Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд

• Название: Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд
• Автор: Клайв Баркер
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22558-3

«У мертвых свои магистрали. Проложенные в тех неприветливых пустырях, что начинаются за пределами нашей жизни, они заполнены потоками уходящих душ. Их тревожный гул можно услышать в глубоких изъянах мироздания — он доносится из выбоин и трещин, оставленных жестокостью, насилием и пороком. Их лихорадочную сутолоку можно мельком увидеть, когда сердце готово разорваться на части, — именно тогда взору открывается то, чему положено быть тайным». Эта цитата как нельзя более точно передает суть знаменитых сборников Клайва Баркера, объединенных общим названием «Книги крови» и ставших классикой не только мистики, но и литературы в целом.

---

Это происшествие сыграло на руку ничего не ведавшему Махогани. Полицейские почти до самого утра не могли установить личность задержанного — главным образом потому, что тот едва шевелил свернутой челюстью и вместо ответов на вопросы издавал только нечленораздельное мычание. Лишь в половине четвертого на дежурство пришел капитан Дэвис, который узнал в арестанте бывшего продавца цветов, известного в Бронксе под именем Хэнка Васерли. Выяснилось, что Хэнка регулярно арестовывали за всякие непристойные выходки, почему-то всегда совершавшиеся во имя Иеговы. Несмотря на все свое асоциальное поведение, сам Хэнк был не опаснее пасхального зайца. В общем, подземным убийцей он не был. Но к тому времени, когда полицейские узнали об этом, Махогани уже давно приступил к выполнению ритуала.

В одиннадцать пятнадцать Кауфман вошел в вагон поезда, следовавшего через Мотт-авеню. В вагоне уже сидели двое пассажиров: пожилая негритянка в лиловом плаще и прыщавый подросток, тупо взиравший на потолок с надписью: «Поцелуй мою белую задницу».

Кауфман находился в первом вагоне. Впереди было тридцать пять минут пути. Разморенный монотонным громыханием колес, он прикрыл глаза Поездка была долгой, а он устал Поэтому он не видел, как замигал свет во втором вагоне, не видел и лица Махогани, выглянувшего из задней двери в поисках жертвы.

На 14-й улице негритянка вышла. Никто не вошел.

Кауфман приподнял веки, посмотрел на пустую платформу станции и вновь закрыл глаза. Двери с шипением ударились одна о другую. Он пребывал в безмятежном состоянии между сном и бодрствованием; в голове мелькали какие-то зачаточные сновидения. Ощущение было почти блаженным. Поезд опять тронулся и, набирая скорость, помчался в глубь туннеля.

Подсознательно Кауфман отметил, что дверь между первым и вторым вагонами ненадолго отворилась. Быть может, он почувствовал, как оттуда дохнуло подземной сыростью, и понял, что стук колес внезапно стал громче. Но он предпочел не обращать внимания на происходящее.

Возможно, он даже слышал шум какой-то возни, пока Махогани расправлялся с туповатым подростком. Но все эти звуки были слишком далеки, а сон был так близок. И Кауфман продолжал дремать.

Почему-то в своем сновидении он перенесся в кухню матери. Она резала репу и ласково улыбалась, отделяя крепкие, хрустящие дольки. Лицо ее буквально светилось, пока рука работала ножом Хрум. Хрум Хрум.

Вздрогнув, он открыл глаза. Его мать исчезла. Вагон был пуст.

Сколько продолжался сон? Он не помнил, чтобы поезд останавливался на 4-й западной улице. Все еще полусонный, он поднялся и чуть не упал, когда поезд сильно качнуло. Состав сейчас мчался со всей допустимой скоростью. Вероятно, машинисту не терпелось поскорее очутиться дома, в постели с женой. Они во весь опор летели вперед, и это, признаться, было весьма жутковато.

Окно между вагонами закрывали шторы, которых (насколько он помнил) раньше не было. Кауфман окончательно пробудился, и в его мысли закралось смутное беспокойство. Он заподозрил, что спал чересчур долго и служащие метро просмотрели его. Быть может, они уже миновали «Фар Рокуэй» и теперь состав направлялся туда, где поезда оставляют на ночь.

— Вот ведь блядство, — вслух сказал он.

Может, стоит пройти в кабину и спросить машиниста? Вопрос получился бы совершенно идиотским «Простите, вы не скажете, где я нахожусь?» В лучшем случае он услышал бы в ответ поток ругани.

А затем состав начал, тормозить.

Какая-то станция. Да, станция. Поезд вынырнул из туннеля на грязный свет 4-й западной улицы. Стало быть, он не проспал ни одной станции.

Но где же сошел тот пацан?

Либо он проигнорировал предупреждение на стене, запрещающее переходить из вагона в вагон во время движения, либо прошел вперед, в кабину управления.

«А вот это вполне возможно, — скривив губы, подумал Кауфман, — Пристроился, наверное, между ног у машиниста..»

Такие вещи не были редкостью. Как-никак, это был Дворец Услад, и тут каждый имел право на свою долю темной любви.

Кауфман еще раз криво усмехнулся и пожал плечами. В конце концов, какое ему дело до того, куда делся тот пацан?

Двери закрылись. В поезд никто не сел Тронувшись со станции, состав резко начал набирать скорость, и лампы в вагоне снова замигали.

Кауфман прикрыл глаза, пытаясь снова погрузиться в сон, но ничего не вышло. Внутри его бурлил адреналин, а пальцы даже чуть покалывало от нервной энергии. Видимо, он немало испугался, подумав, что поезд мог увести его невесть куда.

Чувства тоже обострились.

Сквозь стук; и лязганье колес на стыках он вдруг услышал звук разрываемой ткани, донесшийся из второго вагона Там что, кто-то рвет на себе одежду?

Поднявшись, он ухватился за поручень, чтобы вдруг не упасть.

Окно между вагонами было полностью зашторено. Нахмурившись, Кауфман принялся вглядываться в него, словно бы надеясь, что его глаза неожиданно обретут свойства рентгеновского аппарата. Вагон бросало из стороны в сторону. Состав стремительно мчался вперед.

Снова треск материи.

Может, там творится изнасилование?

Зачарованный этой мыслью, он медленно двинулся в сторону разделяющей вагоны двери, надеясь отыскать в шторе какую-нибудь щелку. Его взгляд был все еще прикован к окну, поэтому он не заметил крови, растекшейся на полу.

Но вдруг…

Нога поскользнулась, и он опустил глаза. Его желудок опознал кровь раньше, чем мозг, и выдавленный судорожным спазмом комок теста с ветчиной мгновенно подкатил к горлу. Кровь. Сделав несколько судорожных глотков спертого воздуха, Кауфман снова перевел взгляд на окно.

Рассудок говорил: кровь. От этого слова было некуда деться.

От двери его отделяло не больше двух шагов. Он просто обязан был заглянуть туда На его ботинке была кровь, и узкая кровавая полоска тянулась в следующий вагон, но он должен был посмотреть туда.

Заглянуть за дверь.

Кауфман сделал еще два шага и начал исследовать окно, все еще надеясь отыскать в плотной шторе какую-нибудь щель — хотя бы микроскопическую прорезь от нити, случайно вытянутой из ткани. И наконец он нашел искомое — крошечную дырочку — и приник к ней глазом.

Сначала разум его наотрез отказывался воспринимать увиденное. Открывшееся зрелище представлялось какой-то нелепой, кошмарной галлюцинацией. Но если разум отвергал увиденное, то плоть утверждала обратное. Тело окаменело от ужаса. Глаз, не мигая, смотрел на тошнотворную сцену за шторой. Поезд, раскачиваясь, мчался дальше, а Кауфман все стоял перед разделяющей вагоны дверью, пока кровь не отхлынула от его конечностей и голова не закружилась от недостатка кислорода. Багровые вспышки замелькали перед его взором, затмевая картину содеянного злодейства.

А затем он потерял сознание.

Когда поезд прибыл на Джей-стрит, Кауфман все еще был без сознания, а поэтому он не слышал, как машинист объявил, что пассажиры, следующие дальше этой станции, должны пересесть в другой состав. Хотя услышь он подобное требование, то немало подивился бы ему. Ни один поезд не высаживал пассажиров на Джей-стрит; эта линия тянулась к Мотт-авеню, через Водный канал и мимо аэропорта Кеннеди. «Что же это за странный поезд?» — мог бы спросить он. Мог бы, если бы уже не знал. Истина находилась во втором вагоне. Она умело орудовала своими инструментами, довольно ухмыляясь себе под нос, а с кожаного фартука стекала кровь.

Это был полночный поезд с мясом.

В обмороке нет места времени. Прошли секунды или часы, прежде чем глаза Кауфмана открылись и мысли сосредоточились на его новом положении.

Он лежал под одним из сидений, вплотную прижатый к вибрирующей пыльной стене и полностью скрытый от постороннего глаза. Видимо, судьба благоволила к нему, подумал он. Должно быть, от тряски его бесчувственное тело перекатилось сюда, в единственное безопасное место этого поезда.

Вспомнив об ужасах второго вагона, Кауфман едва подавил в себе рвотные спазмы. Положение было отчаянным Где бы ни находился дежурный по составу (скорее всего, он был убит), звать на помощь нельзя. Но машинист? Тоже мертвый, лежит в кабине управления? А поезд тем временем мчится навстречу гибели по неизвестному, нескончаемому туннелю без станций?

И даже если катастрофы не последует, то сразу за дверью, перед которой лежал Кауфман, его ждал Мясник.

За дверью, имя которой Смерть.

Грохот колес заглушал все звуки. От вибрации у Кауфмана ныли зубы, лицо онемело, голова раскалывалась.

Наконец он нашел в себе силы пошевелиться. Чтобы восстановить кровообращение в затекших конечностях, Кауфман принялся осторожно сжимать и разжимать кулаки.

Ощущения вернулись вместе с тошнотой. Перед глазами все еще стояла омерзительная картина, увиденная в соседнем вагоне. Конечно, ему доводилось видеть фотографии с мест разных преступлений, но здесь вершились необычные убийства. Он находился в одном поезде с Мясником, монстром, который оставлял свои жертвы висеть на вагонных поручнях нагими и безволосыми.