Людмила Бояджиева - Сладкий роман

• Название: Сладкий роман
• Автор: Людмила Бояджиева
• Жанр: Современные любовные романы

Во всех своих произведениях Людмила Бояджиева ставит перед собой задачу соединить традиционные для русской литературы нравственную ориентацию и качественную форму с требованиями коммерческого успеха — динамикой развития сюжета, усилением элементов детективного, авантюрного характера, психологической напряженностью действия, созданием живописной атмосферы. Книги Бояждиевой утоляет жажду сильных эмоций, ярких красок, захватывающих событий. Это приятный допинг для обыкновенного человека, не нашедшего в повседневной реальности «островов сокровищ», манивших с детства.

---

Давным-давно Дикси помогла Руте Валдис, уехавшей из России ещё при живом Брежневе в результате скандальной любовной истории. Отец легкомысленной студентки, вышедшей замуж за итальянца, лишился начальственной карьеры. Джанино, временно работавший в Риге, задурил белокурую головку девушки, вдохновив её на экстремальный поступок: Рут оставила родителей, родину, а затем, неудовлетворенная своей новой жизнью, стала винить во всех бедах мужа. Они разошлись. Гордая латышка, оставшаяся практически без средств, была вынуждена вывязывать из кожаных ремешков какие-то сувениры и продавать их на воскресной ярмарке. Там они и познакомились. Дикси купила у Рут кошелек и устроила её реквизитором на римскую киностудию, где сама в то время удачно снималась. Потом, через несколько лет, они встретились снова в Париже, поскольку вторым мужем Рут стал Этьен Бурсо — художник-дизайнер обувной фирмы.

Рут поумнела в смысле брачной стратегии и супруги Бурсо стали образцовой парой. Он — добродушен и скромен. Она — талантлива и очень хороша. Рассыпчатая солома длинных волос, прозрачная бледность лица, гибкое вытянутое тело, вкрадчивый голос с едва заметным, интригующим акцентом и очень светлые, завораживающие глаза.

— Как идут дела с бумагами? — Рут хитро прищурилась, словно все ещё считала историю с наследством розыгрышем.

— Небольшие формальности и все будет улажено. Тьфу-тьфу…

— Восторг! А что это на столе?

— Маленькое пиршество. На двоих.

— Дивно. А сейчас будет ещё лучше. Люблю, чтобы все было красиво даже в повседневной жизни. Ведь жизнь, в основном, повседневная. — Она замысловато скрутила салфетки, сунув в каждую из них бутон хризантемы из своего букета. И сняла с камина тяжелый бабушкин подсвечник. — Обожаю свечи, камины, водяные мельницы, голубей на потолочных перекрытиях, запах яблок из сада… Мои предки были фермерами.

— В моем поместье будет большой зал с плафонной росписью в стиле Буше — розовые амуры с гирляндами роз на попках целятся в ожиревших матрон стрелами любви. А те закатывают глаза, прикрывая груди прозрачными вуалями. Ну, ладно, выпьем за нас. За твое фермерское и мое «амурное» счастье. Пусть будет красиво!

Они выпили и повеселели.

— А не странно ли, что в центре Парижа в роскошной квартире при свечах сидят две вполне пикантные женщины, причем не лесбиянки?! — вздохнула Рут.

— Да ещё болтают о пустяках, — Дикси взглянула серьезно: — Рут, я хотела бы получить кое-какую информацию о России.

— Читай политические новости и слушать радио — там столько всего происходит! Я сама ничего не понимаю. Но родители вдохновлены реформами и даже отказались эмигрировать. Пока, думаю. В общем, у них теперь свобода самовыражения. Художник может делать все, что ему вздумается.

— Детка, меня интересуют их… традиции в семейной жизни… И потом, как у них с сексом?

— Секса в России не было. Над этим уже не раз посмеивались. Но теперь все наверстывается. На улицах продают порнуху. Есть специальные видеосалоны, и даже… Ой — ты будешь смеяться! Знаешь, что мне поздно вечером показала маман, отправив отца спать? Это было прошлой зимой, когда я ездила на Рождество. — «Эммануэль» и «Девять с половиной недель»! Потрясающее откровение. Только теперь до них дошло. И прямо — сексуальная революция! Наркотики, молодежные клубы, проституция, разводы!

— Разводы? Они имеют право расторгать брак?

— Конечно. Ведь церковным обрядом начали увлекаться только сейчас.

— Значит, секса нет, но жен менять можно. Для чего же тогда, интересно?

— Как для чего? В России жена, как в средние века — уборщица, повар, нянька, и ещё обязательно состоит на службе. Ведь на один заработок мужа не проживешь. Какой уж там секс!

— Понимаю…

— Что ты можешь понять? «Жить в Париже» для русских все равно, что жить на Марсе. Другая цивилизация. Едят всякую гадость, одеваются жутко, живут по две семьи — родители и дети, в одной квартире! Зато начитанные! У всех комнатенки книгами забиты. Да они французскую классику лучше тебя знают. С детства Мопассаном да Бальзаком зачитываются.

— Как-то не по-человечески, вывихнуто все…

— Именно. Антигуманное тоталитарное общество. Тюрьма личности.

— Ладно, Рут, оставь свою политическую агрессивность. Там все меняется. К тому же, в любом случае, эмигрировать в Россию я не собираюсь. Но вот коротенький визит нанести придется.

Дикси рассказала об условии завещания Клавдии и кузине Майкле.

— Значит, это правда… Ну ты и везучая! Прямо как в сказке! Я даже расстроилась, а ведь особа не слишком завистливая. — Рут озабочено покачала головой. — Думала, ты дыму напускаешь, что бы досадить всем этим Эльзам Ли… Смотри не болтай с кем попало, твои «подружки» от зависти глаза выцарапает. А я-то, конечно, рада. Кому, если не тебе, такая пруха?!

— Мне до сих пор самой не верится… Так вроде с обычными людьми и не бывает. Только с особыми какими-то любимчиками Фортуны… А знаешь, совладелец усадьбы — мой московский кузен, тоже от неожиданности чуть не свихнулся. Его прямо там, в имении, чуть удар не хватил.

— Жаль, что не хватил! — Хмыкнула Рут. — Нельзя его вообще как-нибудь отпихнуть, этого родственника? Сдался он тебе в замке? Будет картошку в парке сажать и на все лето приглашать ораву родственников, которые будут торговать водкой и военной амуницией у ворот твоего дворца. А Буше с Вермелем загонять, и глазом не моргнут. Плевать им на покойную баронессу.

— Нет, Рут. Картина реалистическая, но, кажется, здесь совсем другой случай. Нетипичный. И толкаться, как ты знаешь, я не умею. Слишком хорошо воспитана. Не по-советски. Трахаться перед объективом — извольте, а в чужой карман залезть — увы…

— Ну, это ещё пусть докажет, что его, а что твое. Может быть, авантюрист какой-то. Ихнее КГБ на все способно, любую фальшивку состряпает. Да ты газеты почитай!

— Не стану. Послезавтра лечу в Москву. Спасибо, чудесные цветы… Послушай, а ты такую фамилию не слышала — Артемьев?

— У знаменитого писателя Ивана Бунина есть герой автобиографической повести с созвучной фамилией. Очень интересный, но тоскующий человек. Этакий типичный российский душевный надлом. От тонкости восприятия, обнаженности нервов, глобального сострадания и мировой скорби… — тоном экзаменуемой студентки отчиталась Рут и глянула с подозрением на внимательно слушавшую Дикси. — Похоже, что ли, на твоего кузена?

— Похоже. Еще нелепость и злость.

— Тоже их, родное. Как панибратство и наглость… Обожают рвать на груди рубашку, копаться в душе перед первым встречным… А в постели действуют с изяществом лесорубов, — завелась Рут.

— Скажи лучше, этот герой Бунина — хвастун и «лесоруб»?

— Пойди в библиотеку, возьми хороший перевод. У Бунина с сексом все было в порядке. Поэтому и эмигрировал в Париж ещё в 29-м. Писал высокохудожественно и очень трогательно. Правда, правда, — несколько томов повестей о любви. Настоящей, бессмертной. Для общего знакомства с национальным характером не помешает. Не важно, что фамилии героев лишь созвучны — это обобщенное выражение менталитета российского художника. С надрывом, с тягой к возвышенному и трагическому, болезненной интеллигентностью, сумасшедшей способностью влюбляться «до гроба» и абсолютным неумением постоять за свое чувство.

— Ах, ты же латышка! — обрадовалась Дикси. — У вас несовпадение характеров. Латыши — люди жесткие, сдержанные. И даже совсем не плачут?

— Нет. Веселиться и любить тоже не умеют. Темперамента не хватает.

— А меня, если честно, больше к Бунину этому тянет. Сплошной раздрызг какой-то. И в душе, и в мыслях. У меня ведь, оказывается немного русской крови в жилах гуляет, наверно, той самой — темной.

— Ну, ясное дело, это как вирус ВИЧ. Капля дегтя в бочке меда. От этого вот все так и усложняешь, путаешь в своей жизни.

— Теперь-то ясно. — Дикси наполнила рюмки ликером и счастливо улыбнулась: — Давай за русскую кровь, а?

ЗАПИСКИ Д. Д

ЗДРАВСТВУЙ, МИККИ!

Я снова открыла свою тетрадь. Зачем? Что бы выложить всю правду про себя — самую страшную, последнюю…

Моя тетрадка и чернила обошлись совсем не дорого. К тому же — можно быть уверенной в неразглашении тайны с их стороны, а также отсутствии всякого кокетства с моей. С этой тетрадкой — равнодушной хранительницей моих тайн, радостей и позоров, можно остаться самой собой и рассказать все как есть. А произошло вот что.

Майкл обещал встретить меня в аэропорту. За последние дни перед поездкой в Москву и даже непосредственно в самолете я успела так накачать себя относительно его персоны, что чувствовала себя почти влюбленной. Этому помогли «Тенистые аллеи» Бунина и кассета «Травиаты» с Френи и Пласидо Доминго, которую я постоянно слушала. Если точнее, русский родственник меня заинтриговал, в голову лезли воспоминания о посещении Оперы и детских шалостях в Пратере. Но ведь говорят, что первое впечатление самое верное и я старательно выставляла вперед блеклого, мятого господина неопределенных лет и наружности, упорно пытавшегося протиснуться вместе со мной в адвокатскую дверь.