Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы

• Название: Горец. Гром победы
• Автор: Дмитрий Старицкий
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9922-2271-5

В мире ушедших богов война, охватившая целый континент, длится уже четвертый год, давно надоела всем враждующим сторонам, но все продолжается из-за невозможности преодоления «окопного тупика». Сотни тысяч павших под пулеметами в бесплодных атаках на колючую проволоку с обеих сторон.

На фронте стабильное, но шаткое равновесие, и победит тот, кто сможет прорвать хорошо, инженерно оборудованный фронт.

Опальный после крушения дирижабля, списанный по контузии из армии, имперский рыцарь Савва Кобчик в глубоком тылу создает не только тракторный завод, но и самоходные боевые машины на базе паровых тракторов… С формированием рецкой гвардейской «железной» бригады бронеходов появилась возможность выиграть войну…

Но вот как после войны выиграть мир?

Получится ли это у бывшего студента Тимирязевской академии – вот вопрос.

---

Столкнулись мы в парадной анфиладе герцогского дворца после моей аудиенции.

– Вот тебя-то я и жду, – заявил мне он. – А то опять усвищешь куда-нибудь, и лови тебя потом.

Здрасте-пожалста… Сейчас как начнет трясти меня как грушу, а я так ничего и не сделал по его просьбе нащупать надежную контрабандную тропку в Швиц. Замотался.

А генерал, уцепив пальцами мою пуговицу, продолжил:

– Я уже узнавал, что сегодня во дворце день официально не приемный, так что кормить никого не будут. Едем в ресторан, там и поговорим.

Я, как камергер и воспитатель молодого графа, мог бы и оспорить его утверждение и приказать дворцовым служителям доставить нам обед с герцогской кухни ко мне в Иванов флигель, но… не хотел я, чтобы такая встреча стала предметом обсуждения придворных. Обо мне и так во дворце часто говорят такое… В общем, я предложил поехать ко мне домой и отведать домашней кухни. Заодно и побеседовать там спокойно, потому как лишних ушей у меня дома не водится.

– А денщик? – ехидно спросил генерал, намекая на Тавора.

Знает, кому Тавор действительно служит, знает. Впрочем, ему по должности положено такое знать.

– Тавор в отъезде. Он больше не денщик у меня, а порученец. Денщик у меня теперь другой совсем. Настоящий горец. Даже имперского языка не знает.

Предложение было благосклонно принято. Но когда садились вдвоем в мою коляску с пафосными рысаками, то Молас как бы невзначай меня спросил:

– Что же ты больше не называешь меня «экселенц»?

Денщик генерала сел на облучок рядом с моим кучером.

– Трогай, – постучал я кулаком в спину водителя меринов.

Коляска моей охраны тронулась за нами следом. А вот Молас, как я посмотрю, в отличие от меня гулял отвязанным, без бодигардов. Потом я повернулся к генералу впол-оборота и констатировал:

– Так я больше не нахожусь на военной службе. Даже погон не ношу.

– Резонно… – пробормотал генерал и тут же нашелся: – Ну не называть же мне тебя «превосходительством». Так что зови меня теперь Саемом.

– А по батюшке? – непроизвольно вырвалось у меня, так как генерал намного меня старше.

– Отца Альгисом звали, – протянул Молас, видимо что-то вспоминая. – Он тоже любил, когда его именовали по отцу – Альгис Леонардович.

– Странное имя, – пожал я плечами притворно, но про себя отметил, что отец генерала явно из прибалтов.

– Не более странное, чем твое, Савва, – парировал генерал. – Так что приватно давай общаться по именам.

Хорошо на брудершафт не предложил выпить. Или он этого предложения ждал от меня? Перетопчется. Не люблю целоваться с мужиками.

Втуц красив по весне. На бульварах цветут деревья и кусты. Вагоны конки отмыты от зимней грязи и заново покрашены. В экипажах лошади вычищены до блеска. Даже окна в домах традиционно отмыли по весне.

Некоторое время мы молча любовались городом.

– Красиво у вас тут. Тепло, – поменял генерал тему после краткого молчания. – А у нас все еще снег лежит. У меня, кстати, для тебя посылка от Гоча. Потом пришлю.

– Как он там?

– Все такой же. И живет по-прежнему в заводской мансарде. И, кажется, молодая жена ему в этом потакает.

– Она там уже привыкла, пока работала у него горничной. Помню, вы ее собирались проверять…

– Чиста, – кратко ответил разведчик. – Родственники тоже. Так что с этой стороны все в порядке. Завод работает ритмично. Выпуск продукции увеличивается. Но об этом ты сам узнаешь из его письма.

– Как Щеттинпорт? Стоит? В газетах давно про него ничего не пишут.

– Нечего писать. Аршфорт изводит островитян демонстрациями штурма, но не штурмует. На испуг берет. А царцы далеко уже не те стали. Чувствуется, что со смертью маршала Смигла и нашего осеннего удара из них как хребет вынули. Не хотят воевать. Такое ощущение, что их устраивает сегодняшнее положение, когда между нами река, которая вот-вот вскроется ледоходом и можно будет ничего не делать на законных основаниях. Они даже свою бригаду из Щеттинпорта вывезли якобы на замену, но замены так и не поступило. Одни там теперь островитяне.

Мы проехали каменный мост через реку и повернули ко мне на гору. За капитальными заборами усадеб цвели сады, распространяя вокруг одуряющий запах жизни.

– Медкомиссию проходить будешь? – вдруг спросил генерал.

– Зачем? – пожал я плечами.

– Чтобы вернуться к воздухоплаванию. К разведке. У тебя это хорошо получалось.

Некоторое время я молчал, подстрекаемый желанием согласиться, но потом произнес.

– Я в отставке, Саем, – все-таки назвал его по имени. – Даже с имперским гражданством. Тем более как придворный в генеральских чинах повторному призыву не подлежу. Да и по линии Министерства промышленности у меня теперь броня от армии. Железная. Как «оружейному барону». Так что если нужны еще какие-либо железные игрушки, обращайся.

Копыта меринов звонко застучали по каменной брусчатке нашей улицы.

Молас молчал.

Я тоже.

И так до самого дома.

– Заворачивай сразу на хоздвор, – приказал я кучеру.

Элика вышла на веранду в платье горянки, в котором любила ходить по дому, и с поклоном подала генералу ковшик сидра за неимением в доме бражки.

К моему удивлению, Молас сделал все, как положено, стряхнул последние капли с ковшика под ноги моей жене и пожелал ей плодоносного чрева. Назвал Элику красавицей и отвесил витиеватый, на грани приличия комплимент, чем ввел ее в краску. Но к словам разведчика придраться было нельзя. Не за что цепляться. Все подтекстом.

– С размахом живешь, – с некоторой долей зависти констатировал Молас, когда жена ушла распоряжаться на кухню.

С высоты веранды открывался прелестный вид на мою усадьбу и дальше на город за рекой.

– Поэтому тут и живу, на горе, а не в городе, – ответил я. – Да и воздух здесь чище.

Разрешил Моласу курить на веранде и пошел распоряжаться по дому – генералу приготовить ванну и помочь привести себя в порядок с дороги, накрыть нам обед на веранде на двоих. Вино подать самое лучшее и можжевеловки принести с ледника. Закуски соответствующие и все прочее. Сервиз серебряный поставить из трофеев. Гость у нас почетный.

Если уже с утра рабочий день не заладился, то и отдохнуть не грех, раз представился такой хороший «дипломатический повод». Как же, самого второго квартирмейстера Восточного фронта в своем доме принимаю. Как там мне случаем Ремидий обмолвился? Принимать у себя дома герцога будет круче получения ордена. В таком случае Молас тянет не меньше чем на медаль.

От огемской кухни генерал отказался и предпочел рецкую экзотику. Как вам сказать – экзотику… ничего необычного в рецкой кухне нет, разве что продукты всегда только наисвежайшие и несколько специфические пряности с упором на дары горного леса. Из вин Молас выбрал лишь слабый яблочный сидр.

М-да, слегка упало у меня настроение, значит, все же работать придется, раз Молас водки не пьет. А я-то уже губу раскатал…

Пока мы делили свое внимание между холодными закусками, генерал улучил момент, когда перестали мелькать с сервировкой кухаркины дочки, и поблагодарил меня за бесшумный «дерринджер».

– Это было именно то, что нам требовалось. Вы с Гочем превзошли сами себя, – не поскупился генерал на похвалу.

– Осмелюсь спросить, Саем… вы перешли к индивидуальному террору? – заинтересовался я, впрочем, не ожидая, что он мне расскажет все. Не та служба, чтобы трепать попусту.

– Скажем так – к исполнению приговора, – ответил он. – Ликвидировали парочку высокопоставленных предателей в своих рядах, успевших, опасаясь провала, перед самой войной сбежать к противнику.

– Аристократия?

– Она самая. С ней очень трудно понять, когда кончаются родственные отношения и начинается измена родине. А родственные отношения среди них весьма разветвленные, и практически во всех странах, которые участвуют в войне, они их всегда найдут, по крайней мере, седьмую воду на киселе, – вздохнул начальник разведчиков.

– Измена родине? – притворно сделал я круглые глаза. – Не императору?

Мне постоянно кажется, что Молас, как сын попаданца, все время меня проверяет на попаданчество, вставляя несвойственные этому месту и времени обороты и идиомы.

– Это выражение моего отца, – пояснил генерал и процитировал: – «Короли приходят и уходят, а родина и народ остаются всегда».

– Если эту фразу широко толковать, то можно скатиться к сепаратизму, – заметил я. – Кровь и почва. Два понятия, которые разрушают многонациональные государства.

– Ты так думаешь?

– В соседних с нами республиках давно уже честную вассальную присягу сменили на национализм. Просто денежным мешкам, которые там имеют реальную власть, больше нечем привязывать к себе народ. За банкиров никто воевать не пойдет, разве что за очень большие деньги, а вот за родину всегда и бесплатно. Кстати, те листовки и брошюрки, которые ты мне давал на ознакомление… этой… Лиги социального равенства…