Захар Прилепин - Непохожие поэты. Трагедии и судьбы большевистской эпохи: Анатолий Мариенгоф. Борис Корнилов. Владимир Луговской

• Название: Непохожие поэты. Трагедии и судьбы большевистской эпохи: Анатолий Мариенгоф. Борис Корнилов. Владимир Луговской
• Автор: Захар Прилепин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03859-2

Трех героев этой книги, казалось бы, объединяет только одно: в своё время они были известными советскими поэтами. Всё остальное — происхождение, творческая манера, судьба — разное. Анатолий Мариенгоф (1897–1962) после короткого взлёта отошёл от поэзии, оставшись в истории литературы прежде всего как друг Есенина и автор мемуарной прозы. Борис Корнилов (1907–1938) был вырван из литературной жизни и погиб в годы репрессий. Владимир Луговской (1901–1957) после громкой и заслуженной славы пережил тяжёлый творческий и человеческий кризис, который смог преодолеть лишь на закате жизни. Вместе с тем автор книги, известный писатель Захар Прилепин, находит в биографиях столь непохожих поэтов главное, что их связывает: все они были свидетелями великих и трагических событий русской истории XX века — не прятались, не отворачивались от них и сумели отразить их в своём творчестве. Мыслящий читатель, несомненно, отметит, как современно и даже злободневно звучат иные стихи этих поэтов в наше время.

знак информационной продукции 16 +

---

Корнилов: «Нет, я вынужден признать, что я с 1930 года являлся участником контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации. Я был завербован в 1930 году лично Горбачёвым Георгием».

…Всё, готов, можно выносить.

Резник явно умел что-то такое, чему ещё не научился Лупандин. Прежний следователь четыре допроса провозился и ничего толком не нарыл. А тут раз — и чистосердечное признание.

Корнилова отправляют в камеру и забывают.

Всё уже готово, можно в любую минуту извлечь и представить в качестве террориста.

16 июля 1937 года в Москве расстреляли Павла Васильева.

13 августа в Москве расстреляли Ивана Приблудного.

21 сентября у Бориса Корнилова родится дочь. Как он и просил, Людмила назовёт её Ириной. Он об этом не узнает. Сына от второго брака она назовёт Александром.

Якобы завербовавший Корнилова Георгий Горбачёв расстрелян 10 октября 1937 года в Челябинске. Анатолию Горелову присудили 15 лет как троцкисту и отправили на Соловки.

17 ноября 1937-го арестуют Ардана Маркизова — бурятского партийного начальника, отца той самой Гели, что сидела на руках у Сталина и давала автограф Боре и Цыпе.

Один Корнилов остался без дела.

Следующий допрос ему устраивают только через шесть месяцев: 2 января 1938 года.

Тогда под руководством Резника и примкнувшего к нему Гантмана был составлен самый обширный протокол. В него вместились все предыдущие показания: и троцкизм, и терроризм, и Горбачёв, и стихотворная крамола.

Но подписи Корнилова под протоколом нет. За шесть месяцев он раздумал это подписывать. Может быть, сокамерники научили? Может быть, дошли слухи, что, если не дашь на себя показаний, — имеешь шанс выйти на свободу? Куда больший, чем если оговоришь себя с головы до ног.

Проходит ещё месяц.

В итоге почти целый год Корнилов провёл за решёткой. Отняли год у стихов. Слагал в голове что-то? Или даже записывал?

Нет ответа.

Проходит ещё 11 дней.

13 февраля 1938 года на основании итогового протокола Резник составляет обвинительное заключение.

В заключении сказано, что Корнилов принадлежал к террористической организации, которая убила Кирова.

Заключение утвердил заместитель начальника УНКВД Ленинградской области Шапиро.

20 февраля 1938 года был оглашён приговор.

Председательствующий объявил, что подлежит рассмотрению дело по обвинению Бориса Петровича Корнилова, бывшего литератора, в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58–8 и 58–11 УК РСФСР.

Статья 58, пункт 8 — это совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных, рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов.

Статья 58, пункт 11 — всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения преступлений.

Протокол: «Председательствующий разъяснил подсудимому сущность предъявленных ему обвинений и спросил его, признаёт ли он себя виновным, на что подсудимый ответил, что виновным себя признаёт. Свои показания на предварительном следствии подтверждает полностью. Больше дополнить судебное следствие ничем не имеет».

Предоставили последнее слово.

Корнилов сказал: «Прошу суд. Учесть моё. Чистосердечное. Раскаяние. И дать мне. Возможность. Стать. Полезным членом общества».

Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда в составе председательствующего корвоенюриста по фамилии Матулевич, диввоенюриста по фамилии Мазюк, бригвоенюриста по фамилии Ждан удалилась на совещание.

Совещались десять минут, успели покурить.

Вернулись и зачитали:

«Предварительным и судебным следствием установлено, что Корнилов с 1930 года являлся активным участником антисоветской троцкистской террористической диверсионной вредительской организации, действовавшей в г. Ленинграде. Корнилов систематически присутствовал на нелегальных сборищах участников антисоветской организации, на которых в злобном духе критиковалась политика партии и Советского правительства, пропагандировались террористические методы борьбы против руководителей ВКП(б) и Советского правительства, кроме того, Корнилов нелегально распространял свои контрреволюционные произведения».

Постойте! А где про диверсионную и вредительскую деятельность? В чём она заключалась?

Да погодите же, прошу ведь.

Не слышат.

«Таким образом доказана виновность Корнилова».

И что?

«Приговорить подсудимого Корнилова Бориса Петровича к высшей мере наказания — расстрелу — с конфискацией всего принадлежащего ему имущества».

Расстрелу? За «Ёлку»? Вы рехнулись, суки?

«Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».

«Подлежит немедленному исполнению».

А то опоздаете на Страшный суд.

Подписи: Матулевич. Мазюк. Ждан.

Предварительную работу проделали: Лупандин. Резник. Гантман. Шапиро.

А также их деятельный помощник Лесючевский.

Имена из бесовского кордебалета, только в цирке выступать. По отдельности — каждое имя нормально, а вместе какую-то смехотворную карусель начинают вокруг тебя крутить.

В тот же день, 20 февраля 1938 года, Борис Корнилов был расстрелян.

Его похоронили в Левашовской пустоши под Ленинградом, в общей могиле. Вытащили крюком из грузовика, вместе с остальными убитыми, и закопали.

ПОСЛЕ ЖИЗНИ

В этом кордебалете могло случиться как угодно.

Могли не тронуть, как поэта, весёлого собутыльника и корниловского соседа по дому Александра Прокофьева.

Могли вскоре отпустить, как Ярослава Смелякова, — чтоб потом ещё два раза посадить.

Много позже, после всех развенчаний и реабилитаций, жена Смелякова часто слышала, как он разговаривает во сне. Прислушалась как-то внимательнее, а он с кем-то спорит о советской власти и отстаивает, отстаивает её правду.

Могли не убить, а отправить на Соловки, как Анатолия Горелова; из Соловков его перевели на поселение в Красноярский край; ещё в ссылке он снова начал писать, вскоре после смерти Сталина — публиковаться и дожил в итоге до 1991 года. А он ведь был на три года старше Корнилова.

Много чего могли, но сделали так, как сделали.

Книги Корнилова изъяли, имя его поскорее забыли — простое же имя, легко забыть.

— Папа, какая хорошая сказка про медведя, кто её написал?

— Да никто, сынок, никто. Пойдём-ка мы ею печку растопим.

Переиздавая «Песню о встречном», будут писать: музыка Дмитрия Шостаковича, слова народные. Что в каком-то смысле правда: Корнилов — народ.

В фильме «Путь корабля» текст Корнилова был заменён на текст поэта Александра Чуркина, песню перепели заново.

Юный Михаил Луконин, ставивший Бориса Корнилова выше всех современных поэтов, отправил ему из Сталинграда, где жил, свои стихи, а следом поехал, как потом рассказывал, для встречи с ним. Только почему-то не в Ленинград, а в Москву Ну, как сам Корнилов когда-то ехал то ли к Есенину, то ли нет. Никакого Корнилова Луконин уже застать не мог, ни в одном из городов. «А где можно найти Бориса Петровича, моего любимого поэта?» — в ответ бешеным шёпотом: «Нигде, пацан!»

Ольгу Берггольц арестовали в ночь с 13 на 14 декабря 1938 года как участницу зиновьевско-троцкистской организации, «готовившей террористические акты над т. Ждановым и т. Ворошиловым».

Свою вину она отрицала.

2 июля 1939 года Берггольц была освобождена за недоказанностью обвинения.

На воле она напишет стихотворение «Борису Корнилову»:

…Не стану прощенья просить я,
ни клятвы — напрасной — не стану давать.
Но если — я верю — вернёшься обратно,
но если сумеешь узнать, —
давай о взаимных обидах забудем,
побродим, как раньше, вдвоём, —
и плакать, и плакать, и плакать мы будем,
мы знаем с тобою — о чём.

Берггольц была восстановлена как кандидат в члены ВКП(б), а в 1940 году вступила в Коммунистическую партию.

Петра Тарасовича Корнилова арестовали 7 марта 1938 года, меньше чем через месяц после убийства его сына.

На Петра Тарасовича дал показания уже арестованный директор неполной средней школы И. М. Монахов.

Следом потянули целую учительскую группу города Семёнова, из которой начали лепить банду: инспектор роно Н. И. Крестовоздвиженский, учитель Б. А. Никифоровский, учитель К. М. Белоруков.

Искали в доме Корниловых оружие, ничего не нашли. Изъяли паспорт, военный билет и 30 книг сына.

Пётр Тарасович успел сказать жене: вины за мной нет.

Через 2 месяца и 20 дней после ареста — 27 мая 1938 года, в Горьком, его допросили: антисоветской эсеровской деятельностью занимались? признаёте вину?

Да, признаю вину.