Мириам Анисимов - Ромен Гари, хамелеон

• Название: Ромен Гари, хамелеон
• Автор: Мириам Анисимов
• Издательство: Деком
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-89533-169-9

Ромен Гари (Роман Касев, Фоско Синибальди, Шайтан Богат, Эмиль Ажар) — личность в литературе уникальная. Он единственный дважды получил Гонкуровскую премию и этим заставил говорить о себе весь мир. Русский читатель познакомился с его творчеством в 1988 году, прочитав роман Эмиля Ажара «Вся жизнь впереди». Тогда в предисловии писатель предстал сыном «московской актрисы», которая в 1921 году увезла его из России. О Гари ходили легенды, которые он сам предлагал читателям в своих произведениях, играя фактами, словно факир.

Эта книга впервые открывает правду о жизни великого мистификатора: здесь он писатель, сценарист, дипломат, летчик, участник движения Сопротивления… и страстный любовник, о котором мечтали многие женщины.

Роман-биография удовлетворит вкусы любого читателя: разножанровость и закрученность интриги нередко не уступают романам самого писателя, а многие факты заставят по-новому взглянуть на хорошо известные произведения Гари-Ажара и перечитать их еще раз.

---

«Всё то же символическое изображение человека, который извивается по земле, словно червь под плугом, пытаясь освободиться».

Я ползу, свиваюсь, развиваюсь и вновь сворачиваюсь на ковре.

(«Голубчик»)

А еще можно часто видеть, как я снимаю пиджак и вдруг бросаюсь на ковер, сгибаюсь, разгибаюсь и вновь сгибаюсь, извиваюсь и кручусь с боку на бок, но моё тело всё это выдерживает, и мне не удается от него освободиться, не удается раздвинуть стены, в которых мне так тесно.

(«Обещание на рассвете»)

«Тема болезненного непонимания жизни детьми одинаково выражена в романах „Большой гардероб“, „Европейское воспитание“, „Вся жизнь впереди“ — Момо и „Страхи“ — Жанно; последний — практически французский двойник юного американца Ленни из книги „Прощай, Гарри Купер“».

Когда перестанешь повторять сам себе, что такого еще не было, что это фашисты, это камбоджийцы… в конце концов все-таки понимаешь, что это мы сами.

«Вся жизнь впереди»)

Когда мы говорим, что не все немцы таковы, не все русские таковы, не все китайцы таковы… мы, в общем, уже всё сказали о человечестве!

(«Корни неба», глава XVIII)

«Тема „Глупости“ (везде с большой буквы!)»{696}.

Чак говорит, что если меня так волнует Глупость, то это потому, что мною движет благоговейное ощущение святости и бесконечности… Чак говорит, что в Сорбонне о Глупости существуют различные теории, и именно этим объясняется упадок западной мысли.

(«Страхи царя Соломона», глава XIII)

Главная духовная сила всех времен — это Глупость.

(«Белая собака»)

«Тема „привязанности“, одинаково оформленная».

Я легко ко всем привязываюсь.

Я уже успел к ней привязаться.

(«Голубчик»)

Я легко ко всем привязываюсь.

(«Обещание на рассвете»)

В «Жизни и смерти Эмиля Ажара» Гари пишет:

На самом деле я не верю, что «раздвоение» возможно. Слишком глубоко уходят корни художественных произведений, и их ответвления, даже если их много и они кажутся совершенно друг на друга не похожими, не устоят перед действительно скрупулезным анализом — раньше это называли герменевтикой.

В преддверии присуждения литературных премий по редакциям расползались слухи, и Гонзаг Сен-Бри решил, что разгадал загадку Эмиля Ажара. «У этой книги особая история, и в издательствах уже идут толки о том, что ее автора не существует в природе. Или того хлеще: что за этим псевдонимом скрывается известный писатель, который к тому же редактор того самого издательства, в котором вышла книга, — Мишель Курно». Курно отбивался изо всех сил: «Подобные утверждения направлены на то, чтобы понизить рейтинг книги. Ее автор действительно существует, я виделся с ним на этой неделе в Женеве»{697}.

Беседуя со своим другом Сампе в кафе на бульваре Сен-Жермен, Гари спросил: «Ты читал „Голубчика“? Если не читал, то советую…»

Сампе трогали ласковость и отзывчивость Ромена, а те, кто видел их вместе, этого не понимали: «Ну как ты можешь общаться с этим типом?» — «Тебе-то он что сделал?» Гари оставался верен генералу де Голлю, а потому был неугоден! И как только они не догадывались назвать Сампе фашистом только потому, что ему случалось сидеть за чашечкой кофе в компании Гари в кафе «Липп» или «Дё Маго». Известность не спасала Гари от одиночества и отверженности.

Дело приобрело иной оборот, когда был обнародован список претендентов на премию Ренодо, в котором фигурировал и «Голубчик». «Меркюр де Франс» не был избалован такими вознаграждениями, и Симона Галлимар летала на крыльях. Гари осторожно навел справки и убедился, что у его книги серьезные шансы на победу. Он немедленно поделился новостью с Робером Галлимаром, но тот всячески советовал ему отказаться от премии, которой обычно награждались авторы без столь сомнительной репутации, как у Гари. Сникший Ромен покорно выслушивал наставления друга: «Ты не можешь этого сделать: ты нечестный человек. Ты должен уступить это место другим…»

Симона Галлимар была очень огорчена, получив письмо от 7 ноября 1974 года, подписанное по-прежнему рукой Жан-Клода Виара, в котором сообщалось, что Эмиль Ажар в любом случае откажется от премии Ренодо.

Подобные письма были отправлены Жан-Клодом Виаром и женой Поля Павловича Анни в ресторан «Друан», в редакцию газеты «Монд» Алену Боске и, наконец, в редакцию «Фигаро» Пьеру Мазару; Боске и Мазар входили в состав жюри, которое должно было определить лауреата премии Ренодо.

Не только Симона, но и Клод Галлимар был недоволен тем, что премия ушла от «Меркюр де Франс» по вине автора. Когда он жаловался двоюродному брату Роберу, тот делал вид, что ни при чем, и мучился из-за необходимости притворяться дальше. Симона Галлимар, смирившись с положением, сообщила жюри, что премия Ренодо не может быть присуждена автору «Голубчика».

91

Гари был весьма удовлетворен тем, что смог осуществить долго вынашиваемый план: убедить всех, будто писатель, являющийся плодом его воображения, живой человек. Чтобы добиться еще более впечатляющего эффекта, он продолжал писать книги под именем Ромена Гари, черпая силы в собственном возбуждении и с мрачным наслаждением взирая на слепоту и стереотипность мышления парижских критиков. Он презрительно называл это «парижанизмом».

Но была и еще одна причина, которая заставляла работать в такой горячке. У Джин Сиберг, с которой он уже развелся, не было средств к существованию. Ее отношения с Деннисом Берри исчерпали себя. Джин пила и толстела, и Деннис начал ее бить; после нескольких ссор и примирений они расстались окончательно. Джин прошла не один курс лечения от алкоголизма в таких психиатрических клиниках, как «Вилла Монсури»; ее приходилось помещать в клинику и тогда, когда в тяжелом приступе депрессии она начинала сама себе наносить увечья.

У нее не было никаких планов, она ограничивалась эпизодическим участием в экспериментальных проектах: психодрамах, импровизациях; «Живой театр», который создали Джулиан Бек и Джудит Малина, или работы польского режиссера Ежи Гротовского из Вроцлава сделали это направление модным. Джин участвовала и в довольно маргинальной авантюре Филиппа Гарреля, который решил снять фильм под названием «Высоты одиночеств», в котором она была единственной героиней и актрисой. Ни звука, ни специального освещения, ни декораций, ни сценария. Просто последовательность крупных и мелких планов, пропитанных невыносимой болью. Однажды Джин попросила Гарреля снять сцену ее самоубийства. Лежа в постели, она судорожно проглотила одну за другой целую упаковку таблеток (потом выяснилось, что это был всего лишь аспирин), и Гаррель в ужасе приказал остановить съемку и бросился на помощь, несмотря на ее протесты.

Из всего этого почти ничего не вышло. Разве что небольшая роль в экранизации «Дикой утки» Ибсена{698}, снятой немецким режиссером Гансом Гессендерфером; «Великий бред» Денниса Берри, где она играла, демонстрировался лишь в узких кругах.

Гари не мог допустить, чтобы мать его сына жила в долг или была вынуждена отказывать себе в самом необходимом, и потому работал до изнеможения. В это же время Диего очень тяжело переживал смерть своей дорогой Евгении, которую всегда звал мамой{699}. Она лечилась от рака поджелудочной железы в Испании и умерла в Барселоне 20 марта 1976 года. На похоронах были Джин Сиберг, Деннис Берри, Диего и Ромен Гари. Гари очень возмутило то, как кран раскачивал в воздухе урну с прахом Евгении, прежде чем поставить ее в нишу бетонной стены на кладбище Сердамола.

92

Пока критики увлеклись талантом Эмиля Ажара, Гари, чтобы еще больше их запутать, пополнил биографию рукотворного писателя новыми противоречивыми подробностями: если сначала Ажар жил в Бразилии и зарабатывал себе на пропитание подпольными абортами, то теперь он превратился в Хамиля Раджу, ливанского террориста.

Ромен Гари во многом походил на своего персонажа Фоско Загу из романа «Чародеи»:

Термин «чародеи» впервые был применен по отношению к нашему сословию в XII веке, и его автором был Валериане; так он называл волшебника Мерлина, но в дальнейшем значение этого слова расширилось, и оно стало обозначать, согласно толковому словарю Литтре, того, кто «воздействует на людей силой, подобной магии».