Фридрих Цюндель - Иисус. Картины жизни

• Название: Иисус. Картины жизни
• Автор: Фридрих Цюндель
• Жанр: Религия
• Год: 2015
• ISBN: 978-3-87667-420-9

Чем примечательна личность И. К. Блюмгарда? Почему он оказал столь сильное влияние на молодого Цюнделя, студента технической школы в Штутгарте, что он переменил род своих занятий и обратился к теологии?

Собственный религиозный опыт Блюмгарда привел его к глубокому пониманию мира Библии и событий вокруг Иисуса Христа. До Цюнделя доходили сведения о происходившем в общине Блюмгарда, и это побудило его еще с вечера отправляться пешком в Мёттлинген, чтобы присутствовать на его воскресных проповедях. Будучи свидетелем небывалого движения пробуждения 1840-х годов, Цюндель становится лучшим учеником Блюмгарда и пребывает со своим учителем до конца его жизни. Постоянно находясь в дружеском доверительном общении, они исследовали общие религиозные переживания, приходя к все более глубокому экзистенциальному пониманию жизни Иисуса и апостольского времени. Цюндель, взявший за основу древнегреческий текст Библии в его изложении экзегетом Юлиусом К. фон Гофманом, предлагает нам свое толкование Евангелий в свете исключительного духовного опыта И. К. Блюмгарда.

---

Прежде всего народ ожидал от Бога возвращения ему национальной самостоятельности. Тому научили его исход из Египта, эпоха судей, победы Саула и Давида, опыт Езекии, возвращение из Вавилонского плена – именно о такой помощи и свидетельствовал самый великий и чуть ли не самый прекрасный период его истории. Во времена Маккавеев это желание исполнилось, и один из сыновей Израиля стал их царем. Происходил ли он из дома Давидова или нет, было, скорее, делом между Богом и тем домом, нежели между Богом и народом Израиля. Посему в возникших тогда апокрифах ничего не говорится о надежде на «Христа». Но когда Маккавеям пришлось отступить перед династией Ирода, в народе (как и во времена Вавилонского плена) вновь пробудились надежда и ожидание справедливого царя, который был бы из Израиля. Но не как тогда, как бы случайного, а избранного, засвидетельствованного и возведенного на престол самим Богом. Вот что, по моему мнению, означают слова «Христос Владыка» (Дан 9:25). Они – лишь противопоставление владыке непомазанному, иначе говоря, незаконному, или пришедшему к власти обычным мирским путем, без Божьего предназначения для Израиля. Слово «Христос», Мессия (помазанный), было подхвачено и стало расхожим выражением для всех желаний и надежд Израиля.

В пророчестве этого слова нет, и у непредвзятого читателя, прочитавшего стих первый 61-й главы Книги пророка Исаии (особенно если он на время забудет о более позднем разделении этой книги на главы), скорее всего, создастся впечатление, что Исайя, предрекший в 60-й главе такие прекрасные, потрясающие своей мощью «невероятные» события, теперь, словно на одном дыхании, продолжает: поверьте мне, то не мои фантазии, не «поэтический экстаз» и т. п., это «Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим». Что Он возвещает, исполнится позже, но возвещающий – Он.

Если само слово «Христос» в значении «надежда», которое оно приобрело, кроме как у Давида, нигде в пророчестве не встречается, то уж тем более ничего не говорится о деле или, лучше сказать, о личности, которая этим словом обозначается. Потому что идеалом надежды является то, в чем ее проповеди с историей и пророчеством соприкасаются. Потому что Священная история развивалась в направлении цели, которую Бог поставил перед Собой и открыл нам в пророчествах как Свое обетование, цели, к которой она неумолимо шла по собственным, внутренним законам, нисколько не ограничивая людей в их поступках, что не исключало заблуждений, возвратов к старому и отпадений от Бога. Был ясно предвещан царь, и именно предшествующая история давала право надеяться на него, безмерно превосходившего в Своем величии и красоте все, что до него познал Израиль. Поэтому в имени «Христос» – наивная надежда простого народа и питаемая, облагороженная Библией надежда глубоко мыслящего израильтянина и соприкасаются друг с другом. В признании Петра Иисусу: «Ты – Христос» (Мф 16:16) эти надежды явно сливаются воедино. Именно в Иисусе, по мнению апостола, исполнились как история, так и пророчество. «В Тебе наша Священная история достигла той цели, к которой она стремилась, или: Ты Тот, кого предвещало пророчество». А поскольку имя «Христос» удивительным образом выразило связь между Иисусом и Ветхим Заветом, то мы вправе и даже обязаны подробнее остановиться на самой истории в том смысле, который в это понятие вкладывал Ветхий Завет.

Слово то коренится в особом отношении Бога к народу Израиля. Средоточием веры и надежды израильтянина было не отдельно взятое Я, а народ как единое целое, призванный Им в бытие для некой высокой задачи. Он предстоял Израилю как его Бог, и народ неизменно познавал Его как Бога Живого и Святого, что призывало его к некоему священному порядку и устроению израильского общества, при котором общее отношение Бога к Своему народу передавалось бы каждому отдельному человеку. Бог действовал отчасти Сам, отчасти через Своих рабов, прежде всего через первосвященника и «его братьев», священников. Через него и его товарищей поддерживалось в правде и чистоте, а в случае необходимости и восстанавливалось положение каждого человека перед Богом. Поэтому первосвященник прежде всего представлял перед Богом историю совести Своего народа. Правда, изначально, согласно Закону, он был даже представителем Бога как верховного правителя, не имея, однако, полномочий на собственные, произвольные суждения, а являясь как бы передатчиком откровений. Эти откровения – и тут их полная аналогия с совестью – не касались новых мыслей и побуждений, а только утвердительно или отрицательно отвечали на поставленные вопросы.

По своей сути такое священное призвание не давало возможности его носителю свободно развивать и проявлять собственную личность. И то, что должность первосвященника исключительно регулярно и в соответствии с Законом передавалась через помазание, также говорит о сути призвания – значение священника не в том, кто он сам, а что за служение на него снизошло. Поэтому история свободной жизни Израиля в первосвященнике не отражалась и не раскрывалась, она достигала своей кульминации прежде всего в князьях (судьях, царях). А когда те отступали от Бога и внешняя история Израиля становилась для Него все менее важной, то Он подготавливал пути для истинно духовного, посылая пророков. Самуил совершенно добровольно (он не являлся первосвященником, даже не происходил из колена Ааронова, а был всего лишь левитом) и исключительно духовно совмещал в себе эти формы пастырского служения. Но ни его народ, ни его дом еще не созрели для того, чтобы такое идеальное пастырство укоренилось навсегда. Народ требовал царя чисто светского, чтобы ими правил мирянин, а не Самуил.

И тогда Бог повелел ему «помазать» на царство юного отрока Саула. А что это значит?

Самые великие и знаменующие собой новую эру рабы Божьи (Авраам, Моисей, Самуил, Исайя, Иеремия) помазывались на служение не другим человеком, они призывались самим Богом, Его категоричным повелением[17]. Изначально помазание символизировало собой передачу полномочий (Моисея – Аарону, Самуила – Саулу и сыну Давиду, Илии – Елисею). Так было и с Саулом, помазанным Самуилом, но это помазание имело особое значение, смысл которого открылся позже. Помазанием Саула Бог фактически ответил на требование народа получить такого же царя, какого имели прочие язычники[18]. Он удовлетворил его требование, отныне и навсегда возвысив царское достоинство и сделав его прочным институтом власти, но в то же время провозгласил эту должность священной, иными словами, оставил за Собой право, назначать на нее Своего избранника, не считаясь с мнением народа.

Смысл помазания на царство открылся во всей полноте после избрания Давида, ясно осознававшего всю его значимость. Давид, натура в хорошем смысле слова чисто мирская, рожденный править суровой действительностью и в то же время пронизанный священническим духом, прекрасно понимал, что царствование – своего рода богослужение и не уступает в святости жречеству. Священный характер, божественный смысл, который царское служение приобрело в руках Самуила, закрепились в Давиде, став отныне его неотъемлемым свойством. Давид глубоко чтил божественный смысл помазания и свое собственное божественное значение, в которое был возвышен через него. Помазание – и он это осознавал – означало избрание его самим Богом в пастыри народа Израиля, который отныне ответствен перед Ним за него и на это поприще благословлен. Давид стал как бы сердцем той «собирательной личности», называемой Израилем, носителем живой истории своего народа и возложенной на него задачи. И в свете той задачи, для решения которой одной жизни было мало, его призвание лишь тогда наполнилось непреходящим смыслом, когда Бог подтвердил это призвание и для всего его дома. Теперь дом Аарона, следящий за исполнением Завета Бога с Израилем, по своему сокровеннейшему значению превосходил дом Давида, который стал носителем божественно-человеческой истории на Земле. И тут возникает второй момент, проясняющий смысл «помазания Божьего». Если израильтянин верит и надеется, думая не только о себе, но и о народе как о едином целом, то он возвышается над быстротечностью своих дней, над ускользающим настоящим. Израиль как народ не умрет, равно как и его земной старейшина, «помазанник Божий». Ему, народу, равно как и очередному носителю такого имени, дана непреходящая власть, стоящая над чередой времен. Только происходит это не так, как представляется в ограниченном уме любого народа и любой царской династии, а особенным образом. Израиль призван Богом, более того, он сотворен как Его раб, чтобы через народ тот проложить путь спасению народов, новой эпохе, времени Божьему. Поэтому Израилю видится в будущем не гибель, а победа, победа Бога на Земле. И дому Давида, «помазанника Божьего», ставшего носителем данной задачи, тоже присущи те же черты вечности. Израиль, пока он ведет жизнь добропорядочную и о Боге не забывает, всегда будет иметь своего «помазанника Божьего». Поэтому в каждом носителе этого звания он видит, скорее, лишь представителя некой идеальной, вечной личности, через которую Бог доведет Свое дело до победного конца. И обещанное Им очередному живому помазаннику (например, в псалме 2) предназначается не ему, конкретному бренному существу, а помазаннику Божьему вообще. И этот «помазанник Божий» правит сквозь череду времен, являя собой в истории Израиля непрекращающуюся власть, с которой верующий израильтянин связывал все свои надежды и чаянья для великого единого народа. В псалме 88 выражено серьезное сомнение в окончательном спасении всего мира (стих 48), если Бог лишит Своего помазанника (явно не псалмопевца, а этот божественный институт в целом) обетованной помощи.