Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 5

• Название: Миры Филипа Фармера. Том 5
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-88132-146-4

Включенные в пятый том собрания сочинений Ф. X Фармера романы «Мир одного дня: бунтарь» и «Мир одного дня: распад» завершают одноименную трилогию, повествующую о борьбе прирожденного бунтаря Джеффа Кэрда против бесчеловечного режима тотальной слежки.

---

— Не радуйся. Тебя подвергнут долгому и тщательному — и крайне неприятному эмоционально — обследованию. Чтобы определить, действительно ли ты иммунен к туману. И если да, то почему.

— Ну, по крайней мере, меня не завтра окаменят.

Арсенти снова наклонилась вперед, облокотившись о стол и упершись подбородком в сложенные ладони.

— Твое отношение меня очень беспокоит. Ты беспечен и совершенно не испуган. Словно намерен сбежать… в ближайшее время.

— И, конечно, вы меня спросили, намерен ли я бежать? — осведомился Дункан с улыбкой.

— Да. И твой ответ обеспокоил меня еще больше. Ты сказал, что никаких планов у тебя нет, поскольку ты слышал, что отсюда никому не удавалось сбежать. И… я тебе не верю.

— А придется.

— Допрос окончен. — Арсенти встала.

Дункан тоже поднялся, тощее длинное тело распрямилось, точно выкидной нож.

— Вы показывали мне записи некоторых допросов. Не знаю, о каком эликсире вы меня все пытаете, но это должно быть что-то апокалиптически важное. Что это такое?

Она побледнела:

— Мы думаем, что ты прекрасно знаешь, о чем идет речь.

По ее окрику дверь распахнулась. Из приемной в кабинет заглянули двое громил в зеленой униформе. Дункан направился к ним. Проходя мимо Арсенти, он прошептал:

— Что бы это ни было, ты в опасности, поскольку знаешь об этом. До следующего вторника… если доживешь.

Не было смысла пугать ее, она всего лишь выполняла свой долг и не была с Дунканом жестока. Но, угрожая ей, он испытывал некоторое удовлетворение. Это был единственный способ мести. Мелочь, но приятная.

Проходя по коридору в сопровождении двух охранников, Дункан недоумевал, откуда исходит его оптимизм. По логике вещей, взяться ему вроде бы неоткуда. Никто и никогда не бежал отсюда. А вот ему, Дункану, это удастся.

Он прошел по мягкому светло-зеленому ковру в холле, видя, но не замечая морские и горные пейзажи на телеплакатах вторничных стен. У дальнего конца холла его остановил окрик охранника. Дункан стоял смирно, пока второй охранник набирал код на цифровой панели около двери, даже не пытаясь скрыть последовательность нажимаемых кнопок. Код менялся ежедневно, а порой и в середине дня. Больше того, перед дверью из стены торчал телеглазок, и надзиратель-человек тоже должен был набрать код, прежде чем дверь откроется.

Охранники расступились, пропуская Дункана. Не имея оружия, они, однако, отлично владели боевыми искусствами. А если пленник и одолеет двоих громил, то останется взаперти. В обоих концах холла — двери, открыть которые можно только с помощью той же процедуры, что и дверь в комнату Дункана, а за каждым его шагом следят надзиратели.

— До завтра, — сказал Дункан, имея в виду следующий вторник.

Охранники не ответили. Им было приказано лишь отдавать заключенному команды, а если тот попытается сообщить что-нибудь — заткнуть: удар по почкам, в солнечное сплетение, по шее ребром ладони, пинок в пах. А то, что это незаконно, никого не волнует.

Дверь за его спиной скользнула в пазы. Дункан оказался в комнате — тридцать на двадцать на десять футов. Вспыхнул бестеневой свет. Толстый ковер на полу; на стенах — развлекательные и наблюдающие плакаты. В северной стене — дверь к «совмещенным удобствам», единственному помещению, которое, как ему сказали, не просматривается. Дункан подозревал, что надзиратели заглядывают туда не реже, чем в любое другое место. Рядом — дверь в спальню, там — кровать, свисающая с потолка на цепочках.

Вдоль западной стены выстроились в ряд семь высоких серых цилиндров. На каждом — табличка у основания и круглое окошко примерно на высоте человеческого роста. За всеми окошками, кроме двух, виднелись головы и плечи, недвижные, как камень. Они и были в определенном смысле каменные. Броуновское движение в телах почти остановилось: они погружены в анабиоз — окаменены.

Цилиндр вторника был пуст, поскольку принадлежал Дункану. Пуст был и средовый. Его обитатель исчез, то ли отправленный на склад на хранение, то ли освобожденный. Когда Дункана поместили сюда, этот Человек еще жил в его комнате. Сегодня утром, когда Дункана раскаменили, средовец исчез. В следующий вторник Дункан может обнаружить, что цилиндр занят другим пациентом (читай: пленником). Пустой цилиндр был одной из тех случайностей, на которые надеялся Дункан. Использовать эту возможность нужно сегодня… но не сейчас. Шел второй час дня.

Дункан подтащил кресло к большому круглому окну посреди наружной стены. Некоторое время он развлекался, наблюдая за прохожими, велосипедистами и электробусами. К двум часам небо закрыли легкие облачка, к трем — заволокли тяжелые свинцовые тучи. В новостях сообщили, что к семи пойдет дождь и будет лить с небольшими перерывами до полуночи. Это Дункана порадовало.

Он посмотрел две программы. Одна — о молодых годах Ван Шеня Непобедимого и Милосердного, величайшего исторического деятеля, завоевателя всей планеты и основателя современной цивилизации. Еще час убила десятая серия фильма «Стадо свиней» — экранизации гомеровской «Одиссеи» с точки зрения Эвмайоса, главного улиссова свинопаса. Основой фильма служил конфликт между верностью Эвмайоса царю и недовольством собственными бедностью и низким положением. Фильм, хоть и неплохо сделанный, не вызвал у Дункана ничего, кроме недоумения. Ему было известно, что свинопасы в микенской Греции пользовались большим уважением, и любой, читавший поэмы Гомера, знал, что Эвмайос отнюдь не был беден и унижен. Более того, в те времена никому и в голову не пришло бы негодовать по поводу своего положения в обществе, даже если оно и не слишком высоко. А в довершение всего многие актеры абсолютно не походили на древних греков. Не зная английского, можно было подумать, что фильм повествует о первой встрече китайцев с европейцами.

Дункан не понимал, откуда знает, что фильм исторически неточен. Это просто было частью его воспоминаний, не привязанной к книге, фильму или школьному учителю.

Просидев так два часа, Дункан решил размяться немного. Утром он провел час в гимнастическом зале, как полагалось пленникам по закону, однако в полном одиночестве — против всяких правил руководство не давало ему ни малейшего шанса перемолвиться словом с товарищами по заключению. Причина очевидна — не дай Бог арестант расскажет кому-то об эликсире. Пусть даже единственное, что он знает о нем, — то, что сболтнула его психик.

Пройдясь по комнате колесом, Дункан устроился на ковре в позе лотоса, закрыл глаза и погрузился в трансцендентальную медитацию — так, вероятно, подумал надзиратель. На самом деде Дункан снова и снова обдумывал план побега. Помедитировав так час, он полчаса ходил по комнате, потом посмотрел документальный фильм о восстановлении джунглей в Амазонской пустыне. Затем последовал тридцатиминутный репортаж об ужасающих результатах бурения очередной скважины к земному ядру. Четыре скважины уже работали, преобразуя тепло в термоионную энергию. Но буровую вышку в Далласе уничтожил поток раскаленной магмы. Погибли двести рабочих, лава разлилась по территории в пятьдесят квадратных миль. К счастью, сравнительно немногочисленное население окрестных районов своевременно эвакуировали. Угроза городу Абилен в соседнем округе Тэйлор миновала.

В 17.30 Дункан посмотрел часовую программу новостей, большая часть которой оказалась посвящена заседанию Совета Вседневного Мирового Правительства в столице планеты Цюрихе (Швейцария).

После новостей Дункан вытащил из-за панели в юго-восточном углу комнаты поднос с ужином, поданный из холла. Сунув поднос в каменатор, он включил аппарат на секунду, выключил, вытащил поднос, разогрел ужин в микроволновке и пристроился на столе у окна. Пережевывая еду, он смотрел на улицу. Дождь бил в окно; смотреть было не на что, кроме блокгауза через дорогу. Большая часть жителей Манхэттена, как и он, ужинала, да и дождь распугал гуляющих.

Прошлой ночью Дункан спал с полуночи до шести утра. С морфей-машиной ему хватило бы для полного отдыха и четырех часов, но рано вставать было незачем. Теперь он вновь лег, хотя и не испытывал особого желания. Если все пойдет, как задумано, ему потребуется много сил. Он затянул ленту с электродом на лбу, закрыл глаза и отчалил в плавание по морю сновидений — большей частью приятных, но связанных почему-то с незнакомцами, которых он, казалось, знал давным-давно.

В половине двенадцатого аппарат вышвырнул его из нежного сна в жестокую реальность. Дункан неуклюже выкарабкался из постели, собрал простыню, одеяло, подушку, запихал все это под стенную панель, потом принял душ. Ванную он покинул в несколько лучшем настроении. К этому времени стенной плакат уже звенел и полыхал, требуя подготовиться к окаменению, и предупреждение это звучало по всему Манхэттену, во всем часовом поясе.