Юрий Бородкин - Кологривский волок

• Название: Кологривский волок
• Автор: Юрий Бородкин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Роман повествует о жизни деревни в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период, о долге современников перед старшим поколением, о воспитании у деревенской молодежи лучших традиций отцов — любви к Родине, к отчей земле, к делу, которому отдаешь всю жизнь.

---

— Куда ездил-то?

— Лен сдавать. Свалил его, в чайной погрелся маненько. Оно, конечно, получилось не совсем в соответствии, да наше дело стариковское. Прямо ли, криво ли, а домой попаду: мерин доставит, не ошибется. Узнаешь Карьку?

Да, это был он, безотказный Карька. До армии Сергей помотался в извозе: и на лесозаготовки, и на речные пожни, и на льнозавод вот так же не раз приходилось ездить, так что знает, каково доставалось Карьке. Всю войну бедовал он вместе с людьми, ему бы надо памятник поставить посреди деревни.

— Ты, братец мой, полезай-ка в тулуп да воротник подыми, а то ухи у тебя красны, как перечные стручки, — советовал Тарантин. — Зря ты в чайную не заглянул.

— Я к Леньке заходил. Что же ваш Вовка не вместе с ребятами?

— В ремесленное уехал, считай, на самостоятельность определился. Не приведи бог, как мы, за понюх табаку вкалывать. Кто помоложе, все разбегаются, правильно и делают. Н-но, шевелись! Постой, где мы едем-то?

— Вон Бакланово, — показал Сергей на деревню, оставшуюся в стороне.

— А-а… Выпить-то у нас нечего? Плохо. Давай тогда покурим.

Сергей достал «Звездочку» — на станции в Молотове двадцать пачек отхватил. Федор несколько раз ронял папиросу, едва прикурил.

— Четыре годика, говоришь, отбухал? Помнишь, как мы с тобой на сплав ходили? Поваландались с бревнами: зимой — в лесу, весной — на реке. Тебе рано пришлось в коренники впрягаться.

— Теперь-то как дела в колхозе? — поинтересовался Сергей.

— Не лучше прежнего, еще при Лопатине больше было порядку. Он на лесоучасток устроился. Председательствует после него Наталья Корепанова, баба и есть баба: шуму-крику много, толку мало. Бригадиром в Шумилине Егор Коршунов, тоже нервный, издерганный, сам знаешь, как в плену-то его усоборовали, да еще Настасья не дождалась.

— Наши писали, к Ивану она вернулась.

— Только пришлось им все же уходить из Шумилина, избу перевезли в Ильинское. У Ивана-то теперь двое ребят: Егоров парнишка да свой. Такая получилась притча, что со стороны напереживаешься.

Карька неспешно перебирал мохнатыми ногами, черный ельник пилил и пилил зубцами вершин тускло-синее небо, звезды качались над просекой. Кутаясь в тулуп, Сергей охотно слушал разговорчивого старика, и представлялось ему, как ехали бы они вот так же вдвоем в кошевке с Катериной: то-то грешно было бы озябнуть.

Наконец выехали на шумилинское поле, показались приветливые деревенские огни. Был бы один, так бегом бы припустил с верхотинки. Тарантин догадливо подхлестнул мерина, снова разудало запел:

Я могу разбогатеть,
Только стоит развернуться…

Кузница… Прогон… Заулок… Сергей стряхнул с плеч тулуп, на ходу выскочил против крыльца. За дверями взлаяла, как на чужого, Лапка. На стук вышла мать.

— Живей отпирай, а то заморозишь своего краснофлотца! — весело поторопил Тарантин.

— Сережа, милый мой, мы тебя уж который день ждем! Ой, боже, да в ботиночках-то! Поди, ноги околели? — забеспокоилась мать.

— Ничего, дядя Федя меня тулупом выручил.

Поднялись в избу. Первой подлетела Верушка, большеглазая, тоненькая, с жиденькими косичками, она вытянулась за эти годы, как парниковый стебелек. Отец, пританцовывая на деревянной ходуле, восхищенно хлопал Сергея по спине:

— Ну-ка покажись, сынок, покажись! Заждались мы тебя, долгой оказалась твоя служба.

Бабка Аграфена была плоха, не вставала с постели, Сергей зашел за переборку, где она лежала. Слезы крупно покатились по ее иссохшим, как земля от зноя, щекам, заговорила, удерживая Сергея за руку, будто бы своего исцелителя:

— Слава богу! Не думала, что повидаю тебя, — этта, совсем было помирать собралась…

На столе все было собрано, как раз ужинали. Сергей еще не успел как следует оглядеться, но сразу отметил, что изба стала будто меньше и полати низко — едва не задеваешь головой.

— Ты посмотри, Андрей Александрович, сын-то у тебя каков орел! За такого парня наливай до полному стакану — меньше нельзя! — подсказывал отцу Федор Тарантин.

Дружно выпили. После мороза водка огнем прошла внутрь, и во всем теле стало быстро разрастаться тепло.

— Как хорошо, все-то вместе собрались, — сказала мать, — Лени только нет.

— Он хотел сбежать с уроков, да я не позволил, — ответил Сергей. — Завтра придет.

Размахивая руками, Тарантин толковал отцу:

— С этим льном еще будет канители, ведь цельная Феклина рига его — повозишь. Нет бы договориться с мэтээсом, чтобы дали трактор с санями, дак наша Наталья боится связываться, дескать, много платить им надо. Лучше заплатить, да без нервотрепки. Этта, Егор хотел послать на льнозавод Лизавету Ступневу, ругался, стращал, что снимет пять трудодней, а она ему грит: снимай хоть все — не велик убыток. Не поехала — и шабаш! Я спорить не стал, съездил, потому что у меня сознательности больше…

Возбуждение быстро сменилось у старика сонливостью, как курица, закатывал под веки глаза, и голова начала клониться набок. Варвара Яковлевна, мать Сергея, повела его к саням, чтобы отвезти домой и распрячь Карьку.

— Ну вот, Сережа, службу справил, теперь надо думать, как жить дальше, — сказал отец. — В кузнице тебе делать нечего, работы год от году меньше, один управляюсь.

— Дядя Федя порассказывал мне, говорит, бегут из колхоза.

— А что поделаешь? Смотри, ребят и девок никого не осталось: Витька Морошкин закончил институт, Колька Сизов в армии, Зойка Назарова на маслозаводе молоко принимает, Танька Корепанова — на почте, которые помоложе, в десятилетку пошли, как Ленька наш.

— Игнат Огурцов все же ушел в леспромхоз?

— Ушел. Нюрка у него здесь держит хозяйство, а он деньги зарабатывает. Лопатин тоже, как сняли с председателей, подался следом за ним в Новоселки. Иван Назаров перевез дом в Ильинское. Ужо пройдешь по деревне, поглядишь, сколько построек на дрова сломали: все сельские покупают — больница, школа, сельпо. В общем, такая картина складывается, что, пока есть возможность, не лезь в наш хомут. Как говорится, за нуждой в люди не ходим — своей хватает. — Андрей Александрович озабоченно помял подбородок. — Может, в город тебе двинуть? Только родни у нас там нет, чтобы зацепиться. И по дому, конечно, соскучал, тогда попробуй здесь подыскать работу.

— В моем распоряжении целый месяц, где-нибудь брошу якорь.

— Ладно, успеем потолковать об этом, давай-ка выпьем еще, сегодня нам позволено. Сколько суток был в дороге?

— Считай, недели две.

— Вот видишь, в какую даль судьба занесла! Ну, что надо, то надо. У нас все бы добро-здорово, если бы не слегла бабка. Все говорила, мне бы Сережу дождаться, теперь, наверно, успокоилась.

Бабка была глуха, она не могла ни слова разобрать из их разговора, но тянулась к ним взглядом, точно прислушивалась.

Вернулась мать. Зябко передернула плечами:

— Ой, какая стужа! Дивлюсь, как ты в ботиночках-то? Верушка, все еще за столом торчишь! Ложись, милая, скорей, а то рано вставать.

— Она у нас на круглые пятерки учится, — похвалил Андрей Александрович дочку, — учителя в пример другим ставят. Нынче в пятый-то класс в село приходится бегать.

— Вот умница! — порадовался за сестренку Сергей. — Не отставай от Леньки.

— Ты, Сережа, где ляжешь? — спросила мать.

— На печке, по-стариковски.

— Верно, попрогрейся.

Печь тоже показалась Сергею тесной, прижался лопатками к теплой фуфайке, вытянул ноги аж на полатцы. Благодать! Дома! Сердцем он всегда был здесь, хотя служба ему выпала на самом краю света. Одно дело представлять мало-мальски страну по карте, другое — увидеть своими глазами, ее огромность удивила Сергея, вызвала какое-то горделивое, возвышающее чувство; Шумилино было лишь крохотной частицей этого величия, но от этого еще желанней становились ему дедов дом под вековыми березами, кузница при дороге, Песома с перекатистым Каменным бродом против деревни. Неужели снова придется уезжать, погостив несколько дней дома? А как же Татьяна? Знает ли, что я приехал? Хватит думать-гадать, надо сперва задать храпака: утро вечера мудренее.

* * *

А в это время убежавший с уроков Ленька спешил домой на лыжах. В другой раз он побоялся бы пуститься один ночью в дорогу. По сторонам лес — темная стена, тени перекинулись через просеку, кажется, гонится за тобой какая-то нечистая сила или подстерегает за деревьями. Особенно страх щиплет за пятки, когда приближаешься к Чучмарам: столько небылиц про них рассказывают, да чего стоит само название оврага. Где же еще и рождаться разным выдумкам, как не на лесных волоках, пугающих запоздалых путников, и мало ли найдется людей, готовых выдать почудившееся за действительный случай.