Анна Баркова - Восемь глав безумия. Проза. Дневники

• Название: Восемь глав безумия. Проза. Дневники
• Автор: Анна Баркова
• Издательство: Фонд Сергея Дубова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94177-011-3

А. А. Баркова (1901–1976), более известная как поэтесса и легендарный политзек (три срока в лагерях… «за мысли»), свыше полувека назад в своей оригинальной талантливой прозе пророчески «нарисовала» многое из того, что с нами случилось в последние десятилетия.

Наряду с уже увидевшими свет повестями, рассказами, эссе, в книгу включены два никогда не публиковавшихся произведения — антиутопия «Освобождение Гынгуании» (1957 г.) и сатирический рассказ «Стюдень» (1963).

Книга содержит вступительную статью, комментарии и примечания.

---

Неужели троглодитством закончится? Собственно, людоедство несколько раз повторялось с 1917 года.

Мир сорвался с орбиты и с оглушительным свистом летит в пропасть бесконечности уже с Первой Мировой войны. Гуманизм оплеван, осмеян, гуманизм «не выдержал».

Новая соц<иалистическая> вера и надежда (марксизм, «научный социализм») засмердели и разложились очень быстро. В так называемом «буржуазно-демократ<ическом>» строе о «широкой демократии» тоже хорошего ничего не скажешь. Ну, более сносно, более свободно жить для отдельного человека. А так, в общем, истрепанные лоскутки робеспьеровского голубого кафтана, истертые клочки жан-жаковского «Общ<ественного> договора». Вздор. Галиматья. Великий банкир Верхарна[144] молится: атомная бомба в деснице, евангелие в шуйце. Опостылевший, ошаблонившийся «изысканный» разврат или скучная семья, стакан молока за завтраком, огромные предприятия, огромная, холодная, не обжигающая, даже не согревающая власть. И — только.

В чем же спасение?

Христианство? Что ж. Многие бросаются в секты и религ<иозные> общества. Тоже одряхлело, тоже скомпрометировано и запятнано, не отчистишь, не исправишь. Логический вывод: гибель мира (всей планеты) или всех существующих культур и почти всего человечества. Два тысячелетия христианской цивилизации — достаточно.

Индусы и китайцы? Тоже дряхлы, судорожно хватаются за чуждые им европейские социал<истические> доктрины (возросшие на той же христианской почве). У этих древних народов нет снадобья для излечения мира.

Буддизм? Брахманизм? Конфуцианство? Священная корова и обезьяний бог Гануман[145]? Смешно. Очень почтенно, имело свои глубокие исторические основания, но смешно и тошно.

О, доблестный царь Висвамитра,
Ты истым быком оказался,
Когда только ради коровы
И каялся ты, и сражался.

Гейне[146]

Написать обо всем этом повесть или нечто… Надоевшие определения: повесть, роман.

Из тех же телефонных деловых разговоров:

— Ну да! Родина «Красной шапочки»… Знаете, побольше познавательного материала…

Бедная «Красная Шапочка»! Бедные дети, к<отор>ых будут накачивать познавательным материалом на базе «Красной Шапочки» и «Бабы-Яги, костяной ноги».

В самых ужасных социальных условиях, в непроглядной тьме и мучениях, и вопреки всему этому находятся люди, обрастающие легким жирком. Вал. Гр.[147] с ее: «Хочется чистой, светлой лит<ерату>ры… Все так тяжело и еще читать что-то тяжелое — нет, нет». Жизнь далась Гр. не так-то легко. И вот все-таки жирком она обросла. Ценность имеют только люди с долголетним каторжным стажем, и то не все.

«Чистая, светлая литература»… Вранья хочется!

На днях около троллейбуса было много народу. Выходивший с передней площадки какой-то молодой человек замешкался. Тогда один из ожидающих схватил его, стащил со ступенек, отшвырнул в ближайшую кучку грязного снега. Сам вскочил в троллейбус и уехал. Отшвырнутый встал, отряхнул пальто, котелок и пошел по своим делам. Оба прилично одеты. Внешность студентов или служащих… Советские люди.

Темно-розовое небо по ночам, темно-розовое, даже когда нет огней… Зарево, только какое?

Кампания по реабилитации закончилась. Начинается кампания по изоляции.

«Меченые атомы».

26/I. Сволочи мы. Привыкли жить двойной жизнью.

Творчество для себя и про себя и похабнейшее вранье для печати. Многие так. У меня наверняка не выйдет. Даже моя лирика признана, видимо, чересчур из времен Блока — Белого.

И ведь живут же, черт возьми, «познав<ательный> материал» (Красная Шапочка и Баба-Яга), кукольный театр, лекции, какие-то идиотические чтения с докладами: «Крепостные таланты» (а для иллюстрации «Тупейный художник»[148].

К чему бы в эпоху созревшего социализма, готового принести коммун<истические> плоды, это вечное обыгрывание крепостного права? Ей-богу, старо, как дачный муж[149]. Креп<остное> право, в сущности говоря, — чистота и невинность, институтка с голубыми глазами, вообще — наивный примитив.

Неужели исход — только мировая катастрофа из тех, каких было, может быть, две-три за время существования человечества? Или — хуже? Что две-три? Христианство исподтишка подточило, затем победоносно свергло античность. Христианства хватило на 2000 лет. Социализм, несмотря на все научные разглагольствования и атеизм, — дитя христианства. И, как поздние дети, оказалось талантливым, но чахлым, — сгнило. Значит, христианству и производным капитализму и социализму — конец. Что же? Что? Где верование, которое влило бы свежие силы в одряхлевшее, <нрзб.>, впавшее в детство и вместе с тем развратное, циничное, несчастное, измученное, изолгавшееся человечество?

Матер<иальная> база…

Произв<одственные> отношения…

Произв<одительные> силы…

Идеолог<ическая> надстройка.

Чушь!

Быт. Комната, где я ночевала, занята каким-то юным идиотом, не могущим спать вместе с панашей, ибо у папаши было воспаление легких и он боится открытых окон, а юнцу нужен воздух… Вынуждена буду ночевать в комнате хозяйки с пятью кошками, прыгающими, урчащими, щерящимися, играющими и всюду сеющими отвратительные клочья шерсти и гнусно воняющими… Бедная моя астма… Только сегодня это будет или вообще? Сбежишь на улицу.

31/I. Ад для нас всех усиливается. Это-таки да — ад!

А мне советуют найти какой-либо «созидательный труд». А созид<ательным> трудом советчики именуют легкую работенку (болтологию какую-нибудь), могущую принести побольше жратвы. Но так «невозвышенно» выражаться нельзя. Созид<ательный> труд, т. е. родина «Красной Шапочки». (Я лично, пожалуй, выберу изыскания по части «Синей Бороды» и «Кота в сапогах» и вытекающий отсюда познават<ельный> матер<иал>.)

Должна, видимо, преобладать лит<ерату>-ра запис<ных> книжек и кратких обрывочных мыслей («Опавшие листья» или, вернее, «Бомбы в папильотках»[150].

Пастернак в «башне из слон<овой> кости». Можно его уважать за это. «Четыре стены, избегает общения с людьми…»[151]

А с кем общаться? С Анток., Ошанин., Сурк., Панф.[152]

Неужели и погибнуть придется в таком вот кругу идиотов? Пир во время чумы с водкой, селедкой и тухлыми огурцами.

Брамин будет мирно посматривать: кто — кого. Кое-какие плоды и ему достанутся, каков бы ни был результат.

Сам-Пью-Чай живет слишком скудно и тесно. Семейство большое на пяти метрах жил<ой> площади. При любых условиях ему плохо будет. В лучшем случае в головешку превратится.

Дуська. Много простору. Кой-кто в Дуськином семействе уцелеет. Но какая судьба в дальнейшем постигнет это семейство, неизвестно.

Джеки, Джоны, Францы и Анри… конечно, сильно пострадают, но на их стороне механическое, материальное и, пожалуй, АБ[153] преимущество. Полукольцо отпадет в два счета, оно мечтает, жаждет отпасть, что вполне натурально.

Две первые и самые страшные буквы алфавита А и Б. Следует их аннулировать.

Ни с того ни с сего внезапное нервное беспокойство. Оно, пожалуй, есть от чего. Постигнет крах все мои сомнительные убогие начинания… Куда деваться? Что делать? А крах по нынешним временам более возможен, чем не крах.

В том-то и дело, что может быть. То-то и ужасно, что может быть. Только людей нет, владеющих искусством обольщения духовного и физического.

Сверхослепительный зеленый свет, опасный для зрения даже на расстоянии нескольких километров. Температура в центре ослепляющего шара гораздо выше, чем на Солнце. Продолжительное отравление радиоактивностью воды, воздуха, растительности на большом расстоянии… И от этого рекомендуют спасаться… белыми одеяниями и марлевой маской, пропитанной… содовым раствором, как будто. Легко и просто. О чем же беспокоиться? О, идиоты!

«При госуд<арственной> собственности (социалист<ической>) появляется эксплуатация рабочих, как при капитализме» (Лукач или Локач, югослав).

Какое крушение! Небывалое еще в истории человечества крушение.

Кардель[154] дает правильный анализ событий, но панацея от бедствий — югославский соц<иализ>м — производит комичное впечатление. Всяк кулик свое болото хвалит.

Наши спорят. От Матфея Святого Евангелия чтение. Одно совершенно очевидно. Формула «Мы ничего не можем потерять, кроме цепей, а приобрести можем весь мир» — превратилась (переродилась) в формулу «Мы ничего не можем потерять, кроме цепей, а приобрести можем новые цепи, более тяжелые и крепкие».

Или соц<иализ>м вообще построить нельзя, или он нечто совершенно противоположное тому, о чем мечталось усталым, замученным, бесправным людям. «2 часа физической работы. Остальное время наукам, искусствам и жизненн<ым> наслаждениям. Расцвет личности. Полное отмирание государства и отсутствие всяческого принуждения». Вздор! До того момента, пока «отомрет» государство, все превратятся в такие четвероногие бессловесности, что ни в каком расцвете личности, ни в каких искусствах и наслаждениях никакой нужды не будет, что и намеревалась доказать мировая история.