Мириам Анисимов - Ромен Гари, хамелеон

• Название: Ромен Гари, хамелеон
• Автор: Мириам Анисимов
• Издательство: Деком
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-89533-169-9

Ромен Гари (Роман Касев, Фоско Синибальди, Шайтан Богат, Эмиль Ажар) — личность в литературе уникальная. Он единственный дважды получил Гонкуровскую премию и этим заставил говорить о себе весь мир. Русский читатель познакомился с его творчеством в 1988 году, прочитав роман Эмиля Ажара «Вся жизнь впереди». Тогда в предисловии писатель предстал сыном «московской актрисы», которая в 1921 году увезла его из России. О Гари ходили легенды, которые он сам предлагал читателям в своих произведениях, играя фактами, словно факир.

Эта книга впервые открывает правду о жизни великого мистификатора: здесь он писатель, сценарист, дипломат, летчик, участник движения Сопротивления… и страстный любовник, о котором мечтали многие женщины.

Роман-биография удовлетворит вкусы любого читателя: разножанровость и закрученность интриги нередко не уступают романам самого писателя, а многие факты заставят по-новому взглянуть на хорошо известные произведения Гари-Ажара и перечитать их еще раз.

---

Часть VIII

Защита Эмиля Ажара

<…> — Вы знакомы со многими писателями, господин Штайнер?

<…> — Да, со многими…

Но за всю свою жизнь я еще не видел ни одного,

даже крупного, писателя, значение которого было хотя бы

приблизительно равносильно значению его книг.

— Неужели это закономерность?

— Я этого не утверждал. Я говорю вам только о тех, кого сам знаю.

И это писатели, из-под пера которых вышли

действительно серьезные произведения.

Об авторах бульварных романов речи не идет.

— Как вы это объясняете? Как может произведение

значить больше, чем его творец?

Сома Моргенштерн, «Блуждание по Франции»

© Le Monde D. R.

Утверждаю, что я не Эмиль Ажар и что я никоим образом не принимал участия в создании произведений этого автора.

Опровержение опубликованное газетой «Монд» в 1975 году

90

Не для того ли я стал питоном, чтобы избавиться от своего еврейства?

Доктор, это ужасно. Теперь я знаю причину всех моих попыток убежать от себя самого, причину всех моих тревог и холодного пота, чувства вины и нежелания обзавестись потомством. Я еврей, доктор, вот откуда берутся ненависть и расизм в отношении самого себя.

Гари, «Псевдо»

В начале 1973 года Ромен Гари уволил Мартину Карре под предлогом временных денежных затруднений. А сам отправился в Женеву, заперся у себя в квартире на улице Муайбо и начал писать. Через два месяца он позвонил Мартине и велел срочно возвращаться. Когда она вошла в его кабинет, он объявил, что намерен напечатать книгу под новым псевдонимом, а она должна пообещать хранить эту тайну.

За время отсутствия Мартины Гари успел написать первый черновик «Голубчика», книги, похожей по структуре на юношеские, оставшиеся неопубликованными произведения «Вино мертвых» и «Буржуазия».

Новый псевдоним был нужен Гари для того, чтобы в очередной раз сотворить несуществующего писателя. Он отказывался идти на поводу у враждебно, а иногда и агрессивно настроенных критиков, которые были ниже его и не понимали достоинств творческой мысли, опиравшейся на аллюзии и метафоры. Он хотел незаметно для всех вернуть себе власть над собственной писательской судьбой. Но были и другие причины, по которым Ромен Гари пошел на эту авантюру. Он сам о них говорит в «Жизни и смерти Эмиля Ажара», написанной в марте 1979 года, за несколько месяцев до самоубийства:

Я устал от самого себя. Устал от этикетки Ромена Гари, которую на меня приклеили и с которой я хожу вот уже тридцать лет с того самого момента, когда утрам молодой авиатор, автор «Европейского воспитания» проснулся знаменитым после слов Сартра в «Тан модерн»: «Через несколько лет мы поймем, действительно ли „Европейское воспитание“ — лучший роман о движении Сопротивления». Тридцать лет! «На меня обиделись». Быть может, подсознательно я сам этого хотел. Так было проще: существовал готовый образ, нужно было просто подыграть. Это позволяло мне не раскрываться полностью.

А главное, я мечтал вернуть юность, радость от первой книги, от первой публикации — мечтал начать заново. Начать заново, пережить вновь счастливые моменты, стать кем-то другим всегда было для меня большим соблазном. Да, на задней обложке моих книг было написано: «исключительно разносторонний человек… авиатор, дипломат, писатель…» Но что с того? ровным счетом ничего, ноль, колыхание травы на ветру, и вместе с тем жажда абсолюта. Все мои официальные жизни, в некотором смысле упорядоченные, двоились и троились другими, менее доступными чужому глазу, но каким бы любителем приключений я ни был, мою жажду не утолила ни одна из них. Дело в том, что мною всецело владел древнейший соблазн Протея — соблазн множественности. Я алкал жизнь во всех ее формах и проявлениях, но каждое новое ощущение только усиливаю мой голод. Мои противоречивые порывы постоянно разрывали меня на части, и думаю, что я не сошел из-за этого с ума лишь благодаря женщинам и литературе, чудесным образом позволявшей мне перевоплощаться вновь и вновь. Я всегда был кем-то другим. И стоило мне обрести что-то постоянное — сына, любимую женщину, пса Сэнди, — как я страстно привязывался к этому предмету.

Может быть, эти обстоятельства психологического свойства объясняют рождение, недолгую жизнь и смерть Эмиля Ажара лучше, чем я сам вначале думал.

Это стало вторым рождением. Я начинал жизнь заново. Всё опять было в моих руках.

Создавалась полная иллюзия самотворения.

На литературной сцене Франции тех лет господствовал «новый роман», а Гари стоял особняком. Ему хотелось дать урок читателям, не замечавшим никого, кроме Ролана Барта и Филиппа Соллерса. Гари был неугоден, его никто никуда не приглашал, его не цитировали:

Всё, что важно, — это цитируют тебя или нет, а я принадлежу к проклятому племени писателей, которых никогда не цитируют… я яркий их представитель… я могу говорить всё, что мне заблагорассудится… молоть чепуху… могу даже довести до сердечного приступа ваших жалких интеллигентиков… но никогда, слышите, никогда вы не прочтете: Гари пишет… Гари полагает… по мнению Гари… с точки зрения Гари… вот заимствовать у меня, разобрать по косточкам меня разберут, это да… исключительно неприятное ощущение, будто вам при каждом удобном случае чистят карманы… но вот сослаться на меня — ни за что… как можно… да как будет выглядеть лопух, который додумается, обобрав меня, сказать: По словам Гари…?

— ерничал он перед Бернаром-Анри Леви{687}.

Первый вариант «Голубчика» Гари писал на отдельных листах черными чернилами, а над вторым, исправленным, работал в Пуэрто-Андре с марта по 7 июля 1973 года, переписывая его голубыми чернилами и подшивая в толстые черные папки, которых в итоге набралось четыре. Рукопись перепечатала Мартина Карре.

К Гари вернулся творческий порыв, свобода, юношеская дерзость, но ко всему этому прибавились мастерство и отточенность стиля, приобретенные за годы писательской карьеры. В «Голубчике» он поднял темы, которые будет развивать и в следующих романах, подписанных псевдонимом Эмиль Ажар. В первый раз после «Пляски Чингиз-Хаима», «Чародеев» и «Повинной головы» Гари частично черпал вдохновение в своих еврейских корнях.

Герой этого смелого и загадочного романа Кузен — человек настолько одинокий и застенчивый, что его единственным другом стал питон, привезенный из турпоездки по Марокко. Вечером, когда Кузен возвращается с работы, из бюро статистических исследований, питон виснет у него на шее. Голубчик, так зовут экзотическую рептилию, питается только живыми мышами, чем создает неразрешимые трудности дм Кузена, который их очень любит: у него даже дома есть белая мышка, нареченная нежным именем Блондина. Кроме того, Кузен безответно влюблен в юную гвианку Ирену Дрейфус, встреченную им в лифте у себя в бюро. Превозмогая застенчивость, он приглашает мадемуазель Дрейфус, «женщину современную», на чай в воскресенье в пять часов вечера. Та соглашается, но в гости приходит с двумя коллегами по работе, которые специально явились посмеяться над Кузеном. В результате всех перипетий Голубчик ныряет в унитаз и выплывает у соседей в туалете этажом ниже, причем именно в тот момент, когда там находится госпожа Шанжуа дю Жестар. Оттого, что питон пощекотал ее в самом неожиданном месте, та лишается чувств, а ее муж устраивает скандал. Мишеля Кузена вызывают в полицию.

В один прекрасный день мадемуазель Дрейфус уволилась из бюро: ей больше нравилось зарабатывать себе на жизнь в публичном доме, где она проводит по долгу службы с Кузеном их единственную ночь. Кузен, впав в глубокую депрессию, воображает, что он питон. Его запирают в «Зоосад» — там он окончательно превращается в Голубчика. Теперь он уже просто змея, которая притворяется человеком. Такова, полагает Кузен, цена жизни с нормальными людьми. Он заявляет, что хотел бы вернуться в общество, и его помещают в психиатрическую лечебницу, откуда он выйдет здоровым, но заикающимся: «Я в-вас л-люблю».

Однако в «Голубчике», как и в остальных книгах Ромена Гари, следует читать между строк.

Тогда я спросил у хорошего врача, не грозит ли мне самому стать питоном, раз за евреями еще две тысячи лет назад утвердилась репутация ростовщиков, которые, как удавы, душат своих должников; тот ответил, что это вполне возможно{688}.

Эта книга была написана нарочито неправильным языком: она пестрит каламбурами, языковыми парадоксами, намеренными ошибками, многочисленными случаями употребления одного слова вместо другого. Синтаксис тоже подвергся умелому препарированию. Также Гари неоднократно делает отсылки к еврейской культуре. Фамилия возлюбленной Кузена — Дрейфус, «как у всех чернокожих гвианцев», а соседа с четвертого этажа зовут Цурес — на идиш это слово означает «забота». А что говорит Кузен профессору Цуресу, столкнувшись с ним на лестнице? «Как и у вас, у меня, конечно, тоже есть в запасе истории убийств и преследований на случай, когда грустно и одиноко».