Джон Шемякин - Дикий барин (сборник)

• Название: Дикий барин (сборник)
• Автор: Джон Шемякин
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-094418-7

«Если бы мне дали книгу с таким автором на обложке, я бы сразу понял, что это мистификация. К чему Джон? Каким образом у этого Джона может быть фамилия Шемякин?! Нелепица какая-то. Если бы мне сказали, что в жилах автора причудливо смешалась бурная кровь камчадалов и шотландцев, уральских староверов, немцев и маньчжур, я бы утвердился во мнении, что это очевидный фейк.

Если бы я узнал, что автор, историк по образованию, учился также в духовной семинарии, зачем-то год ходил на танкере в Тихом океане, уверяя команду, что он первоклассный кок, работал приемщиком стеклотары, заместителем главы администрации города Самары, а в результате стал производителем систем очистки нефтепродуктов, торговцем виски и отцом многочисленного семейства, я бы сразу заявил, что столь зигзагообразной судьбы не бывает. А если даже и бывает, то за пределами больничных стен смотрится диковато.

Да и пусть. Короткие истории безумия обо мне самом и моем обширном семействе от этого хуже не станут. Даже напротив. Читайте их с чувством заслуженного превосходства – вас это чувство никогда не подводило, не подведет и теперь».

Джон Шемякин

Джон Шемякин – знаменитый российский блогер, на страницу которого в Фейсбуке подписано более 50 000 человек, тонкий и остроумный интеллектуал, автор восхитительных автобиографических баек, неизменно вызывающих фурор в Рунете и интенсивно расходящихся на афоризмы.

---

Иннокентий Сергеевич вошел ко мне в дом, прижимая к груди копошащийся сверток. Сначала я подумал, что Кеша принес мне плод своего греха, чтобы укрыться с ним от плодов прочих своих грехов.

У нас в уезде два признанных производителя незаконнорожденных баронов. Кеша – один из них. Я все жду, когда Кеша ослабеет и поникнет на руках семьи: во-первых, это приятно, когда твой конкурент в эволюционной борьбе сходит с дистанции, а во-вторых, мне интересно будет посмотреть на сцену дележа федюнинского наследства. Папа мой пережил развал Британской империи, я хочу пережить развал Кешиного скопидомного благополучия. Так и представляю себе орды беснующихся наследников перед закопченным тыном. Ломают с воем ворота, тряся поддельными метриками. Нотариусы сцепились у конюшни. По небу летят бумаги и свидетельства о праве собственности. Нехотя занимается жирным пламенем дом.

А я в подзорную трубу смотрю. Ветер треплет жабо поверх кирасы.

– Подождем, пока они откатятся, – говорю сквозь железные зубы фельдмаршалам позади, – а там во благовременье и ударим во фланг… В штыки! Господа генералы, зрю над нами трепещущие крылья победы! Помолимся же!..

Очень жду этого момента.

– Это кто у нас тут? – сухим и твердым голосом спросил я у Иннокентия, кивая на сверток.

– Это у нас собачка, – торопливо ответил Федюнин. И добавил: – Дружеский подарок.

Помолчали.

– Тебе… – закончил Федюнин свою мысль.

– Прекрасно, – сказал я. – Прекрасно…

– Она очень хорошая. И вырастет небольшой.

Оперся на посох свой. Улыбаясь, думал, что сначала ударю Кешу посохом, а потом додушу без свидетелей, по-дружески.

Подбежал привлеченный запахом юности в попоне еще один гений сыска, Савелий Парменыч. Тоже обалдел. Посмотрел на сверток, на меня, на стены, на меня.

«Батя, не надо, эхехех, не надо, батя, это ведь куда нам вот это еще? Голодаем ведь, да, бать, да, пищи немного стало, да и зачем? да? а?!»

И совсем я уже было решился на мужской поступок – отказаться от чужого дитяти, да рука сама потянулась, и все… Комок потянулся ко мне и начал лизать палец. Смотрел комок на меня голубыми глазами, упрямо, но честно. Такой взгляд у женщин предвещает совместное проживание.

– Я, Кеша, брать ее в дом не буду, у меня у самого… забавная какая… а так? а что такая толстая? Смотри, какое пузо, ела недавно, понятно, не болеет? смотри-ка… сосильда какая… какой хоть породы мама была?.. не слышал про такую… Глаза красивые…

И все. Теперь собака-девушка сидит на крыльце с выражением лица «кхалиси едет в Вестерос». Очень одухотворенное лицо.

Савелий приткнулся у ней под боком. Улыбается, старый пень. Он беспринципный такой, оказывается. Плюс побаивается молодую подругу.

Подруга

Познакомился с собакой.

Притащил новую подругу бесконечно любезный ко всем извращениям мира Савелий Парменыч. Подруга такой степени беспородности, что и дворнягой назвать сложно. Основной акцент природа сделала на бакенбарды и изящную выгнутость лап. Плюс лысинка.

Полудворняжка – вот идеальное обозначение чуда, подманенного льстивыми обещаниями Савелия.

Савелий сразу начал лаять, что, мол, видите, видите, каков я? оцените-ка немедля любезника, столь милаго! а? а?! да! что-с?! именно! она прекрасна! никогда прежде! нет! прелестна! столько свежести! взор! нет! не сразу! пароль муа контре ле пти шанс! главное, говорю, свежа, что тебе… а?! невиданное наслаждение с первых минут! да! деван лез анфан, но такое! такое! котлету бы, что ли, ей дать? не знаю пока… не избалуем жратвой-то, что скажешь?! жратвы немного совсем осталось, да? да?! а?! ну, говори! не рви мне душу, милай!..

Сосильда в отъезде – Савелий распушился до непристойности. Походка изменилась, посадка головы – барон-изгнанник.

– Тебя как зовут, подруга? – спрашиваю. – Согласна хоть?

Савелий отбежал даже.

Подруга жестами выразила все, что хочет. Артистичная.

Вынес еды.

Савелий первым кинулся, он мужчина от и до. Корифей-премьер.

Отогнал. Дама подзакусила. Савелий метался вдоль забора, все причитал, что притащат в дом не пойми кого, корыстных таких и неприятных, и рвут в клочья его сердце изболевшееся, сволочи вы! она же лысая вон! лы-са-я!

Потом артистичная подруга передо мной поплясала немного. Потенциал огромен у нее.

Мешок

Больше всего на свете Савелий Парменыч боится страшного Мешка Для Захоронений.

Я этим пользуюсь, кстати.

– Полезай, – говорю, – в мешок для захоронений, старый ты аферист! Настала пора!

И помогает. Савелий Парменыч впадает в раскаяние. Он у меня все делает истово: ест, спит, ругается, ворует, подлизывается и кается.

Ведь ни разу в мешке не был, ни разу не испытал на себе (не так, как я, например) побои и сцены прощания. А фантазия, видимо, рисует пальцем в его слабеющем на глазах мозге картины печальные и впечатляющие.

У Савелия и девушки-собаки Сосильды есть Некий Газон, который каждый из них считает своим ковром и каждый требует на СЕМ КОВРЕ НЕУКОСНИТЕЛЬНОГО, НАИПАЧЕ СТРОЖАЙШЕГО ПОВИНОВЕНИЯ, А БАЛОВАНИЮ КАКОМУ В ЗАПРЕТ. И КАТОРГА.

Стоит Сосильде по-девичьи стеснительно приволочь кость на СЕЙ КОВЕР и начать кость эту с треском ласкать зубами, откуда-то из-за угла несется мой старый боевой друг, закидывая задние лапы коротенькие за огроменные уши в стремительном прыжке:

«Вы тут эта штэо?! А-а-а!!! Бесчинство! Бесчинство!!! Срам-то какой, господи боже мой! В эдаком святом для всех месте! Бесстыжая! Да! Крыса ты вонючая, вот что я тебе скажу, подлая ты девка! Пара-азитка! Это ведь ГРЕХ!»

Девушка Сосильда иногда валит Парменыча нежной грудью, а иногда давит сверху своим жарким телом. Старик охает, но не сдается. На днях ухватил-таки вонючую крысу крепкими еще зубами и попробовал произвести бросок. Отбежал взмятый, но не успокоенный. Орал минут десять еще, спрашивал, воя и кашляя, отчего так? куда уходит детство, мол? в какие города, спрашиваю?! и почему это детство тут это все? тут вот?! и лыбится еще, крыса такая! я те говорю, тебе!..

Если Сосильда видит, что Парменыч беззаботно лежит на ГАЗОНЕ и греется, растопырившись, то девушка хватает старика за шкирняк и волочит прочь. А ветеран упирается и сипит, что заслужил.

Вой, крики, кашель и снова крики.

Иногда мне это все надоедает, и я выхожу из дома. Прямо как спал – в черкеске, с пятью Георгиями на груди.

– Станичники! – это я так говорю в шутку, понятно, что станичник тут один – и он попугай на втором этаже. – Стоять всем! И сначала цыц! А затем цыц навсегда! Я в думе крепкой! Гадаю, стало быть, кого из вас на шапку, а кого куды еще… Матушке-государыне про вас отпишу – пусть разрешает!

И мешок для захоронений из-за спины как бы невзначай вытягиваю. Улыбаюсь с приятностью во взоре. В этой приятности догорает крепость Измаил.

Сосильда на меня внимания давно не обращает, воспитываясь как-то самостоятельно. Зевает. Отходит. А Парменыч начинает скорбеть всем телом и валится на бок, куда-то в кусты он обычно валится.

Мешок мне очень пригождается, короче говоря.

Лошади

Лошадиные предъявы – это иппические претензии. Профессор зарамсил вглухую и кинул лошадиную предъяву – профессор выдвинул претензии по поводу проблем.

Водили меня вчера в галерею, забитую красотой. Все увешено иппическим жанром. Лошади так, лошади эдак. К концу просмотра храпел и мотал головой в недоуздке. К выходу зарысил так, что еле удержали.

Лошади очень красивые существа. И ужасно умные, конечно.

У меня был мерин по имени Тузик. Когда я к нему подходил, Тузик немедленно надувался. Чтобы не смог я застегнуть на нем ничего и никуда бы на нем не поехал. И, в целом, чтобы свалил я куда-нибудь поскорее.

Если мои нежные (восемь лет мне было) удары в живот помогали Тузику сдуться и я на нем все потребное застегивал и затягивал, Тузик ждал, когда я на него заберусь, и ложился на бок. Ему было интересно: успею я спрыгнуть или нет?

Если и этот веселый фокус не получался, Тузик старался меня укусить в процессе нашей неспешной езды на остров Любви. Или протереть мною стену. Или устроить так: сначала вроде как укусить попробовать, а потом об стену. Или кусты. Или еще что.

Иногда люди удивляются, где я так научился работать кулаками и говорить эдакие слова. Ты же слепой интеллигентный калека, говорят мне люди, ты же так не должен. В эти моменты я вспоминаю Тузика и нашу с ним трогательную дружбу. Помню, в дождь Тузик лег в лужу вместе со мной. Когда его все же подняли, я с трудом перестал орать наивным детским ртом выражения, за которые меня потом уважали свидетели – приовражные бомжи.

Выйдя из галереи, пожалел, что не могу, как Тузик, отстаивать свои интересы и капризы. Не хватает во мне чего-то.

Котята

Главная причина моего спешного отъезда на остров вовсе не растрата денег, которые я украл у слепых учителей, когда они несли свои крошечные пособия парализованным докторам. Для меня этот факт – будни.