Сергей Кулик - Приключения капитана Кузнецова

• Название: Приключения капитана Кузнецова
• Автор: Сергей Кулик
• Издательство: Алконост
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2016

Приключенческая повесть военного летчика потерпевшего крушение своего самолета над сибирской тайгой, и долгие месяцы выживания в дикой природе на пути возвращения к людям.

---

Еще через час мучительного похода справа показалась большая зеленая поляна, и я потянулся к ней, рассчитывая здесь отдохнуть и пообедать. У края поляны, споткнувшись о небольшую кочку, рухнул на землю и сильно ударился больным коленом. Страшная боль, кажется, еще сильнее, чем после первого удара о ствол сосны, разнеслась по всему телу, и я потерял сознание. Только с наступлением темноты, придя в себя и заметив лежащий рядом костыль, вспомнил, что произошло, и начал готовиться к ночлегу.

Уснуть удалось только утром, и не знаю, что пришло раньше: сон или успокоение боли. Во сне беспокоили кошмары. Меня окружали то улыбающиеся колонки, то шипящие гадюки. Змея ужалила колено, и я опять проснулся. Рядом действительно спокойно и деловито ползла в траве пригретая солнцем огромная серая змея. Я приподнялся на локте, чтобы достать костыль, но она, испугавшись моего движения, бесшумно скользнула в сторону и, приподняв острую головку, начала издали осматривать незнакомое ей чудище. Ее спокойное поведение и испуг при моем движении как-то сразу изменили сложившееся с детства мнение о змеях как о самых коварных и самых противных существах земного шара, беспричинно и неотступно нападающих на человека при любой встрече. Вот она подползла к цветку одуванчика и в один миг схватила и проглотила сидевшую на нем белую бабочку; потом затаилась и терпеливо стала ждать новую добычу. Так за полчаса она схватила с десяток синих, красных и белых бабочек, еще раз посмотрела на меня, как бы желая сказать — гляди, чем наша сестра занимается, и спокойно уползла в лес.

Три дня я не поднимался на ноги. Совсем опустела банка с тушенкой, кончились сухари, до последнего квадратика съеден, шоколад, и в запасе осталось только немного брусники. Но ягоды надоели, от них щипало язык, а на зубах оставалась неприятная оскомина. За эти дни деревья в лесу стали словно свежее и краше, цветы рододендрона, или, как его называют в Восточной Сибири, багульника, потускнели и начали осыпаться, а на поляне появилось много новых цветов: только теперь пришла настоящая весна северной тайги, хотя сегодня уже тринадцатое июня и где — то у Байкала сейчас в разгаре лето.

Метрах в десяти от моей «постели» появились кустики яркооранжевых крупных цветов на высоких стебельках. Они напоминали что-то знакомое, близкое, родное, ласкали взгляд, манили к себе. По закрученным наружу лепесткам и темнобурым на чих крапинкам узнаю лесную лилию — златоглавую саранку. Мне захотелось побыть рядом с этими кудреватыми красавицами, и я попробовал встать на ноги, но боль заставила остаться на месте. Тут мне вспомнилась старинная сибирская легенда о появлении в тайге прекрасной лилии — саранки, которую в старину называли «царские кудри».

Давным-давно, при завоевании Сибири Ермаком, от ядовитой стрелы, пущенной из-за куста черемухи вражеской рукою, пал храбрый казак Михайло. Товарищи похоронили боевого друга на поляне у большой реки, покрыв тело пушистой сибирской землей. Но сердце храброго воина не умерло навеки. Оно продолжало жить и под землею и выросло в чудесную лилию — саранку.

И если кто из воинов понюхает душистую саранку — станет таким же храбрым, каким был Михайло, а если съест сладкую луковицу — станет сильным и стойким в боях. А съест луковицу девушка — станет красивой и в ее сердце проснется глубокая нежность и любовь.

Я, конечно, далек от того, чтобы верить этой легенде, но когда гляжу на цветы саранки, то чувствую, что их улыбка и огненный цвет вселяют теплоту и радость, и мне хочется, чтобы они были рядом.

Вообще неправильно считают, что самые красивые и самые душистые цветы растут только в южных широтах. Так думают, наверно, потому, что на юге все лучшие цветы давно «приручены» и их считают творением труда человека, а не одной природы. В сибирской тайге растут не менее красивые и душистые цветы, прекрасному букету из которых обрадовалась бы и самая капризная невеста-южанка.

Однажды вечером — как давно это было! — я возвращался домой в пригородном поезде. Свет в вагоне был тусклый, лица пассажиров казались серыми и озябшими, а глаза — уставшими и сонными. На станции Хвоя в вагон вошли два мальчика лет по двенадцати с закатанными выше колен штанинами и в испачканных рубашках. На ногах кровавые царапины и ссадины, лица измазаны грязью, искусаны комарами. В руках мальчуганов было по огромному букету прекрасных орхидей, лютиков и лилий, из которых ярче всех рубиновым цветом сияли саранки. И казалось, что ребята внесли два солнца, озарившие сказочным светом полумрак вагона, лица пассажиров. От букетов повеяло запахом летней тайги, сибирским простором.

Пассажиры обступили мальчиков и, не выражая ни удивления, ни восхищения, что вообще свойственно сибирякам, молча глядели на букеты.

Мне очень захотелось подарить такой букет самому любимому человеку, и я уже видел, как Светлана, словно новорожденного ребенка, прижимает букет к груди.

— Сколько возьмешь за цветы? — спросил я черномазого мальчика, который казался постарше.

Он глянул на меня черными удивленными глазами, будто хотел спросить — «откуда ты такой, дяденька?» — потом перевел угольки на своего товарища, и оба негромко засмеялись. «Глухонемые, что ли?» — подумал я и отошел в сторону. Начали расходиться и пассажиры. Но ребята, как прикованные, стояли на прежнем месте в проходе вагона, у самой двери.

«Наверно, боятся продешевить», — никак не выходила из головы мысль о букете.

— Пятьдесят рублей возьмешь? — спросил я полушепотом уже белобрысого, но ответ был тот же, что и несколько минут назад.

— Скажите хотя бы, где вы их собрали? — не унимался.

— В тайге, дяденька, и на болоте. С самого утра бродили. Шестичасовым сюда приехали и не обедали еще, — рассказывал чернявый.

— На базар, наверное? — спрашиваю совсем шепотом, чтобы не слышали соседи.

— Зачем на базар? Чай, не барыги! Учительнице собрали. Завтра у нее день рождения… Только вы ей, если знаете, не говорите. Мы хотим по секрету, — объяснил чернявый…

Как только я увидел саранки, перед глазами встали те два измазанные, но счастливые и гордые мальчики — «секретники», вспомнилось и свое детство. И теперь я ползу к ближайшему кустику цветов — не для того, чтобы собрать букет, — одну за другой выкапываю палкой светло-желтые рыхлые луковицы этой лилии и ем их тут же, лежа среди цветов. Луковицы пахнут землей и горохом, но кажутся вкуснее, чем тогда в детстве.

САМОЕ ВАЖНОЕ

Когда с голубой высоты я медленно спускался на зеленую щетину тайги, то небольшая гряда скалистых гор и озеро, имеющее форму полумесяца с отходящей от него голубоватой ниточкой — речкой, казались совсем недалеко от места моего злополучного приземления. Там, за мой высокой скалой, в озеро упал самолет. Но вот уже сколько дней я иду к тому месту, а ни скалы, ни безымянного озера не вижу и не знаю, сколько времени еще придется мне ковылять туда на костылях.

Правда, отдохнув еще два дня на поляне с саранками, питаясь их луковицами, черемшой, прошлогодней брусникой и ежедневно прикладывая к колену компресс из мха, я почувствовал себя лучше. При ходьбе можно уже слегка ступать больной ногой без костылей, но палка в руке еще нужна.

Марь, у кромки которой я шел дальше, привела к небольшому озеру, окруженному густыми зарослями тростника, камыша и рогоза. Вблизи этих зарослей я заметил кустики борщовника и направился к ним, чтобы отведать сочных молодых стебельков. Это волосистое растение с крупными рассеченными листьями знакомо мне с детства. Его мягкая сладковатая сердцевина, очищенная от кожуры, очень вкусна и питательна. Мне и моим сверстникам в детстве борщовник заменял свежие огурцы и другие овощи, мы называли его съедобные стебли «пиками». Ими лакомятся даже медведи, отчего борщовник в Сибири называется медвежьей травой, или просто медвежатником.

Я вырвал и съел два или три стебля и пошел дальше, чтобы сорвать еще, как тут, из-под самых ног, посвистывая крыльями, вылетел большущий селезень обыкновенной кряквы. Он с минуту покружился в воздухе и где-то за сплошной стеной рогоза шлепнулся на воду. Обрадованный, я пошел к зарослям, совсем позабыв про борщовник. И тут, как в охотничьей сказке, из-под ног опять вспорхнула длинная утка — шилохвост, потом рыжеголовый селезень, а за ним, пробежав немного по траве с распростертыми крыльями, в воздух взлетела его белобрюхая подруга. Здесь же, прямо на земле, было гнездо свиязи, сделанное из прошлогодней сухой травы, в котором лежало семь штук зеленовато-белых свежих яиц.

Оказалось, что эти заросли и все озера кишмя кишат водоплавающей птицей. Серые утки, кряквы и чирки, когда я подходил, то неохотно шипели угрожая, то тихо и незаметно покидали свои гнезда с яйцами. Это открытие так меня обрадовало, что я не знал как поступить, и, чтобы немного успокоиться и обдумать свои дальнейшие действия, отошел подальше от озера, прилег на небольшой поляне.