Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Дмитрий Кедрин
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Поэзия
• Год: 1959

Литературное наследие поэта Дмитрия Кедрина (1907–1945) включает в себя стихи, поэмы, баллады, сказки, песни, драму в стихах, значительное количество переводов. У Д. Кедрина было много творческих планов, которым не суждено было осуществиться…

В настоящий сборник вошли стихотворения на разные темы и поэмы ("Приданое", "Песня про Алену-старицу", "Зодчие", "Варвар", "Пирамида" и др.), датированные 1932–1945 гг.

---

1942

В лесной глуши

Я не знаю, что на свете проще?
Глушь да топь, коряги да пеньки.
Старая березовая роща,
Редкий лес на берегу реки.

Капельки осеннего тумана
По стволам текут ручьями слез.
Серый волк царевича Ивана
По таким местам, видать, и вез.

Ты родись тут Муромцем Илюшей,
Ляг на мох и тридцать лет лежи.
Песни пой, грибы ищи да слушай,
Как в сухой траве шуршат ужи.

На сто верст кругом одно и то же:
Глушь да топь, чижи да дикий хмель…
Отчего ж нам этот край дороже
Всех заморских сказочных земель?

1942

Победа

Шло донское войско на султана,
Табором в степи широкой стало,
И казаки землю собирали —
Кто мешком, кто шапкою бараньей.
В холм ее, сырую, насыпали.
Чтоб с кургана мать полуслепая
Озирала степь из-под ладони:
Не пылят ли где казачьи кони?
И людей была такая сила,
Столько шапок высыпано было,
Что земля струей бежала, ширясь,
И курган до звезд небесных вырос.
Год на то возвышенное место
Приходили жены и невесты,
Только, как ни вглядывались в
   дали, —
Бунчуков казачьих не видали.
Через три-четыре долгих года
Воротилось войско из похода,
Из жестоких сеч с ордой поганой,
Чтобы возле старого кургана
Шапками курган насыпать новый —
Памятник годины той суровой.
Сколько шапок рать ни насыпала,
А казаков так осталось мало,
Что второй курган не вырос выше
Самой низкой камышовой крыши.
А когда он встал со старым рядом,
То казалось, если смерить взглядом,
Что поднялся внук в ногах у деда…
Но с него была видна победа.

1942

Клады

Смоленск и Тула, Киев и Воронеж
Своей прошедшей славою горды.
Где нашу землю посохом ни
   тронешь —
Повсюду есть минувшего следы.
Нас дарит кладами былое время:
Копни лопатой и найдешь везде
Тут — в Данциге откованное стремя,
А там — стрелу, каленную в Орде.
Зарыли в землю много ржавой стали
Все, кто у нас попировал в гостях!
Как памятник стоит на пьедестале,
Так встала Русь на вражеских костях.
К нам, древней славы неусыпным
   стражам,
Взывает наше прошлое, веля,
Чтоб на заржавленном железе вражьем
И впредь стояла русская земля!

1942

«Весь край этот, милый навеки…»

Весь край этот, милый навеки,
В стволах белокорых берез,
И эти студеные реки,
У зыби которых ты рос.

И темная роща, где свищут
Всю ночь напролет соловьи,
И липы на старом кладбище,
Где предки уснули твои.

И синий ласкающий воздух,
И крепкий загар на щеках,
И деды в андреевских звездах,
В высоких седых париках.

И рожь на полях непочатых,
И эта хлеб-соль средь стола,
И псковских соборов стрельчатых
Причудливые купола.

И фрески Андрея Рублева
На темной церковной стене,
И звонкое русское слово,
И в чарочке пенник на дне.

И своды лабазов просторных,
Где в сене — раздолье мышам,
И эта — на ларчиках черных —
Кудрявая вязь палешан.

И дети, что мчатся, глазея,
По следу солдатских колонн,
И в старом полтавском музее
Полотнища шведских знамен.

И санки, чтоб вихрем летели!
И волка опасливый шаг,
И серьги вчерашней метели
У зябких осинок в ушах.

И ливни, — такие косые,
Что в поле не видно ни зги…
Запомни: все это Россия,
Которую топчут враги.

1942

Дума о России

Широка раскинулась Россия!
Много бед Россия выносила:
На нее с востока налетали
Огненной метелицей татары,
С запада,
Затмив щитами солнце,
Шли стеною на нее ливонцы.
— Погоди! —
Они ее пугали,—
Мы тебя растопчем сапогами!
Пес завоет,
Вырастет крапива,
Где нога немецкая ступила!

Бил дозорный в било на Пожаре[1]
К борзым коням ратники бежали,
Выводил под русским небом синим
Ополченье тароватый Минин.
Из неволи польской и татарской
Вызволяли Русь Донской с Пожарским,
Смуглая рука царя Ивана
Крестоносцев по щекам бивала.
И чертили по степным яругам
Коршуны над ними
Круг за кругом
Их клевало на дорогах тряских
Воронье в монашьих черных рясах,
И вздымал над битой вражьей кликой
Золотой кулак Иван Великий.

Нынче вновь кривые зубы точит
Враг на русский край.
Он снова хочет
Выложить костьми нас в ратном поле.
Волю отобрать у нас
И долю,
Чтобы мы не пели наших песен,
Не владели ни землей, ни лесом,
Чтоб влекла орда фашистов пьяных
Наших жен в шатры,
Как полонянок,
Чтобы наши смелые ребята
От поклонов сделались горбаты,
Чтоб лишь странники брели босые
По местам,
Где встарь была Россия.

Не бывать такому сраму, братцы!
Грудью станем!
Будем насмерть драться!
Изведем врага!
Штыком заколем!
Пулею прошьем!
Забьем дрекольем!
В землю втопчем!
Загрызем зубами,
А не будем у него рабами!

Ястреб нам крылом врага укажет,
Шелестом трава о нем расскажет,
Даль заманит,
Выдаст конский топот,
Русская река его утопит.
Не испить врагу шеломом Дона!
Русские не склонятся знамена!
Будем биться так,
Чтоб видно было:
В мире нет сильнее русской силы,
Чтоб остались от орды поганой
Только безыменные курганы,
Чтоб вовек
Стояла величаво
Мать Россия,
Наша жизнь и слава!

1942

Колокол

В колокол, мирно дремавший…

А. К. Толстой

В тот колокол, что звал народ на вече,
Вися на башне у кривых перил,
Попал снаряд, летевший издалече,
И колокол, сердясь, заговорил.

Услышав этот голос недовольный,
Бас, потрясавший гулкое нутро,
В могиле вздрогнул мастер колокольный,
Смешавший в тигле медь и серебро.

Он знал, что в дни, когда стада тучнели
И закрома ломились от добра, —
У колокола в голосе звенели
Малиновые ноты серебра.

Когда ж врывались в Новгород соседи
И был весь город пламенем объят,
Тогда глубокий звон червонной меди
Звучал, как ныне. Это был набат!

Леса, речушки, избы и покосцы
Виднелись с башни каменной вдали.
По большакам сновали крестоносцы,
Скот угоняли и амбары жгли…

И рухнули перил столбы косые,
И колокол гудел над головой
Так, словно то сама душа России
Своих детей звала на смертный бой.

1942

Мороз на стеклах

На окнах, сплошь заиндевелых,
Февральский выписал мороз
Сплетенье трав молочно-белых
И серебристо-сонных роз.

Пейзаж тропического лета
Рисует стужа на окне,
Зачем ей розы? Видно, это
Зима тоскует о весне.

1943

Воспоминание о Крыме

Не ночь, не звезды, не морская пена…
Нет, в памяти доныне, как живой,
Мышастый ослик шествует степенно
По раскаленной крымской мостовой.

Давно смирен его упрямый норов:
Автомобиль прижал его к стене,
И рдеет горка спелых помидоров
В худой плетенке на его спине.

А впереди — слегка раскос и черен,
В штанишках синих, рваных на заду,
Бритоголовый толстый татарчонок,
Спеша, ведет осленка в поводу.

Между домов поблескивает море,
Слепя горячей синькою глаза.
На каменном побеленном заборе
Гуляет бородатая коза.

Песок внизу каймою пены вышит,
Алмазом блещет мокрое весло,
И валуны лежат на низких крышах,
Чтоб в море крыши ветром не снесло.

А татарчонку хочется напиться.
Что Крым ему во всей его красе?
И круглый след ослиного копытца
Оттиснут на асфальтовом шоссе.

1943