Людмила Бояджиева - Сладкий роман

• Название: Сладкий роман
• Автор: Людмила Бояджиева
• Жанр: Современные любовные романы

Во всех своих произведениях Людмила Бояджиева ставит перед собой задачу соединить традиционные для русской литературы нравственную ориентацию и качественную форму с требованиями коммерческого успеха — динамикой развития сюжета, усилением элементов детективного, авантюрного характера, психологической напряженностью действия, созданием живописной атмосферы. Книги Бояждиевой утоляет жажду сильных эмоций, ярких красок, захватывающих событий. Это приятный допинг для обыкновенного человека, не нашедшего в повседневной реальности «островов сокровищ», манивших с детства.

---

— Папа! — бросилась к нему Дикси. Она хотела сказать очень многое, но только выдавила банальность:

— Будь осторожен, береги маму!

Дикси показалось, что подбородок отца дрогнул. Он судорожно вздохнул, проглатывая сжавший горло комок:

— Ну, вот и все, Дикси… Не люблю покидать дом… Будь умницей, дочка и… Прости, если я был не тем отцом… Не таким, как тебе нужен…

Губы Эрика коснулись лба дочери и Дикси прижимаясь к его прохладной, пахнущей горьким одеколоном щеке. В одно мгновение пронеслись мысли, что делает она это впервые и что отец сказал ей сейчас самое главное. Он, всегда считавший дочку обманом злодейки-судьбы, понял, что и сам обманул её, лишив своей любви. Он догадался, что Дикси тоже могла страдать!

— С Богом, дети! — Сесиль перекрестила вслед отбывающий автомобиль и закрыла глаза. Она не хотела, чтобы растерянно моргающая, вконец обескураженная Маргарет увидела её слезы.

Шел первый день нового года. В доме царила тишина — все ходили чуть ли не на цыпочках, говорили вполголоса, словно боясь спугнуть чудо. И опасались смотреть друг другу в глаза — Сесиль, Маргарет, Дикси. «Наверно, каждая из нас думает, что сбрендила», — догадалась Дикси, избегавшая, как и бабушки, обсуждать загадку перемены Эрика.

Звонок из Франции довершил безумие. Комиссар полиции округа Прованс сообщил госпоже Сесилии Аллен, что её дочь и зять найдены ночью в разбившемся автомобиле.

— Они не мучались, мадам. Смерть наступила мгновенно… Мне очень жаль… Никто не виноват. Дорога была совсем пустой. Видимо, что-то произошло с машиной.

Все дальнейшее было страшным снов, от которого нельзя избавиться. Сесиль забрала прах дочери, захоронив урну на парижском кладбище рядом с могилами предков. Маргарет увезла в свое поместье то, что осталось от Эрика.

После конфиденциальной беседы с заместителем зятя, Сесиль спешно продала дом в Женеве вместе со всем имуществом, включая драгоценности дочери. Деньги же отдала на какие-то пожертвования состарившимся художникам и музыкантам.

— Конечно, я могла не делать столь щедрого жеста. Но мне хотелось расстаться с эти этапом жизни без «хвостов». Тебе, деточка, эти деньги счастья не принесли бы, — сказала она Дикси и добавила: — Ты теперь парижанка.

Два дня утрясали адвокаты процедуру, в результате которой квартира Алленов со всей недвижимостью, включающей коллекцию картин деда, перешли во владения внучки. Сесиль отправилась в комфортабельный «Приют старости», который заранее для себя присмотрела.

— Я давно ждала этого. Ждала, когда ты вернешься в свой дом, заменив Пат… А меня в приюте встретят подруги — и Верочка и Надин уже поселились давно ждут. Когда-то мы вместе окончили пансион и славно погуляли. Повеселимся напоследок.

— А я, бабушка? Я не хочу оставаться здесь совсем, совсем никому ненужной! — Дикси почувствовала себя ребенком, брошенным в сиротском доме сбежавшими родителями.

— А ты, моя радость, и не останешься одна, — Сесиль твердо посмотрела в заплаканные глаза внучки. — И Эрика Девизо какого-нибудь к себе не подпустишь. Ты умница и знаешь, чего хочешь. Хотя, тебе будет не просто устроить свою жизнь девочка.

Сесиль оставила внучке приходящую горничную сорокапятилетнюю мулатку Лолу, служившую в доме последние годы. И ещё один телефон — «на всякий пожарный случай».

— Анатоль все может, а ему скоро девяносто, — подмигнула Сесиль. Прими от меня в наследство этого господина. Вместе с домом, Лолой и столетней пылью.

Дикси позволила Лоле разложить в шкафах свои вещи и устроилась в спальне, где стояла старинная, с высокими резными спинками кровать. Кремовые, расшитые бисером абажуры на лампах едва держались от ветхости, давно пожелтели обои, выцвели гравюры в латунных рамках, но Дикси решила ничего не менять в этом доме. Единственной настоящей ценностью здесь были лишь приобретенных дедом картин. Их осталось всего пять — остальные продала Сесиль, дабы оплатить пребывание в доме для престарелых.

Квартира Алленов, занимавшая третий этаж старого дома, дышала чинной, не слишком обеспеченной старостью. Трудно было вообразить, что когда-то здесь танцевали шимми и чарльзтон, разыгрывали спитчи, пили, пели, флиртовали, дурачились самые знаменитые люди парижской богемы. Теперь в комнатах царил полумрак (свет с трудом пробивался сквозь тяжелые бархатные шторы) и тишина, чуть пыльная, чуть душноватая, с привкусом валерианы и мускатного ореха — печальная тишина старого дома, давно пережившего пору расцвета.

До весны Дикси просидела дома, читая старые журналы, бренча на прекрасном фортепиано, а так же совершала длительные прогулки по тихим музеям, паркам и малолюдным улочкам Парижа. Тайно она ждала лишь одного зова Умберто Кьями. Расставаясь с актерами, Старик сказал, что непременно будет снимать продолжение «Берега мечты». Ради этого стоило пожить впроголодь. Произношение Дикси приобрело парижскую мягкость и скоро она сама почувствовала себя парижанкой. Но не из тех юных прелестниц, что мотыльками порхали в ярком свете ночной жизни, а доживающей век старухой.

Однажды в марте неожиданно для себя Дикси купила большой пучок прохладных влажных фиалок и, прижимая его к груди, прошлась по Монмартру. Длинное пальто из серой фланели, скрутившиеся от мелкого дождика завитки у висков, мечтательный взгляд…

Лица встречных мужчин озарялись внезапным восторгом.

«Дивная, дивная, чудесная, великолепная…» — шлейф комплиментов сопровождал отрешенно шагавшую сквозь дымку Дикси. С ней пытались заговорить, но робко — уж очень отрешенный вид был у юной красавицы. Дикси, сама не сознавая того, сыграла святую синеглазую Мадонну, увиденную некогда в её облике безумным Купом.

Вечером она позвонила девяностолетнему Анатолю.

— Я знаю про вас все, — напевно произнес бархатный баритон. — И даже то, что вы нуждаетесь в помощи.

— А мне известно, что вы все можете. И прежде всего — устраивать дела беспомощных дам. — Парировала Дикси и они рассмеялись.

По протекции Анатоля Преве — бывшего друга деда, бывшего известного художника и шоу-мэна, Дикси стала актрисой того театра, где некогда два сезона отыграла Пат. Маленький театр продолжал традиции серьезного, классического искусства, заложенные реформаторами французской сцены в самом начале ХХ века. Здесь играли Корнеля, Расина, Шекспира и старинные фарсовые комедии.

Дикси отличилась в лирических ролях. Учитывая размеры зала и немногочисленных зрителей, аплодисменты пятерых — десятерых энтузиастов классического искусства, принадлежавших к кругу старой интеллигенции, приравнивались к грандиозному успеху.

Когда Дикси узнала, что Умберто Кьями заявил о своем окончательном уходе из режиссуры, она решила, что с кино все кончено. Это случилось на второй год её парижской жизни, а вскоре в пансионе для престарелых умерла бабушка Сесиль, как бы завершив эпоху прощания с прошлым.

Дикси пыталась представить свое будущее. Она думала то о прочном замужестве, то о легкомысленных путешествиях, зная заранее, что её планы остаются, как правило, пустыми фантазиями. Через месяц после двадцати трехлетия она снялась в эпизоде серьезного исторического фильма, оставила сцену и вновь размечталась о кинокарьере. Вокруг жужжал рой новых друзей и поклонников, увлекая в скоропалительные романы. Пару раз Дикси казалось, что она готова привязаться и, возможно, даже полюбить. Один претендент на её сердце был прочно женат, другой оказался наркоманом. Изнемогая от обиды, отвращения и жалости, Дикси сделала неудачный аборт и тяжело переболев, заперлась дома.

Двадцати пятилетие Дикси отпраздновала одна, отключив телефон и не подходя к звонившему домофону. Наутро следующего дня, пришедшая убирать квартиру после шумного банкета Лола была явно разочарована.

— Ни гостей ни подарков?! Ох, не нравится мне все это. И госпоже Аллен, знай она такое дело, не понравилось бы. Пить в одиночестве, да ещё в день рождения! Это самое последнее дело. — Лола убрала полную окурков пепельницу и недовольно покрутила полупустую бутылку коньяка. Дикси сидела у окна с отсутствующим взглядом, тупо считая проходящих по улице дам в красных беретах. В этом сезоне все просто сговорились — даже здесь на бульваре за час показалось больше десяти «красных шапочек». Она боялась задуматься о серьезном. Казалось, вывод напрашивался только один и лишь один выход брезжил в конце тупика. Жизнь не удалась, а чего же трястись над плохонькой жизнью! Ее следует прожигать! А прежде всего — делать себе подарки.

Дикси пригласила человека, который давно ждал этой минуты и прибыл сразу же, отягощенный толстым бумажником. Коллекционер увез две картины из наследия деда, а Дикси велела Лоле привести в порядок светлый весенний костюм от Шанель, забытый в шкафу с прошлой осени, и занялась собой.