Карина Демина - Внучка берендеева. Второй семестр

• Название: Внучка берендеева. Второй семестр
• Автор: Карина Демина
• Жанр: Фэнтези

Да, история набирает обороты, юмора будет меньше, страшилок — чуть больше. Но это в принципе для меня характерно. Поэтому предупреждаю сразу.

Что будет? Любовную линию пока поставим на паузу и чуть ближе познакомимся с царевичами. Таки интересные личности. Заодно пошаримся по преподавательским шкафам в поисках скелетов.

---

Читала.

Вот милостью Божининой клянусь, намедни читала! Правда, уразумела слово через два, но было там про реакцию…

— Вот и замечательно, — от улыбки Люцианы Береславовны у меня колени подогнулися. — В следующий раз так и говорите… а то… громыхнеть…

Она и опустила черпачок в варево…

…что сказать, и вправду громыхнуло так, что ажно стекла зазвенели. Над котлом поднялся столб огню, а после и дымом пыхнуло, черным да с прозеленью. Дым энтот, до потолка добравшись, пополз, потек, что твой ручей. Только ж ручьям обыкновенным по потолкам течь от Божини не покладено.

А этот…

— Все вон! — голос Люцианы Береславовны звенел струной. — Быстро! Бегом! Зося, шевелись!

И для пущего шевеления, стало быть, она в меня остатками черпака и запустила. А я что? Просто диво такое… дым течет, переливается, уже и не прозелень — синева проглядывает, да густая, что сумерки осенние. Или не синева? Вот уже и аксамитовые нити блещут, и золотом червленым…

— Зося!

Тут-то я и очнулася, от крика ли, от утицы, которая полбу меня брякнула, но разом юбки подхватила и бегом…

Дым множился.

Пах он заливным лугом в распаренный летний день, когда мешаются запахи, что сытой землицы, что травы, что цветов… собери букет, Зослава… собери… разве не видишь, что все цветы…

— Все! На выход…

Гудели колокола, но где-то далеко, а трава на лугу поднималася, ласкалась к ногам, уговаривая прилечь, хоть бы на мгновенье. Я ж так устала, я… днями учуся, ночами учуся, сплю вполглаза… травяные перины мягки, легки. И надо лишь глазыньки сомкнуть… а где-то рядом кукушка годы считает. И я с нею могу загадать, долго ль проживу… надобно прилечь.

И считать.

Долго… конечно…

Нет.

Я стряхнула липкие объятья морока. Вот уж не было беды… и огляделась.

Стою.

Лаборатория пуста. Почти пуста. И значит, остальные успели выйти. Хорошо… мой стол от двери самый дальний. Дальше только возвышение, на котором промеж камней горел зеленым колдовским огнем костер. Кипел котел, вываливая новые и новые клубы дыму, того и гляди заполонит, если не всю Акадэмию, то лабораторию.

Запах цветов стал тяжким.

Да и в горле защипало. И голова вновь кругом пошла, и вспомнилося, что уже единожды случалось мне в дыму бродить. Тым разом свезло.

А тепериче…

Я сделала шаг к двери.

Я видела эту дверь. Близехонько она. И далека… иду, иду, а она все дальше. И вот диво дивное. Шла я к двери, а встала перед костром.

Гляжу.

Любуюся.

До чего хорош, до чего ярок. Тут тебе и темная болотная зелень, и яркая — первое травы. Бледная, что бывает на озерах посеред лета…

…нельзя смотреть.

Зачарует. Заморочит.

Высосет душу.

И силы до последнее капли… и надобно уходить, бежать, хоть и не осталось сил…

— Зослава!

Кто меня зовет?

Уж не то ли клятое болото, которое из памяти не выкинуть, как ни пытайся? И звенит в голове голос старой ведьмы, смех ее…

— Зослава, ты где?

Ищет.

Прятаться надо. Тогда уйдет… баба с костяною ногою, с глазом деревянным, который хитрый мальчонка скрал, а после на золотую голову выменял, да не прибыло ему счастья. Откудова счастью на краденом прорасти? Нет, неправильно это…

…я не боюсь.

Я закрою глаза и…

…и вновь стою на белом поле, только не снегом оно засыпано — крупною солью, которую с моря возят да торгуют втридорога. Соль блестит. Соль хрустит.

Тает под ненастоящим солнцем.

— Зослава, отзовись!

Из соли вылепляется звериная харя, страшная — жуть. Разевает белесую пасть, зовет…

…мерещится.

Спаси, Божиня, и сохрани… кровь берендеева, дедова… и что дед говаривал? Все мороки в голове живут, а стало быть, надо из головы их выкинуть. Нет ни соли, ни поля, ни зверя того… сгинул, как не было его. Об том Фрол Аксютович нам еще когда поведал, а ему я верю. Кому еще верить, как не ему?

И луга нет.

И болота.

Позади остались, а есть лаборатория и чужое чародейство.

Затрещали мороки, задымили, да только больше не было в том дыме красоты.

— Зослава! Зослава, послушай, ты должна постараться…

Кирей?

Арей?

Кого выбрать? Я выбрала… и не отступлюся… и стало быть, надо просто пойти на голос.

— Зослава…

А зовет, зовет… если помру, будет ли плакать? Или отыщет себе другую дуру? Другой такой не найти. Мыслей в голове — что блох на бродячей собаке. Суетятся, путают.

Встаю.

Иду.

На голос иду, хоть бы вся моя натура протестует, желая одного — прилечь. Ежель не по нраву мне луг, так и пол сойдет. Каменный он в лаборатории, гладенький, правда, в пятнах да подпалинах, так оно ничего, подпалины уснуть не помешают.

А по полу змеи ползут.

Боишься ли, Зослава?

Боюся. Змей — боюся. Еще малая была, пошла за малиною да и встретила гадюку, старую, жирную. Лежала та, млела на солнышке вешнем, и ничего-то мне не сделала. Да только после долго я видела во снах высокую траву, желтым куроцветом прибранную, да черное осклизлое будто бы тело. Голову треугольную тяжелую, блеклые змеиные глаза.

Язык раздвоенный.

Гадюки шныряли под ногами. И я остановилась. А ну как наступлю? Так-то змеи не тронут, оне, чай, не люди, чтоб без причины кидаться. И надобно утихомирить сердце, которое екает-екает… вспомнить, что морок сие.

Просто морок.

Но до чего живой!

Вот проползла одна, и чую тяжесть тела ее, слышу, как шелестит о чоботы чешуя. А другая и вовсе обернулась вокруг ноги, и стоило шелохнуться малость, как зашипела, упреждая.

Нет их.

Не существует.

Я же магик, я не просто так девка. Я подгорное твари не забоялась, а тут гадюки… что гадюка? Обыкновенная тварь, от которой слово я знаю крепко, да тут не поможет. Ежели магией сотворена, то магией и спастись можно, верно?

Только какой?

Щитом укрыться?

Не спасет.

Думай, Зослава. Еська ведь верно сказывал, голова, она не только для косы Божинею дадена. Не щит… а что еще умею? Зубную боль заговаривать? Гадюкам сие без надобности. Ожоги лечить намедни сподобилась… ожоги.

Огонь.

Змеи огня боятся.

И не только змеи.

А я… нет, столп пламени не сотворю, но огневики клепать ужо приловчилося. Ох, Еська, коль выберусь, в ноженьки тебе поклонюся…

Огневик вспыхнул на ладони легко, будто бы только и ждал, когда ж я, тугодумная, докумекаю дозваться. Гадюки зашипели. Завозились. Ныне их на полу кишело, что на болоте в летний денек. Сплетались черные, бурые ленты, вязали узоры, один другого отвратней. Да я старалась не глядеть.

— Кыш вам! — я подняла огневика повыше. — А не то…

Зашкворчало.

И огневик вспыхнул ярче. А после и вовсе закрутился, завертелся праздничным колесом, выплеснул снопы искр. Поднявшись к самому потолку, где еще вились черные дымы, он зашкворчал упреждающе…

— Ложись!

И ктой-то тяжеленный, что кабан, сбил меня с ног, навалился, вминая в самое гадючье собрание. Я только и сумела, что взвизгнуть тоненько со страху, да глаза зажмурила.

…покусають.

Громыхнуло. И еще раз громыхнуло. Застучало меленько, будто бы в лаборатории дождь пошел. Мазнуло по лбу горячим. Запахло паленым волосом. И загудел растревоженный огонь.

Еще один морок?

— Вставай! — Арей рванул меня за руку. — Быстро!

Морок.

Откудова тут Арею взяться? Он же тянул меня, а я шла… мнилось — бегу, да только воздух кисельный бежать не дает. И выходит, что бреду, нога за ногу цепляю… того и гляди рухну. Но Арей не позволяет.

А вокруг…

Рыжее пламя лизало стены. Впивалось зубами в дубовые полки. И трещали, рассыпались глиняные банки, тлели пучки с зельями да травами, плавилось стекло… что-то падало и вновь же громыхало, наполняя лабораторию лютым смрадом.

— Давай же! — Арей добрался до двери первым и, распахнув, толкнул меня. — Иди! Беги! Ну же…

— А… ты?

Не морок.

Мороки не злятся. И не горят, будто свечи…

— Иди!

Он оттолкнул меня, сам же отступил и дверь захлопнул. Неужто и вправду думает, будто бы дверь запертая мне преградою станет? Нет уж… я…

— Стой!

Кирей вцепился в плечи, Лойко за руку схватил, повис, что гончак на медведе.

— Стой, ты ничем ему не поможешь!

За дверью гудело пламя. И по мореному дубу расползались пятна ожогов.

— Успокойся… ничего ему не станется. Ему — точно ничего…

Я с легкостью стряхнула Кирея. И Лойко. И…

Фрол Аксютович откудова взялся? Не ведаю. Просто шагнул, махнул рученькой и поплыло перед глазами все. Падала я в вешнюю зеленую траву. И падала, и падала, и боялась упасть, знаючи, что в траве этой — гадюк видимо-невидимо…

Глава 6. О всяком и разном

Трава травою, а просыпалась я тяжко.

Будто из болота выбиралась, но знала, что выбраться надобно. И для того — глаза открыть, даром, что слиплися, точно кто рыбьим клеем склеил.