Георгий Захаров - Я - истребитель

• Название: Я - истребитель
• Автор: Георгий Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Минск немцы заняли 28 июня.

13-я армия прилагала героические усилия к тому, чтобы закрепиться в Минском укрепрайоне. Однако сил у армии было недостаточно: ей предстояло удерживать огромной протяженности рубеж, не имея защиты с флангов.

Случайно запомнился приказ, отданный незнакомым артиллерийским полковником своим частям. Полковник этот в течение нескольких дней находился на КП штаба авиации, поскольку отсюда он мог кое-как поддерживать связь со своими частями и имел наиболее полную информацию - у летчиков был достаточно широкий обзор. Приказ полковника - последний приказ, отданный им из Минска, - гласил: "Каждой боевой единице действовать самостоятельно..."

Полки 43-й истребительной авиационной дивизии перелетели на могилевский аэродром.

Я собирался ехать в Могилев на "пикапе". Обстановка была неясная, положение менялось час от часу, и надо было поторапливаться - передовые части противника могли перерезать дорогу. Но тут вышла непредвиденная задержка.

На краю аэродрома показались три крытых грузовых автомобиля. Грузовики остановились, несколько бойцов остались около машин. А их старший, увидев штабной "пикап" и группу командиров, решительно направился к нам. Представился, спросил, какая дорога на восток наиболее безопасна. Из его объяснений я понял, что характер груза заставляет искать путь, исключающий какой бы то ни было риск встречи с противником. Диверсантов молодой командир не боялся, полагая, что от мелкой диверсионной группы всегда сумеет отбиться его бойцы были хорошо вооружены. Но наскочить в пути на регулярные немецкие части, как он выразился, "не имел права".

К большому огорчению лейтенанта, я не мог поручиться за абсолютную безопасность пути. Я только сказал, что каждая потерянная минута наверняка увеличивает риск нежелательной встречи с противником.

Лейтенанту на вид было не больше двадцати двух лет. Я видел, что он должен принять важное для себя решение, и хотел ему в этом помочь, но он категорически отказался дать сведения о характере груза. Он размышлял, теряя время. Его нерешительность в тот момент казалась мне непонятной, и я готов был отнести это за счет его молодости. Что уж там у него за груз?.. Самым важным грузом, как я думал тогда, могло быть оружие. Но какое оружие, кроме стрелкового, повезешь на грузовиках? Отдавая приказ о перебазировании дивизии, мы зачастую жертвовали неизмеримо большим - уничтожали горючее, кое-какую технику, оборудование... Артиллеристы, попавшие в окружение, вынуждены были уничтожать абсолютно целые дальнобойные орудия, каждое из которых, по моему убеждению, стоило десяти таких грузовиков.

Моя решимость ехать подтолкнула лейтенанта. Я уже направился к машине, когда он объявил, что в случае угрозы оказаться в окружении имеет предписание уничтожить груз.

- Уничтожайте, - сказал я, не понимая, какое это имеет ко мне отношение.

- Я прошу вас, товарищ генерал, засвидетельствовать уничтожение груза.

- Хорошо, - согласился я, - только поживей, лейтенант!

Он побежал к своим грузовикам.

Через несколько минут мне стало ясно, почему лейтенанту так непросто было принять решение. Он вывозил деньги. Понятия не имею, какая это могла быть сумма, чтобы нагрузить деньгами три грузовые машины. Лейтенант, кстати, и сам не знал, сколько вывозит.

Мы нашли в лесу большую воронку, засыпали ее деньгами с верхом и подожгли. Но не тут-то было... Тугие пачки банкнот просто-напросто не горели. Мы провозились довольно долго, извели остатки бензина, который смогли найти на аэродроме, и только когда воронка заполнилась пеплом, а бойцы, переворошив пепел до дна, засыпали воронку землей, лейтенант поблагодарил за помощь и потребовал расписку.

- Какую расписку?!

- О том, что деньги сожгли в вашем присутствии, - ответил он невозмутимо.

- Пожалуйста, но ведь такая расписка - филькина грамота: у меня нет никаких печатей, я не знаю, откуда деньги вывезены, в каком количестве... Он подумал и махнул рукой:

- Сейчас это уже несущественно. Удостоверьте сам факт.

На листке, вырванном из блокнота, красным карандашом я написал наискось несколько строк о том, что в придорожном лесу под Минском в моем присутствии было сожжено три грузовика денег. Так и написал - "три грузовика". Поставил дату и расписался.

Лейтенант спрятал листок во внутренний карман, козырнул. Мы пожелали друг другу счастливого пути и расстались. До Могилева я добрался без происшествий, уже через несколько дней начисто забыл об этом эпизоде и в течение всей войны ни разу не вспомнил о нем.

Однако же не только тяжелейшие бои остались воспоминанием от первого военного лета. В августе - сентябре сорок пятого года я находился в немецком городе Перлиберге (там располагался штаб авиационного корпуса, которым я тогда командовал). Однажды адъютант доложил, что ко мне прибыли три человека из Москвы.

- В корпус? - уточнил я.

- Нет, лично к вам, товарищ генерал, - ответил офицер.

Я удивился - из штаба армии не было никаких звонков о встрече, меня никто ни о чем не предупредил - и сказал:

- Зови.

Прибывшие одеты были в гражданские костюмы, поэтому я сначала принял их за инженеров - в ту пору в Германии находилось много наших специалистов по самым различным отраслям. Но оказалось, что это были не инженеры. Предупредив, что у них ко мне очень важный разговор, они просили меня рассказать о первых днях войны, точнее, о том, где и как я воевал тогда. Я подробно рассказывал о воздушных боях над Минском. Но как только доходил до событий под Могилевом, они просили повторить рассказ снова. Я работал, как испорченная грампластинка, несколько раз повторяя одно и то же до определенного момента, и не понимал, зачем им все это нужно. Тогда мне задали наводящий вопрос: не приходилось ли мне когда-либо сжигать большую сумму денег? Я отказался от подобного предположения со всей искренностью человека, для которого самая большая сумма - это его месячное жалованье. Но их настойчивость победила. Что-то сработало в моей памяти, и я вдруг отчетливо увидел край аэродрома, ожидающий меня "пикап" и те три грузовика...

- Было! - сказал я. - Сжигал!

- Какую сумму? - тихим голосом спросил один из товарищей.

- Этого сказать не могу, - я развел руками, - думаю, там были миллионы... - И подробно рассказал тот эпизод.

- А это? Посмотрите внимательно, - сказали мне, - это вам знакомо?..

Я вдруг увидел листок из собственного блокнота и свои торопливо набросанные строки. Кто знает, где он только ни побывал, этот листок! Я был уверен, что у него целая история - он был потерт на сгибах, кое-где стерся карандаш, но все-таки сохранился...

- Спасибо вам, товарищ генерал. Вы не представляете, какое большое дело сделали.

Я почувствовал, что за тем случайным эпизодом в июне сорок первого года, вероятно, крылось что-то чрезвычайно важное. Пытался вспомнить черты лица того настойчивого лейтенанта, но не смог - время стерло из памяти его внешность. И почему-то я ничего не спросил тогда о его судьбе...

Почти полмесяца моя дивизия воевала под Могилевом. К начало июля бои все еще шли по всей территории Белоруссии, но передовые части немецкой армии вышли к Березине и попытались с ходу ее форсировать. В эти дни авиация Западного фронта бомбардировочными и штурмовыми ударами сдерживала врага у переправ, и летчики 43-й авиационной дивизии беспрерывно находились в воздухе. Дивизия штурмовала пехотные колонны противника, аэродромы, занятые врагом, прикрывала переправы, по которым, отбиваясь от наступающего врага, отходили к востоку наши части, выполняла разведку, прикрывала бомбардировщики, вела нескончаемые, изнурительные воздушные бои. Обилие задач требовало значительно больших сил, чем те, которыми мы располагали. Поэтому действовать приходилось очень небольшими по численности группами.

В те дни наши бомбардировщики чаще всего летали без сопровождения, и свои задачи они выполняли ценой больших потерь. И тогда и позже мне приходилось слышать горькие упреки в адрес истребителей, относящиеся к тем тяжелым первым неделям войны. Но как могло звено И-16 или "Чаек" прикрыть две-три девятки бомбардировщиков? Да и звена-то у нас зачастую не находилось. В июле, помню, бывали дни, когда мы выделяли звено для прикрытия войск армейской группы К. К. Рокоссовского. Одно лишь звено! Недостаток в людях и особенно в технике в какой-то мере компенсировался мужеством и героизмом каждого летчика.

Штаб авиации Западного фронта располагался в самом Могилеве, штаб 43-й авиадивизии - прямо на аэродроме. Полковник Н. Ф. Науменко, ставший командующим ВВС фронта, на месте не сидел. С утра до вечера он летал на У-2 по дивизиям и полкам, отыскивая их в лесах, на грунтовых аэродромах, на полянах, выслушивал донесения командиров, тут же ставил задачи и снова поднимался в воздух. Если учесть, что все в те дни находилось в движении и обстановка менялась не только со дня на день, но иногда и с часу на час, то станет понятно, почему у командующего не было иного способа управлять авиацией. По существу, в наших руках на Западном направлении находился только один крупный аэродромный узел - могилевский. И ждать, скажем, день, пока к вечеру в штаб авиации фронта поступит необходимая информация, на основании которой можно планировать боевые действия, было просто невозможно - события развивались гораздо быстрее, а надежной связи с соединениями не было. И командующий летал сам, отыскивая в лесных массивах свои полки и штабы стрелковых соединений, о чем-то договаривался, что мог, координировал.