг друга и пошли дальше вместе. Тогда было странное ощущение, что время перестало существовать. Прошли две недели, и мы поразились, ведь мы-то были уверены, что знаем друг друга уже месяцы и годы, куда же пропало все это время? С первого дня у меня возникло желание впитать ее в себя, защитить, укрыть. Она переехала ко мне на следующей неделе, что стало полной неожиданностью для нас обоих, хотя мы знали, что это было неизбежно.

Мы заказали мороженое.

— Как здорово! — сказала она. — Целых пять дней полностью в нашем распоряжении.

— Небольшой отпуск. Надо успеть сделать все.

— Хорошо, только давай не будем валяться на постели в одежде и есть.

— Давай даже не будем наводить порядок в сервантах, — сказал я. — Лучше будем объедаться мандаринами.

— О Ричард, — Лелия стала гладить меня по руке. — Мы же уже решили.

— Ну ладно, ладно, — вздохнул я. — Шучу. Только давай договоримся, что потратим на это не больше двух часов и предварительно напьемся и наедимся пирогов.

— Как скажешь, так и сделаем, Ричард, — сказала Лелия, разводя руками в знак смирения и покорности. — Я в туалет схожу.

Я удовлетворенно хлопнул на стол меню. На обложке отразились огни гирлянд. Я покачал меню, играя с отражением, как ребенок.

— Привет.

Это нехитрое с оттенком удивления приветствие раздалось у меня за спиной. Я повернулся. Рядом со мной стояла девушка, которая читала книгу на нижнем ярусе. Лицо не выражало ничего, лишь легкий намек на улыбку.

— Привет, — машинально ответил я.

— О, — понимающе покосилась она в сторону. — Я Сильвия… — Подождала, не вспомню ли я. — Мы встречались… у друга Рена, МакДары…

— Ах да. Конечно.

Обрывки предыдущего вечера пронеслись у меня в памяти: приглушенный свет в квартире МакДары, вся та еда, вино, которое все еще гоняло похмелье по моим венам. Я попытался воскресить в памяти лица тех, кто сидел с другого края стола. То, которое я видел сейчас, при ярком освещении ламп «Марин Айсез», казалось незнакомым. Потом мне показалось, будто я вспомнил, что видел ее в коридоре, хотя полной уверенности не было. Какой же я ограниченный и тупой придурок, подумал я. Живу в замкнутом и косном мирке, который обустроил за несколько лет сидения на одном месте, и даже не думаю о том, чтобы познакомиться с кем-то новым. Хотя, когда я только переехал в Лондон, я чувствовал себя очень одиноким. У меня заиграла совесть, мне захотелось извиниться перед этой замкнутой девушкой, которая сидела за столиком одна, вспомнила меня и подошла поздороваться.