Иван Мятлев - Стихи

• Название: Стихи
• Автор: Иван Мятлев
• Жанр: Поэзия

Иван Петрович Мятлев (1796–1844) — русский поэт. В литературных и великосветских кругах приобрёл репутацию острослова, стихотворца-любителя: его куплеты, экспромты, стихи «на случай» и каламбуры ценили А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, В.А. Жуковский. Известен главным образом как автор слов романса «Как хороши, как свежи были розы…» и макароническими русско-французскими стихами, в том числе большой поэмой «Сенсации и замечания г-жи Курдюковой за границей, дан л’Этранже».

На слова Мятлева писали музыку Бородин, Варламов, Глинка.

Несколько неожиданна в этом светском человеке 1830-х, всю жизнь проведшем в петербургских гостиных и за границей, жилка народности, которой проникнуты многие его стихотворения («Фонарики-сударики», «Новый год», «Настоечка тройная, или Восторг» и др.). Положенные на музыку, они воспринимаются как народные городские романсы.

Люблю я парадоксы ваши,И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,Смирновой штучку, фарсу СашиИ Ишки Мятлева стихи…М.Ю. Лермонтов (Из альбома С.Н. Карамзиной, 1841)

---

Нечто о «Гугенотах»

(Выписка из дамского журнала)

Я сбиралася давно
Посмотреть «Ле Гюгено».[21]
Что за гюгено такие?
Басурмане записные,
Каков был мусьё Вольтер?
Сочинитель Мейербер,
Немец, человек ученый,
Настоящий шмерц[22] копчёный.
Верно, будет хорошо,
Тре жоли, тре бо, тре шо.[23]
Уж в другой раз не увижу,
Как адью[24] скажу Парижу.
Доместик м’сьё Франсуа![25]
Ты достань билет пур муа[26] —
В третьем ярусе три ложи,
Поместить все наши рожи.
Двести франков — так и быть! —
Я готова заплатить.

Вот приносят нам билеты.
Мы откушали, одеты,
Кулебяки две в запас
К вечеру лежат для нас.
Вот мы в Оперу пустились,
В трёх каретах разместились.
Приезжаем, и как раз
Увертюра началась.
Флейты, барабаны, скрипки
Проиграли без ошибки;
Публика кричит: «Бравò!»
Я шепнула: «Се нуво[27]
И какой мотив чудесный!
Только, кажется, известный,
Из „Русалки“, или взят
Из „Калифа де Багдад“»[28]

Вот и занавес открыли.
Кучи кучей навалили
Разноцветных плясунов,
Голосистых певунов,
Королева, с нею дамы,
Рыцари, герои, хамы;
Хамы дан ле танз антик[29]
Значило: ле доместик,[30]
Потому что Хам смеялся,
Когда Ной пьян напивался.
Ной сказал ему за то:
«Твое семя проклято».
И с проклятием на шее
От него пошли лакеи,
Полотеры, повара,
Ключницы и кучера …
А над пьяным что остриться?
Пьяный может пригодиться,
Пьяный к откупу хорош,
Лишний всё притащит грош …
К пьяным я полна почтенья.
Но оставим рассужденья, —
Я вам просто расскажу,
Ком ла комеди се жу[31]

Поплясали, порезвились;
Дамы вдруг разоблачились,
Каждая сняла пенуар, —
Же не пуве па круар[32]
И вскричала: «Чтоб мамзели
Наши на партер смотрели.
Тьфу ты боже, царь Давыд!
Стыд, ну просто срам и стыд!»
Тут франсез или мазурки,
А потом, играя в жмурки,
С лестницы мусьё идёт
И принцессу застает.
Закричал, махнул руками,
Рассердился … Между нами,
Я никак не поняла,
В чём история была,
Только гвалт, расправа, крики, —
Всё по правилам музыки —
И прекраснейший финал,
Как в Москве, дан «Ла Вестал».[33]

Занавес тут опустили;
Мы мороженое спросили,
Ели, пили, через час
Снова занавесь взвилась.
Тут мусьё с принцессой снова,
Не без ласкового слова,
Всё ей нежности поёт,
Честь с поклоном отдаёт.
А она ему манерно
Отвечает: «Ах, неверно!
Предостерегу, любя:
Все сердиты на тебя.
Спрячься, милый, в уголочке,
Ты услышишь, о дружочке
Что здесь люди говорят».
Вдруг приходят — свят, свят, свят! —
Три, четыре генерала;
Все уселися сначала,
Всякий мнение даёт,
Всяк мошенником зовёт
Полюбовника принцессы,
И опять пошли процессы:
Как бы вора уловить,
Гугенотов всех убить.
Он всё слушает, сердечный,
Но, как таракан запечный,
Притаился, ни гу-гу!..
«Я бедняжке помогу!» —
Про себя поёт принцесса,
А уж дальше ни бельмеса
Я никак не поняла:
Вся компания ушла,
Полюбовник воротился,
Начал петь, потом решился
Тягу поскорее дать …
Но вот тут какая стать,
Я никак уж не добилась:
Вдруг принцесса разъярилась
И, бог ведает зачем,
Закричала: «Же вуз-эм!»[34]
Тут разнежились, запели,
Вдруг куранты зашумели,
И мусьё бежит к себе,
А она — тут свит томбе![35]
Так, как сноп, и повалилась …
Занавесь тут опустилась,
Мы так были эшофе,[36]
Что спросили дю кафе.[37]

Акт четвертый представляет
Кирку, где народ гуляет
И танцует менуэт …
Презатейливый балет!
Но мусьё вбегает снова,
Гневный, вроде Пугачёва,
И поёт, подняв картуз:
«Муа пур муа, э дьё пур тус!»[38]
Это всех перепугало!
Всё собранье убежало
Вон из кирки — вдруг пальба.
Что такое? Ба! Ба! Ба!
Гугенотов убивают,
А за что, про что — не знают.
Тут с решёткой тёмный двор,
За решеткой славный хор.
Но мусьё опять вбегает,
Даму нежно обнимает.
Впрочем, это не конец, —
Прибегает сам отец,
Подстрелить свою девицу,
Как ночную словно птицу, —
И со всех сторон — паф! паф!
Всем пишите эпитаф.
Ну уж опера! признаться …
Но пора нам убираться.
Десять су мадам уврёз[39] —
И к ла лимонад газёз[41]
И к забытым кулебякам —
Ведь не бросить же собакам!

1838, Париж

Сельское хозяйство

Быль на Руси

Приходит староста-пузан
    И двадцать мужиков.
Се сон, же круа, ле пейзан
    Де мадам Бурдюков[41].

О них докладывать Андре
    Идёт официант.
«Дан л’антишамбр фет антре
    Е дит лёр к’ильз-атанд»[42].

Выходит барыня с гостьми
    Через часочка два.
«Бонжур, бонжур, ме бонз-ами!
    Ке вуле ву де муа?»[43]

«Ну, староста! Ты доложи»,—
    Сказали мужики.
«Э бьен, де куа донк иль с’ажи?
    Де куа? У бьен де ки?»[44]

И староста, отдав поклон,
    Свой начал разговор.
Но барыня кричит: «Алон!
    Не крие па си фор»[45].

«Мы яровое убрали,
    И убрали траву».
— «Се тре жоли, се тре жоли!
    Коман ву порте ву?»[46]

«И нам теперь всем отдых дан,
    Но аржаному срок…»
— «Але ву з’ан, але ву з’ан!
    Ке дьябль! Же м’ан мок!»[47]

«В продажу хлеб уже глядит,
    Убрать бы поскорей».
— «Кес-ке ву дит? Кес-ке ву дит?
    Же круа, ву мюрмюре?»[48]

«Как опоздаем, будет жаль,
    Не довезем в Василь!»
— «Са м’ет егаль, са м’ет егаль.
    Ву з-ет дез-ембесиль!»[49]

И выгнать всех велела вон
    За хлебный магазин.
А гости крикнули: «Се бон!
    Се тре бьен, ма кузин!»[50]

Вот управляют как у нас!
    Всё — минус, а не плюс.
Ке вуле ву, ке л’он фасс?
    Он не се па ле Рюсс![51]

<1838>

Александре Осиповне Смирновой

перед тем, чтобы …

Если чем я вас фаше[52]
Или мебель вам таше,[53]
Или на ковер краше[54]
Иль неловко акроше[55]
Столик де папье-маше …
Пардоне муа ме пеше![56]

Ежели я вас фаше
Тем, что в ваш платок муше,[57]
Тем, что на мозоль марше,[58]
Тем, что пеньем экорше[59]
Уши, к’иль фалле буше…[60]
Пардоне муа ме пеше!

Если же я вас фаше
Тем, что слишком депеше,[61]
Обогнал я ле коше,[62]
Что всегда вас возит ше
Лез ами дю Рон Марше …[63]
Пардоне муа ме пеше!

Если же за то фаше,
Что, плен д’юн амур каше,
Дон ле вуаль эт арраше,[64]
Прековарно же шерше[65]
Ваше сердце де туше …[66]
Пардоне муа ме пеше!

Благочестная в душе,
Вы исполнить всё таше,[67]
Что религия преше;[68]
Бог вам даст бьен акуше…[69]
Так не будьте же фаше![70]
Пардоне муа ме пеше!

1839 или 1840

Прочее

Плавающая ветка[71]

Что ты, ветка бедная,
Ты куда плывёшь?
Берегись - сердитое
Море… пропадёшь!

Уж тебе не справиться
С бурною волной,
Как сиротке горькому
С хитростью людской.

Одолеет лютая,
Как ты ни трудись,
Далеко умчит тебя,
Ветка, берегись!

«Для чего беречься мне? -
Ветки был ответ. -
Я уже иссохшая,
Во мне жизни нет.

От родного дерева
Ветер оторвал;
Пусть теперь несёт меня
Куда хочет вал.

Я и не противлюся:
Мне чего искать?
Уж с родным мне деревом
Не срастись опять!»

1834

Артамоныч

Не ходите вы, девицы,
Поздно в Нижний сад гулять!
Там такие небылицы,
Что и слухом не слыхать!
В роще меж двумя прудами
Виден домик, вы туда
Не ходите; право, с вами
Может встретиться беда!

Артамоныч в час полночи
Часто ходит в тех местах:
Как огонь сверкают очи,
Бледность смерти на щеках;
Грозно машет он руками,
В белом саване обвит;
Страшно щелкает зубами,
Зорко, пристально глядит.

Стон невнятный произносит,
Будто ветра дикий вой,
И чего-то точно просит
Этот голос гробовой.
Грешный дух его терзает,
Несносимая тоска,
И с собою он таскает
Два зелёные бруска.

Артамоныча могила
Под горой в погосте там;
Буря крест с неё сломила —
Крест разбился по кускам;
Долго на земле лежали
Все обломки; но зимой
Их мальчишки растаскали,
Кто играть, а кто домой.

Но вокруг могилы срыты
Кучи мокрого песка,
И на них лежат забыты
Два зелёные бруска.
Их-то, верно, всё и носит
Посетитель этих мест,
И людей он добрых просит
Починить могильный крест.

Сентябрь 1831

Бывало