Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Дмитрий Кедрин
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Поэзия
• Год: 1959

Литературное наследие поэта Дмитрия Кедрина (1907–1945) включает в себя стихи, поэмы, баллады, сказки, песни, драму в стихах, значительное количество переводов. У Д. Кедрина было много творческих планов, которым не суждено было осуществиться…

В настоящий сборник вошли стихотворения на разные темы и поэмы ("Приданое", "Песня про Алену-старицу", "Зодчие", "Варвар", "Пирамида" и др.), датированные 1932–1945 гг.

---

1936

Подмосковная осень

В Перово пришла подмосковная осень
С грибами, с рябиной, с ремонтами дач.
Ты больше, пиджак парусиновый сбросив,
Не ловишь ракеткою теннисный мяч.

Березки прозрачны, скворечники немы,
Утрами морозец хрустит по садам:
И дачница в город везет хризантемы,
И дачник увязывает чемодан.

На мокрых лугах зажелтелась морошка.
Охотник в прозрачном и гулком лесу
По топкому дерну, шагая сторожко,
Несет в ягдташе золотую лису.

Бутылка вина кисловата, как дрожжи.
Закурим, нальем и послушаем, как
Шумит элегический пушкинский дождик
И шаткую свечку колеблет сквозняк.

1937

Беседа

На улице пляшет дождик. Там тихо, темно
   и сыро.
Присядем у нашей печки и мирно
   поговорим.
Конечно, с ребенком трудно. Конечно, мала
   квартира.
Конечно, будущим летом ты вряд ли
   поедешь в Крым.

Еще тошноты и пятен даже в помине нету,
Твой пояс, как прежде, узок, хоть в зеркало
   посмотри!
Но ты по неуловимым, по тайным женским
   приметам
Испуганно догадалась, чтó у тебя внутри.

Нескоро будить он станет тебя своим
   плачем тонким
И розовый круглый ротик испачкает
   молоком.
Нет, глубоко под сердцем, в твоих золотых
   потемках,
Не жизнь, а лишь завязь жизни завязана
   узелком.

И вот ты бежишь в тревоге прямо
   к гомеопату.
Он лыс, как головка сыра, и нос у него
   в угрях,
Глаза у него навыкат и борода лопатой.
Он очень ученый дядя — и все-таки он
   дурак!

Как он самодовольно пророчит тебе
   победу!
Пятнадцать прозрачных капель он
   в склянку твою нальет.
— Пять капель перед обедом, пять
   капель после обеда —
И все как рукой снимает! Пляшите опять
   фокстрот!

Так значит, сын не увидит, как флаг над
Советом вьется?
Как в школе Первого мая ребята пляшут
   гурьбой?
Послушай, а что ты скажешь, если он
   будет Моцарт,
Этот неживший мальчик, вытравленный
   тобой?

Послушай, а если ночью вдруг он тебе
   приснится,
Приснится и так заплачет, что вся
   захолонешь ты,
Что жалко взмахнут в испуге подкрашенные
   ресницы,
И волосы разовьются, старательно завиты,

Что хлынут горькие слезы и начисто
   смоют краску,
Хорошую, прочную краску с темных
   твоих ресниц?..
Помнишь, ведь мы читали, как в старой
   английской сказке
К охотнику приходили души убитых птиц.

А вдруг, несмотря на капли мудрых
   гомеопатов,
Непрошеной новой жизни не оборвется
   нить!
Как ты его поцелуешь? Забудешь ли, что
   когда-то
Этою же рукою старалась его убить?

Кудрявых волос, как прежде, туман золотой
клубится,
Глазок исподлобья смотрит — лукавый и
   голубой.
Пускай за это не судят, но тот, кто убил —
   убийца.
Скажу тебе правду: ночью мне страшно
   вдвоем с тобой!

1937

Бессмертие

Кем я был? Могильною травой?
Хрупкой галькою береговой?
Круглобоким облачком над бездной?
Ноздреватою рудой железной?

Та трава могильная сначала
Ветерок дыханием встречала,
Тучка плакала слезою длинной,
Пролетая над родной долиной.

И когда я говорю стихами —
От кого в них голос и дыханье?
Этот голос — от прабабки-тучи,
Эти вздохи — от травы горючей!

Кем я буду? Комом серой глины?
Белым камнем посреди долины?
Струйкой, что не устает катиться?
Перышком в крыле у певчей птицы?

Кем бы я ни стал и кем бы ни был —
Вечен мир под этим вечным небом;
Если стану я водой зеленой —
Зазвенит она одушевленно,
Если буду я густой травою —
Побежит она волной живою.

1938

Глухарь

Выдь на зорьке
И ступай на север
По болотам,
Камушкам
И мхам.
Распустив хвоста колючий веер,
На сосне красуется глухарь.

Тонкий дух весенней благодати,
Свет звезды —
Как первая слеза…
И глухарь,
Кудесник бородатый,
Закрывает желтые глаза.

Из дремотных облаков исторгла
Яркий блеск холодная заря
И звенит,
Чумная от восторга,
Зоревая песня глухаря.

Счастлив тем,
Что чувствует и дышит,
Красотой восхода упоен, —
Ничего
Не видит и не слышит,
Ничего
Не замечает он.

Он поет листву купав болотных,
Паутинку,
Белку
И зарю,
И в упор подкравшийся охотник
Из берданки бьет по глухарю.

Может, также
В счастья день желанный,
В час, когда я буду петь, горя,
И в меня
Ударит смерть нежданно,
Как его дробинка —
В глухаря.

1938

Остановка у Арбата

Профиль юности бессмертной

Промелькнул в окне трамвая.

М. Голодный

Я стоял у поворота
Рельс, бегущих от Арбата,
Из трамвая глянул кто-то
Красногубый и чубатый.
Как лицо его похоже
На мое — сухое ныне!
Только чуточку моложе,
Веселее и невинней.
А трамвай — как сдунет ветром,
Он качнулся, уплывая.
Профиль юности бессмертной
Промелькнул в окне трамвая.
Минут годы. Подойдет он —
Мой двойник — к углу Арбата.
Из трамвая глянет кто-то
Красногубый и чубатый,
Как и он, в костюме синем,
С полевою сумкой тоже,
Только чуточку невинней,
Веселее и моложе.
А трамвай — как сдунет ветром,
Он промчится, завывая…
Профиль юности бессмертной
Промелькнет в окне трамвая.
На висках у нас, как искры,
Седина блестит сверкая:
Наша молодость, как выстрел,
Прогремела замирая.
Вот и станут старше дети,
Встретят жизнь, как мы когда-то.
Но останется на свете
Остановка у Арбата,
Где, ни разу не померкнув,
Непрестанно оживая,
Профиль юности бессмертной
Промелькнет в окне трамвая!

1939

Зимнее

Экой снег какой глубокий!
Лошадь дышит горячо!
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.
Пруд окован крепкой бронью,
И уходят от воды
Вправо — крестики вороньи,
Влево — заячьи следы.
Гнется кустик на опушке,
Блещут звезды, мерзнет лес.
Тут снимал перчатки Пушкин
И усы крутил Дантес.

Раздается на полянках
Волчьих свадеб дальний вой.
Мы летим в ковровых санках
По дорожке столбовой.
Ускакали с черноокой
И — одни. Чего ж еще?
Светит месяц одинокий
Через левое плечо.

Неужели на гулянку
С колокольцем под дугой
Понесется в тех же санках
Завтра кто-нибудь другой?
И усы ладонью тронет,
И увидит у воды
Те же крестики вороньи,
Те же заячьи следы?
На березах грачьи гнезда
Да сорочьи терема…
Те же волки, те же звезды,
Та же русская зима!

На погост он мельком глянет,
Где ограды да кусты,
Мельком глянет,
Нас помянет:
Жили-были я да ты!..
И прижмется к черноокой
И задышит горячо.
Глянет месяц одинокий
Через левое плечо.

1939

Зяблик

Весной в саду я зяблика поймал.
Его лучок захлопнул пастью волчьей.
Лесной певец, он был пуглив и мал,
Но, как герой, неволю встретил молча.

Он петь привык лесное торжество
Под светлым солнышком на клейкой ветке…
Нет! Золотая песенка его
Не прозвучит в убогой этой клетке!

Горсть муравьиных лакомых яиц
Не вызвала его счастливой трели.
В глаза ручных моих домашних птиц
Его глаза презрительно смотрели.

Он все глядел на поле за окном
Сквозь частых проволок густую сетку,
Но я задернул грубым полотном
Его слегка качавшуюся клетку.
И чувствуя, как за его тюрьмой
Весна цветет все чище, все чудесней, —
Он засвистал!.. Что делать, милый мой?
В неволе остается только песня!

1939